Забытый август

– Шпаны у вас здесь много, - сказал он солидно, как взрослый человек. И вообще он держался как взрослый: то ли подражал кому-то, то ли привык к такому поведению в армии.
– Перегородку хочу сделать, - показал он на доски, - Чтобы кухонька была...

._ у нас рубанок есть. Может, нужен?

Он обрадовался.

– Очень нужен. Я быстро верну.

– Да хоть навсегда пусть останется. Мы все равно не пользуемся. Пошли, Заодно и канапе принесем.

Он почему-то колебался. Может, название его смущало? Действительно, смешное слово "канапе".

– Неудобно как-то, - сказал он.
– А родные знают?

– Конечно. Они в курсе. Отец дома, сам увидишь. Он надел гимнастерку. Заправил ее под ремень.

– У меня отец сильно близорукий, поэтому его на фронт не взяли, - сказал я.
– Близоруких не берут

– А ты в каком классе?
– спросил он.

– В восьмой перешел.

– А сколько тебе лёт?

– Четырнадцать с половиной. А тебе?

– В мае пятнадцать исполнилось. Но я в пятый класс пойду. Три года потерял из-за войны.

Мы вышли на пустырь. Наших видно не было, наверное, спустились в овраг. Я оглянулся и увидел Нелю в окне. Она смотрела на нас. Я хотел отвернуться, но она сделала знак, чтобы я подошел.

– Костя, - сказал я, - ты подожди минутку. Тут зовут меня. Он тоже увидел ее.

– Ладно, - сказал он.

Я подошел к окну.

– Здравствуй, - сказала она, улыбаясь.
– Ты чего же исчез?

– Здравствуй.

– Обиделся на что-нибудь?

– Нет.

– А почему не приходишь?

– Завтра приду.

– Нет уж, сегодня. Мне заниматься нужно. Это нечестно с твоей стороны. Ты же обещал со мной заниматься...

– Хорошо, приду сегодня.

– Если даже ты обижен на что-то, все равно не должен бросать занятия. Благородные люди так не поступают.

– Ладно, - сказал я.

– А что ты дуешься?
– продолжала она, улыбаясь.
– Я только хотела пригласить тебя танцевать, а ты исчез. И вообще, мне никто из тех ребят не нравится.

– Не в этом дело, - сказал я.

– А в чем?

Не мог я ей сказать, в чем дело, и не только ей - никому не мог. Слишком длинное и запутанное объяснение получилось бы: как бы я объяснил, что дело не в ком-то, а во мне самом, в том, что я маленький и не могу танцевать, плохо одет, всего стесняюсь, а она уже взрослая девушка, и друзья у нее взрослые, и мне хочется порвать все отношения с ней сразу и навсегда, чтобы никаких надежд не было и неясных сомнений.

– Я сегодня опять твое письмо читала, - сказала она, - все-таки ты ненормальный.

– Меня ждут, - я старался на нее не смотреть.
– Я приду через полчаса.

– Ты очень невежливо себя ведешь, - сказала она.
– Ничего страшного, подождут.

Я оглянулся. Костя стоял на том же месте.

– Это сын полка, - сказал я.
– Костя Рудаков. У него медаль есть.

– Знаю. Ну я тебя жду. Только не опаздывай. Понял?

– Да, - сказал я и побежал к Косте. Настроение мое вдруг стало очень хорошим.

Костя показал на ограду вокруг танцплощадки и спросил, что это такое.

– Танцплощадка. Сегодня будут танцы. Пойдем?

– Времени нету, - сказал Костя.
– Не до танцев сейчас.

Папы уже не было дома. Я вытащил ключ из-под коврика перед дверью и сказал Косте о том, что папа очень хотел с ним познакомиться. Жалко, что ушел.

Оглядывая комнату, Костя подошел к книжным шкафам, покачал головой.

– Сколько книг!.. Отца?

– Некоторые еще от деда остались. Отец с братьями разделили его библиотеку. У отца еще два брата есть.

– А кто твой отец?

– Географ. Преподает в университете. Слушай, приходи сегодня вечером к нам. Посидим, с родителями познакомишься. Что тебе одному дома сидеть? Я зайду за тобой. Ладно?

– Ладно, - согласился он.

– Вот канапе, - показал я ему.

– Красивая вещь.

– Тоже от деда осталось. В кабинете у него стояло. Ну, взяли?

Мы подняли канапе и понесла к двери.

Когда мы тащили его через пустырь, наши уже собрались на танцплощадке и все, конечно, видели нас. Но ничего не сказали.

Ее в окне не был

Назад я проскочил незамеченным и ровно в два часа был у Нели.

– Опоздал на три минуты, - сказала она.

На наших было без пяти, когда я вышел. Я сказал ей об этом,

– Опоздал. Я по радио проверяла. А сказал, что придешь точно.

Тетя Аида рассердилась на нее:

– Глупости не говори! Что такое три минуты, что ты из-за них разговор ведешь?

Я успокоил тетю Аиду, что мы шутим, и прошел в комнату.

– Оказывается ты меня ревнуешь?
– улыбаясь, спросила Неля.

Я растерялся.

– Как ревную?

– Очень просто. Приревновал меня и ушел со дня рождения. Папа рассказал, как ты с ним сидел на скамейке,

– Не приревновал, а скучно было.

– А почему вчера не пришел? Я молчал.

– Я теперь все про тебя знаю, - сказала она.
– По письму видно, что ты за человек: маленький, а влюбчивый.

– Давай заниматься, - сказал я и открыл "Геометрию". Да, с письмом я влип, теперь она никогда не успокоится. Надо было другим почерком написать или печатными буквами.

– А я долго думала, кто же это мог такое письмо сочинить? Никогда бы не догадалась, что это ты. Только почерк тебя выдал. И давно ты меня любишь?

– Давно.

– Ну сколько?

– Год.

– Безнадежное дело,

– Почему?

– Маленький ты.

– Ну и что? Мы с тобой одинакового роста,

– Мужчина должен быть выше женщины.

– Я еще вырасту.

– Ну, когда вырастешь, тогда и поговорим. Где мы остановились?'

– На шестом билете.

На пустыре заиграл оркестр.