Заботы пятьдесят третьего года
Шрифт:
– Я вам дамочку доставил!
– похвастался Константин.
– Твоя рама чуть меня не прикончила. И не доставил бы, - укорила его Софья.
– Но доставил!
– возликовал Алик.
– Софа, с твоими формами никакая рама не страшна!
– Ты по-прежнему шутишь пошло, - жеманно осадила его Софья и увидела Романа. Сказала галантерейно: - А я с этим товарищем не знакома.
– Протянула Роману руку лодочкой. Роман протянул свою.
– Софка!
– заорал осененный Алик.
– Жених! Вот такой жених! Интеллигентный, молодой и с армянским темпераментом!
–
– А вы кем работаете?
– Помощником Александра. Милиционером, - проинформировал ее Роман. Но Алик не дал ему уйти от матримониальных устремлений Софьи:
– Софка, у него отец - знаменитый профессор. У него квартира четырехкомнатная!
– Зачем ты мне это говоришь?
– Не теряйся. Он - армянин. А у тебя - бюст, у тебя - задница!
– Дурак, - обиделась было Софья, но по-настоящему обидеться не успела: вошла Роза и приказала:
– Все со стола. Накрывать буду.
Роскошно поджаренная картошка на громадной сковороде. Квашеная капуста под лучком и с подсолнечным маслом в миске. Соленые огурцы прямо в банке с рассолом. Открыли килечку, порезали колбасу и приступили. Прошли первый этап, и Яша спросил:
– Александр, ты Тимирязевского злодея словил?
– Словили. Нам вон Алик помог, - нехорошо улыбнувшись ответил Александр.
– Он шутит, Яша, - осторожно сказал Алик.
– Я не шучу. Правда помог. Только вот дальше помогать не хочет.
– Не надо об этом, Саня, - попросил Алик.
– Надо, Алик, надо. Ты вон Колхознику позвонки разобрал, челюсть в кашу превратил. А он в младенчестве ротиком пузыри пускал, на колеблющихся ножках к мамкиному подолу мчался. Что ж ты его не пожалел?
– Саня, прости меня, пожалуйста, но я не могу.
– Гуманист!
– Ты - не гуманист, ты чистоплюй.
Все, кроме Романа, ни хрена не понимали, хлопали глазами.
– Саня, - предостерегающе потребовал Роман.
– Что - Саня? Что - Саня?
– Ничего, Саня, - ответил Роман.
– Переживем.
– Извините меня, ребята, - еще раз покаялся Алик.
– Э-э, да что с тобой разговаривать, - Александр махнул рукой. Яша, оценив накалившуюся обстановку, глянул на Софью и отдал распоряжение:
– Сонька, пой!
Софа сходила в соседнюю комнату, принесла гитару с фиолетовым бантом, уселась, кинула ногу на ногу, показав кругленькую коленку, пристроила инструмент между ногами и титьками, запела. Софа за богатого интеллигента замуж хотела, Софа изысканного Вертинского пела:
– В бананово-лимонном Сингапуре,
Где плачет и смеется океан,
Вы брови темно-синие нахмуря...
Константин пробрался к Александру, положил руку на плечо.
– Не злись на Альку, начальник.
– Я не на него, я на себя злюсь.
– Не ври, Санечка, - встрял в разговор Алик и улыбнулся.
– Обалдуй, - без сердца уже сказал Александр. Софа пела. Сильно дефонируя, но с неподдельной страстью. Уже больно жизнь, про которую она пела, была хороша.
Во время второго этапа прибежала младшенькая Элеонора, от подружки прибежала, поклевала малость со всеми и пошла спать. Объявился,
наконец, и Мишка. Со свиданья, надо полагать: в Лешкином пиджаке и галстуке. Этому налили соответственно небольшим его годам. Он выпил, молниеносно нахватался пищи до отвала, осоловел, расплылся по стулу и улыбчиво щурился на все - на лампу, на родителей, на разговоры.После второго этапа танцевали под патефон. Мужики, ногами изображая фокстротные кренделя, с удовольствием по очереди тискали королеву бала Софью.
Третий этап был краток: допили и стали прощаться. Размягченные, добрые, любящие друг друга и всех, они, благодаря за шикарный прием, лобзали Розу, Яшу, Лешку и особо тщательно Софью. И, вспомнив, Мишку тоже. Выкатились.
На улице глотнули свежего воздуха и загалдели. Обняв Александра за плечи, Алик кончил:
– Санек, ты на меня не сердишься? Не сердишься, да?
– Да иди ты, знаешь куда?
– добродушно ответствовал Александр.
Костя натужно выкрикивал:
– Разбрелись все кто куда, и нет двора! А как вот так, когда, все вместе, хорошо! Держаться надо друг за друга, тогда и не утонем!
– А почему мы должны тонуть?
– недоумевал Виллен.
– Потому что мы тяжелее воды, - объяснил Роман.
Расставаясь, хлопали друг друга по бицепсам.
– Ты на меня не сердишься?
– в последний раз спросил Алик у Александра, который в ответ улыбнулся. Алик понял, что прощен и сказал: Мы с Вилленом пойдем?
Виллен жил в Шебашевском, и им было по пути. Они ушли.
– Пойду и я, - решил Костя, - завтра мне в первую смену.
На проезжей асфальтированной части Малокоптевского Александр и Роман остались вдвоем.
– Что делать будем, Саня?
– спросил Рома.
– Не знаю.
– Сережка сегодня с фотками по основным свидетелям прошелся. Твердо опознать Стручка никто не смог. Ну, найдем мы его, ну, возьмем мы его. Он в отказку от всего будет играть. Небось по хазам натаскали. И будем мы все гоняться неизвестно за кем, как собака за собственным хвостом.
– Что вы с Серегой предлагаете?
– Оформлять Колхозника и закрывать дело.
– Рубить концы?
– Мы свое отработали, убийца найден.
– Хорошо говоришь - "мы"!
– Тогда просто - убийца найден.
Пришла Валя и не было в том ее вины: появлением своим в "Загородном" позвал. А сейчас вроде и не надо было - после встречи с ребятами успокоился, расслабился, устал. И, ощущая ненужность происходящего, понимая душевное непотребство свое, был с ней внимателен, нежен, добр до слез. До ее слез.
Сам полистал бумажки из канцелярской папочки, еще полистал, останавливаясь на особо заинтересовавших местах, закрыл папочку, встал, прошелся по кабинету и спросил, не глядя на Смирнова:
– И что вы предлагаете?
– На ваше усмотрение, - с трудом выдавил из себя еще одно непотребство Александр.
– Убийство раскрыто и я могу рапортовать начальству.
– Сам все ходил по ковру, стараясь наступать на симметричные части узоров. Спел задумчиво: - "Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!"