Югана

Два разных обстоятельства поманили художника и охотоведа-биолога. Прошлой осенью старичок хант Тунгир ходил промышлять белку в район Вач-Васа сухопутьем из Кайтёса. И вот он-то, хант охотник, рассказал печальную историю: «…люди с омской стороны приходили. Четыре мужика прокудили там. Взорвали они землю – сделали протоку из озера Вас-Эмтор в Игол. Сушили озеро и что-то там долго искали. Копались в иле, как утки ищут жирных червей, букашек. Рыбы много обсохло. Тучи воронья кормились там. Но людям не нужна была рыба».

Узнал Андрей Шаманов об этом от Саши Гулова, когда был в Кайтёсе в дни помолвки. Рассказал Андрей Югане о своих опасениях: печальная участь ожидает Вач-Вас в спад воды. Бурные потоки начнут рыть прокоп, сделанный взрывом, и большая часть городища по-хоронится под песком, наносным илом. Для науки, археологов, это древнее поселение навсегда и безвозвратно погибнет. Югана рассудила: «Люди пришли искать Зарни-Ань, Золотую Бабу. С Перми вычегодский зырянский жрец Пама спасал Зарни-Ань, богиню своего народа, от попов-крестителей. Спрятал Зарни-Ань Пама в верховье Игола, где-то в озере Вас-Эмтор…» А после этого Югана рассказала Андрею о том, что на торговой тропе стоял Вач-Вас, на той самой, которую называли «Соляная Тропа».

С древнейших времен таежные жители Вас-Югана, Югана, Парабеля, а также Среднего Приобья и других отдаленных мест снабжались солью из озер, расположенных неподалеку от Тары. В тысяча шестьсот десятом году эти озера были захвачены калмыками. Сибирским аборигенам начал угрожать соляной голод. И тогда русские землепроходцы открыли новые солеваренные точки, в частности на Ямышевском озере, соль из которого доставлялась в Тобольск. И с тех далеких лет была забыта совсем Соляная Тропа, лежащая на север от тарской стороны.

Иткар Князев просил Андрея Шаманова ехать на Вач-Вас и провести поиск, сбор всего, что будет разрушено и вымыто водой из древних, «обжитых» пластов. Главное, о чем просил Иткар Андрея, это, конечно, обратить особое внимание, если попадется хотя бы малейший кусочек отвердевшей нефти. И разумеется, Андрея Шаманова беспокоило и волновало то, что прокоп в откат вешних вод размоется вширь и вглубь бурлящими водами. А все это значит, что большая часть древнего городища будет размыта и никакому уже археологу не докопаться там до древних истин. Обо всем этом и своих тревогах написал Андрей Шаманов в Медвежий Мыс Григорию Тарханову. Тот ответил, что надеяться на разворотливость томских археологов не приходится.

Хотелось Андрею Шаманову увидеть своими глазами древних божков и богов людей племени Кволи-Газаров. Ведь ему придется создавать языческий храм на кайтёсовской Перыне, а там-то как раз и стояли боги не только русских язычников-новгородцев, но и кволи-газаров. Два родственных племени: русские перунцы и юги имели одних предков – антов. Поклонялись одним богам – земным и небесным.

Таню Волнорезову интересовала другая проблема – современное соболеводство. Богатые сапропелевые болота лежат в низинах районов Игола. Сапропель, или, в переводе с греческого, «гниющий ил», представляет собой осадок, который образовался на дне пресных озер из мелких растений, простейших животных организмов, а также почвенного перегноя. Сапропель содержит азот, фосфор, калий, известь, микроэлементы, некоторые витамины, антибиотики и биостимуляторы. Но, пожалуй, ценнее то, что в сапропелях содержится много витаминов. Они являются очень хорошей подкормкой для животных, птиц; высокоэффективным профилактическим средством в предупреждении анемии у соболей, лисиц; легочных и желудочно-кишечных заболеваний.

Когда вернутся Таня с Андреем в Улангай! Югана могла только догадаться, что не скоро. Радовало эвенкийку, что Таня с Андреем любят юганские урманы, реки, озера – любят таежный край и заботятся о нем.

2

Укатила весна невестой заезжей и под птичьи гимны, плеск речных волн устроила свой последний пир: посшибал молодой ветер многоцвет с черемухи, будто пух лебединый повыщипал, приуныла и осиротела рябина, потеряла калина свои кудри запашистые. И вот наступила нора-матушка, когда зачатием обменивалось все живое и позатаилось в заветных местах. Уже кедры шумят на ветру в полушепот, и сосны хвоистые теряют со стволов бронзу, перестарок коры, и ложится отслоенная золотистая «фольга» на землю с тихим шелестом, похрустом. Живи, зверь и птица, ласкай и множь молодую дичь таежную. Но опасайся в такое время живность урманов войны кровавой за пищу, борьбы междоусобной.

Первым поднял тревогу в Улангае Михаил Гаврилович Чарымов. Выпустил он корову с теленком пастись. А где пастись? Вода на Вас-Югане только колыхнулась на убыль, заливные луга лежат под водой. В такое время коровы пасутся на ближних заброшенных хлебных полях, которые давно позаросли разнотравьем. В полдень корова приходила к дому. Подоит Галина Трофимовна Красулю, теленочка попоит. Сосунок-то на выпас с матерью ходил с ершинной уздечкой – на толстом ремне-наморднике веер гвоздей колючих. Ткнется теленок пососать – кольнет материнское вымя разок, другой, и та отгоняет теленка от себя, не дается на подсос. Нынче не пришла в полдень корова. Отправился Михаил Гаврилович искать. Нашел он, выследил – не корову, а бугорок, позакиданный свежим мхом. Уложил медведь корову с теленочком рядом. Горе-то горем, а ведь обида, зло на разбой незаконный. Что делать? Трогать мясную кладовую у зверя старик не стал. Вернулся домой.

Узнала о случившемся Галина Трофимовна да в слезы ударилась. А что теперь плакать.

Пошел Михаил Гаврилович к Югане. Ребята в эту пору на рыбалке были. Рассказал дед Чарымов эвенкийке, что ухайдакал медведь корову с теленком. Посоветовала Югана:

– Плыви, Чарым, на обласе к Ершовой Гриве. Там ребята фитили на щук ставили, рыбачат. Зови Орлана и Карыша. Ургек и Таян пусть остаются и промышляют рыбу.

Ребята рыбачили в трех верстах от Улангая на заливном озере. Сети-режевки на карасей стояли у них в истоке, глубоком месте, а фитили, или, как их еще называют, вентеря, порасставлены были по травянистым отмелям.

На осиновом взгорке у братьев разбит стан. Дымит полупритухший костер. Этот дымок хорошо приметен с улангаевского крутоярья. На обласе туда и обратно можно обернуться старику Чарымову часа за два.

Югана проводила Михаила Гавриловича до берега и вернулась домой. Надо эвенкийке сходить за деревню, в ту сторону, где расположена заброшенная звероферма. Там, за этой пустующей фермой, растет кедрач, и там Югана позовет к себе главного духа тайги и поговорит с ним: спросит, почему он решил отдать корову с теленком медведю на съедение. Разве мало в урмане лосей, оленей. Корова живет для человека, большой грех трогать ее зверю. И уже после разговора с главным духом, имя которого никогда нельзя произносить вслух, Югане станет понятно, что делать с медведем, ограбившим деда Чарымова, – убить или оставить жить.

Вскинула Югана на плечи крошни с кыном, берестяным кузовком, поправила заплечные ремни, застегнула на груди пряжку и пошла по береговой тропе на окраину селения. Идти совсем недалеко. Можно пересказать, что лежит в кыне за плечами у Юганы. Хоть и грешно об этом говорить кому-то постороннему, но страшной беды нет.

Есть у Юганы около дома специальный амбар: там «живут» куклы, образины могучих покровителей охотников-промысловиков. А в кыне лежат пока четыре идола-бога не особенно высокого ранга. Можно их всех перечислить: это Тайгам, старший из четырех; потом, ниже по служебной лестнице, идет Каннатьюг, по-русски – крылатый; ну и остальные – Тюр-Кизи, дух-человек переднего угла; Кулунак, сын Ульгеня, хранителя человеческого жилья. Прихватила Югана всех этих духов-богов разных чинов, потому что вдруг главный дух урманов будет глухой или ленивый после жирной еды, случается и такое. Вот тогда-то со своими доморощенными богами Югана проще простого договорится, и уже потом можно смело выходить промышлять медведя, если разрешат духи.

– Хо, Большой Кедр! У тебя на макушке вила гайно всезнающая, стрекотливая белка, – обратилась Югана к могучему кедру, у которого корявые корни уходили в землю ужами, сказочными лапами. Разговаривала эвенкийка с кедром на родном языке. Вокруг обожествленного дерева была чистовинка, поляна. Югана вынула из кына своих богов, поставила к толстому ветвистому корню. – На твоих вершинных сучьях часто отдыхал всезнающий ворон; кедровка-орешница жировала у тебя осенью; соболь-мурлыка дупло искал… Перескажи, Кедр, ветру слова Юганы на лесном языке, и пусть он унесет их в уши великому духу урманов.