Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Съ мотивомъ „желзнаго тына“ тсно переплелся мотивъ „чудеснаго одванія“. Читающій заговоръ не только

254

окружаетъ себя тыномъ, но еще одвается небомъ, покрывается облаками, подпоясывается ясными зорями, обсаживается частыми звздами и т. д. Что это значитъ? Видть и здсь указаніе на какое-нибудь забытое дйствіе было бы натяжкой, для которой ни въ заговорахъ, ни въ обрядахъ нтъ ни малйшихъ данныхъ. Для миологовъ, конечно, тутъ нтъ никакого затрудненія; даже напротивъ: здсь-то имъ и развернуться. Чудесное одваніе, напр., Аанасьеву говоритъ о томъ, что человкъ, читавшій заговоръ, отдавалъ себя подъ защиту высшихъ силъ¹). Зелинскій раздляетъ это мнніе²). Принимаетъ его и Потебня³). Мансикка съ своей точки зрнія отыскиваетъ и въ этомъ мотив христіанскую символику. Указывая на то, что среди спасительныхъ одяній встрчается иногда блая риза и поясъ Богородицы, которымъ въ апокрифахъ и легендахъ приписывается цлебная сила, онъ старается доказать, что мы имемъ дло съ символами Богородицы, и приводитъ слдующую цитату: „Одяйся небомъ, покрывайся облаки, препоясайся поясомъ и силою Пречистыя Богородицы [и святыми ангелы]“. Изъ этого уже, по его мннію, ясно, что иногда вмсто пояса могла появиться сама утренняя звзда, т. е. Богородица. Могла явиться слдующая формула: „Покрываюсь я чистыми звздами, окружаюсь святымъ образомъ, о Господи, свтлое солнышко, Матерь Божія, покрой и защити меня твоимъ покровомъ отъ всякаго врага“⁴). Солнце же — символъ Іисуса Христа⁵).

Трудно согласиться съ такими толкованіями. Мн кажется, что одно сопоставленіе различныхъ варіантовъ мотива можетъ само указать источникъ, изъ какого онъ родился. Въ одномъ заговор у Виноградова читаемъ: „Одяйся свтомъ, яко ризою; пропинаяй небо, яко кожу, покрываяй облаки, препоясай поясомъ Пречистыя Богородицы,

255

свяжи уста…“¹) Въ другомъ: „Заклинаю тя одвающимся свтомъ, яко ризою, единмъ, имющимъ безсмертіе…“²) (по контексту — Христомъ). Въ третьемъ: „Заклинаю васъ, бсовъ, одвающимся свтомъ, яко ризою“³). Дале: „одяся свтомъ, яко ризою, покрываюся облакомъ…“⁴). „Одяйся небомъ, покрывайся облакомъ, препоясайся поясомъ и силою Пречистыя Богородицы…“⁵). „Одваюсь свтомъ, опояшусь свтлою ризою, покроюсь облакомъ…“⁶). …„Прикрыхся небесы, преодяхся облаки и защитихся честным крестом…“⁷) …„Самъ Господь Іисусъ Христосъ обвертитъ въ облака меня, р. б. и. р., покроетъ краснымъ солнцемъ, подпояшетъ зарею утреннею, подтычетъ частыми звздами…“⁸). „Надну утреранній блый свтъ и застегаюсь утреранними мелко-частыми звздами…“⁹). И такъ дале. Варіаціи безчисленны. Но кажется несомнннымъ, что колыбель ихъ въ псалм Давида 103: „Одяйся свтомъ, яко ризою, простираяй небо, яко кожу: покрываяй водами превыспренняя своя, полагаяй облаки на восхожденіе свое…“ Всякій знакомый съ заговорами знаетъ, какое большое вліяніе оказала на нихъ церковная литература. Не говоря уже о томъ, что цлые заговоры слагались прямо подъ ея вліяніемъ, масса отдльныхъ церковныхъ изреченій разсялась по заговорамъ, вкропившись въ нихъ. Разъ попавши въ заговоръ, въ уста народа, они уже подвергались тамъ всевозможнымъ переработкамъ. Возьмемъ, для примра, хотя бы слдующую фразу: „Христосъ воскресе и разбилися ўси ўраги яго, ненавидзящихъ яго сажаець ихъ у дымъ, счахнуць отъ лица, якъ воскъ отъ огня“¹⁰). Не подлежитъ сомннію, изъ чего развилась эта

256

фраза. — Какъ видимъ, мотивъ „чудеснаго одванія“ занимаетъ совершенно особое мсто въ ряду другихъ разобранныхъ мотивовъ. Въ то время, какъ т происходятъ отъ симпатическихъ обрядовъ, этотъ иметъ книжный источникъ. Въ то время, какъ т являются основами разрабатывающихъ ихъ заговоровъ, этотъ только эпизодически вводится въ заговоры. Впервые появился онъ, какъ кажется, въ заклинаніи св. Кипріана и оттуда уже, въ искаженномъ вид, проникъ въ другіе заговоры. Въ заклинаніе же первоначально была введена цльная фраза изъ псалма, и относилась она не къ читающему заговоръ, а къ Господу.

На Запад очень рдки заговоры, которые можно было бы поставить хотя бы въ отдаленную параллель съ разбираемымъ мотивомъ. Вотъ извстныя мн редакціи.

…Der Himmel ist mein Gut,

Die Erden sind (?) meine Schuh’…¹).

…Der Erdboden ist mein Schuh,

Der Himmel ist mein Hut…²).

Im namen Jesu steh ich heut auf, im namen Jesu neig ich mich gegen dem tag, den ich im namen des hl. t"aufers empfangen hab, jetzt tritt ich "uber das th"urgeschwell, Jesus sei mein weggesell, der himmel ist mein hut, die erde sei mein Schuh, die hl. drei k"onige f"uhren mich die rechte strasse zu³).

…Der Himmel ist ob dir, das Erdreich unter dir, du bist in der Mitte…⁴).

heut wil ich ausgehen und in den streytt Gottes wil ich gehen und wil mich heutte g"urtten mit allen gutten wortten⁵).

Hude wil ich uf sten, in den heiligen friden wil ich gen… noch hute will ich mich gorten mit den heilgen funf worten, mit den heilgen sigeringen, mit allen guten dingen⁶).

257

Ich will mich heutt gurten mit dene hailg'en funff worten mit der svnne vnd mit dem monad vnd mit dem hailgen fron leichman¹).

Мансикка смшиваетъ съ этимъ мотивомъ формулы въ род слдующей:

О du allerheiliger Jesu, ich geh unter dein allerheiligst creutz,

unter dein allerheiligest angst blout,

dass mir kein b"oser mensch schaden thuot²).

Откуда и куда направлялось вліяніе? Съ Запада на Русь или обратно? Мансикка склоняется на сторону перваго предположенія. Формулу „чудеснаго одванія“ онъ ставитъ въ связь со вступительной формулой, а послдняя, по его мннію, явилась благодаря переводу съ иностраннаго, гд она была просто указаніемъ, какіе обряды долженъ совершать знахарь передъ произношеніемъ заговора. Wir glauben also nachgewiesen zu haben, dass die formelhafte Einleitung mit dem in Russland lebenden Zauberakt nichts zu schaffen hat, sondern dass sie unverkennbare Spuren der literarischen "Uberlieferung, und zwar des germanischen Morgengebets des auf die Reise Ziehenden, aufweist³). Вопросъ о томъ, гд родилась вступительная формула, для меня остается открытымъ. Что же касается самаго мотива „чудеснаго одванія“, то, если справедливо высказанное выше мнніе о его происхожденіи, его нельзя ставить въ связь со вступительной формулой. А родина его тамъ, гд въ молитву св. Кипріана впервые былъ внесенъ отрывокъ изъ псалма 103. Выработк изъ этого отрывка причудливаго мотива „чудеснаго одванія“, можетъ быть, съ одной стороны, способствовалъ апокалиптическій образъ жены, облеченной въ солнц, съ луною подъ ногами и въ внц изъ двнадцати звздъ⁴). Съ другой стороны, могло вліять и извстное бытовое явленіе: употребленіе тканей съ изображеніемъ солнца, мсяца и звздъ⁵). Изъ свадебныхъ

258

обереговъ мотивъ „чудеснаго одванія“ легко могъ попасть въ свадебныя псни.

Мати Ивася (жениха) родила,

Місяцем обгородила,

Зорею підперезала…¹).

Такимъ образомъ, вс выше разобранные мотивы, за исключеніемъ послдняго, выросли изъ соотвтствующихъ обрядовъ. Въ исключительномъ положеніи въ этомъ отношеніи стоитъ мотивъ „рецепта“. Боле чмъ вроятно, что этотъ мотивъ также развился изъ обряда. Но нтъ никакой возможности указать, изъ какого именно. Мансикка, разбирая мотивъ „встрчи со зломъ“, отождествляетъ съ нимъ и мотивъ „рецепта“. Такое отождествленіе мн представляется неправильнымъ. Останавливаться на заговорахъ мотива „встрчи со зломъ“ я здсь не буду, потому что попытк выяснить ихъ происхожденіе посвящена моя статья „Сисиніева легенда-оберегъ и сродные ей амулеты и заговоры“²). Если справедливы высказанныя въ ней соображенія, источникъ мотива надо искать въ магическихъ рисункахъ. Заговоры же мотива „рецепта“ не имютъ къ нимъ никакого отношенія. Да и самые мотивы явно не родственны. Въ одномъ говорится о встрч Христа (святого) со зломъ, олицетвореніемъ болзни, и объ изгнаніи зла; въ другомъ — всегда рчь идетъ о больномъ человк (святомъ), встрчающемся со Христомъ и получающемъ отъ Него рецептъ. Рецептъ указываетъ на способъ лченія болзни, т. е. на обрядъ. Разница съ предыдущими мотивами лишь въ томъ, что т связаны съ опредленными обрядами, а этотъ можетъ присоединяться къ какому угодно. Въ немъ постоянно мняется послдняя фраза, самый рецептъ. Но каковъ бы ни былъ рецептъ, онъ всегда указываетъ на то, что это самое средство на самомъ дл употреблялось при лченіи. Мотивъ рецепта оказывается очень удобной формулой для санкціи любого врачебнаго пріема. Почему извстное

259

средство дйствительно? А потому, что его далъ самъ Господь вотъ тому-то. Возьмемъ примръ. Зубную боль можно передать вод. Вотъ заговоръ:

Rauschendes Wasser, ich komme zu dir.

Das Reissen der Z"ahne bring ich dir.

Mich hat es gerissen Tag und Nacht,

Dich m"og’ es reissen bis ins tiefe Meer hinab¹).

И больной на самомъ дл приходилъ къ вод. Это мы видимъ изъ обряда, которымъ сопровождается другой заговоръ. Идутъ къ ручью, берутъ воды въ ротъ и снова ее выпускаютъ въ ручей, читая заговоръ:

Ich gehe zu dem Wasserfluss,

Still meinen Zahnen b"oses Blut u. s. w.²).

Но вотъ дйствіе отмираетъ: къ ручью ходятъ, но въ ротъ воды уже не берутъ, а взамнъ этого въ эпической части появляется соотвтствующій рецептъ:

Ik g"ung "um einen Brunnen un weente. Donn kem Mutter Maria un fr"og: Wat weinst du? Donn sed ik: Ik hevv Tenweih. Donn sed Mutter Maria: Nimm drei Sluck Water ut dissen Brunnen un din Weihdag’ is ut³).

Здсь даже и въ текст заговора забыто, что воду надо выплюнуть обратно. Другія редакціи уже говорятъ о встрч святыхъ, у одного изъ которыхъ болятъ, зубы⁴). — Характерной чертой мотива „рецепта“ является діалогъ. Это его и сближаетъ съ мотивомъ „встрчи со зломъ“, гд діалогъ также почти неизбженъ. Что діалогъ указываетъ на первичное исполненіе заговора двумя лицами, я уже объ этомъ говорилъ (стр. 66). Какъ онъ развивается въ эпическую формулу, можетъ до нкоторой степени объяснить слдующій мазурскій заговоръ „на свиней“: