Юлька в стране Витасофии (сборник)
Шрифт:
— Имя халифа Омар ибн-Хаттаба почитаемо во всем мусульманском мире, и не тебе, дерзкая, хулить слугу Аллаха! — нахмурился мулла.
— А Старца и рукопись Затерянных столетий вы тоже почитаете? — снаивничала Юлька.
— Разве что — как врага! — зло сказал мулла. — Против Старца объявлен военный джихад[35] за сомнение в том, что Аллах никем не сотворен и создал все сущее из ничего.
— Но поймать Старца вы не сумели?
— Моджахеды[36] оплошали. Но поймаем, — уверенно пообещал мулла и подозрительно посмотрел на Юльку:
— Почему Старцем интересуешься?
— Я
— Наше религиозно-философское учение о Четырех Благородных Истинах и Законе Кармы существует более двух с половиной тысячелетий — нараспев произнес лама в шафрановом одеянии. — Хочешь пройти путь от страдания к нирване?
— В другой раз, — торопливо ответила Юлька. — Вы не подскажете, как найти Старца и его рукопись Затерянных столетий?
— Давно не слышал этих наименований, — помолчав, произнес лама. — В последний раз их связывали с Великановыми горами.
— Где находятся эти горы?
— Далеко на западе, за лесом Заблуждений, — объяснил лама. И добавил, глядя на Юльку:
— Не уверен, что Старец и рукопись еще существуют. За ними охотились не только моджахеды и инквизиторы, но и какие-то чрезвычайно могучие существа.
Покинув буддистов, Юлька посетила палатки служителей иудаизма, индуизма, конфуцианства, даосизма и синтоизма, однако те о Старце и его рукописи ничего не знали или не хотели говорить, — хотя и обогатили Юльку интересными сведениями. Жизнь как постоянный диалог Бога и человека у иудаистов, понятие благородного мужа, человеколюбия и правил ритуала у конфуцианцев, земное странствие человека, сошедшего с пути богов, а после смерти в него возвращающегося у синтоистов заставили Юльку задуматься о том, как не хватает ей возвышенных мыслей. Искренняя вера, если она истовая и длится много веков, имеет свойство не только аккумулировать духовную энергию, но и обретать материальность, — и Юльке казалось, что она воочию видит богов, о которых рассказывали служители даосизма. Вот высится великий Дао, от которого всё происходит, чтобы, совершив кругооборот, в него вернуться, — а неподалеку сверкает грозными очами богиня зла Кали, попирая ногой своих почитателей.
Юлька никогда не любила индийские кинофильмы, но даже они стали ей понятны после объяснений жреца о том, что по закону кармы в жизни человека существуют четыре основные цели: исполнение религиозных, семейных и общественных предписаний; приобретение и надлежащее использование материальных ценностей; удовлетворение чувственных стремлений, прежде всего чувственной любви; освобождение от цепи перерождений.
Выходя из последней палатки, Юлька размышляла о том, что человек обвешивает себя теми игрушками, которые ему нравятся, — и все же прогресс цивилизации приносят не люди веры, а люди науки.
— Какую религию выбрали? — остановил Юльку глашатай.
— Ни одна не подошла по размеру, — вздохнула Юлька. — У вас другой магазин есть?
— Конечно, — ответил глашатай. — Называется «Тюрьма для инакомыслящих».
И шепнул:
— Сюда вызвали инквизиторов и моджахедов, советую исчезнуть.
Глянув в сторону палаток — стоявшие рядом священник и мулла сверлили Юльку глазами — Юлька поспешила к Белой дороге.
Развалившийся на кирпичах черный пудель заставил Юльку остановиться.
— Вы зачем, господин Мефистофель, морочите мне голову? — сердито воскликнула Юлька.
Пудель весело залаял,
отряхнулся и превратился в остроносого, скуластого человека.— Здравствуйте! — улыбнулся Мефистофель. — И как вам этот Ноев ковчег, откуда вы только что сбежали?
— Для многих религия — очень серьезно, — неприязненно ответила Юлька.
Тронувшись с места, она зашагала по дороге, заставив Мефистофеля пуститься вдогонку. — Что вам от меня надо?
— Медальон. Вы не забыли о моем предложении кататься на лошадях, купаться в горном озере и гулять в сосновом бору?
— Одного отказа недостаточно?
— Предпочитаете пыточную камеру инквизиторов и плеть моджахедов? — ухмыльнулся Мефистофель. — Они от вас не отстанут. Да и цель путешествия — Комната перекрестков — ничего, кроме неприятностей, вам не принесет.
— Запугиваете?
— Нет. Отдав медальон, вы окажетесь беззащитной и никому не нужной.
В луже вас не утопят, но домой не отправят: слишком много знаете.
— На кого работаете?
— На себя — кто бы не нанимал. Я вас убедил?
— Отчасти, — задумчиво произнесла Юлька. Она понимала, что Мефистофель во многом — если не во всем — прав. — Но это ничего не меняет.
Оказаться в вашей власти не менее опасно, чем в лапах госпожи Неизвестности.
— Напоминаю: озеро, сосновый бор, бал по вечерам.
— Заманчивый повод для размышления, — согласилась Юлька. — Просто быть: или быть в тюрьме улучшенного содержания.
Послышались звуки: впереди кто-то наигрывал на флейте грустные, протяжные мелодии.
— Мой старый приятель: Крысолов из Гамельна![37] — воскликнул Мефистофель. — Что ему здесь надо?
— Из Гамельна? — переспросила Юлька. — Тот, кто в 14 веке увел из города, играя на флейте, всех крыс, утопив их в реке Везер, а когда магистрат отказался платить за работу, проделал то же самое с Гамельнскими детьми?
— Да. Только детей он не топил, тут легенда привирает — остановившись, усмехнулся Мефистофель. — Вынужден вас покинуть: я с Крысоловом не в ладах.
И, обернувшись пуделем, исчез в придорожных кустах.
Увидев флейтиста, Юлька удивилась: вместо кривоногого, со злым лицом горбуна, каким она его воображала, на поляне сидел красивый тридцатилетний мужчина в нарядной одежде.
— Добрый день, фройлян, — перестав играть, крикнул флейтист. — Далеко путь держите?
— Далеко: отсюда не видно, — решила поосторожничать Юлька.
— Мне тоже в том направлении, — поднявшись на ноги, объявил Крысолов. — Позволите вас сопровождать?
— Вы меня, как Гамельнских детей, в реку не загоните?
— Что за глупые домыслы?! — с досадой воскликнул Крысолов. — Я детей отвел в Трансильванию к честным, хорошим людям, воспитавшим их лучше, чем это сделали бы жадные и лживые жители Гамельна.
— Но вас обманул только магистрат: зачем наказывать горожан?
— Магистрат избирается горожанами. Я в лице магистрата заключал договор со всем городом.
Подойдя к Юльке, Крысолов назидательно сказал:
— Поступок должен быть таким, чтобы надолго запомнился. В Гамельне с тех пор никого не обманывали. Да, я поступил зло, но Добро рождается не от единоборства Добра со Злом, а от столкновения одного Зла с другим.