Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2
Шрифт:
Но тучи рассеиваться и не думали, поскрипывали под ветром стволы деревьев, с шуршанием теряя листья. Совсем рядом ухнула сова. Огонь почти погас, юноша подбросил в него коры и щепок, снова сел и яростно потёр лицо руками. Потом пощипал себя за уши: где-то слышал, что помогает. Но то ли и это надо делать умеючи, то ли тот человек нёс что попало, как дурень, толкующий сны. Красный цветок в яме притягивал взгляд, и Гусунь сгорбился над ним, позволив себе на мгновение бездумное созерцание изменчивого огня.
Проснулся он от того, что кто-то тряхнул его за колено. Гусунь вскинулся, хватаясь за меч
— Что случилось? — спросил мастер Хэн. — Где это мы?
— В лесу.
— Спасибо, господин очевидность, — мастер Хэн с кряхтением сел. На щеке у него отпечатался контур устилавшего дно ямы мусора. — А как мы здесь очутились?
— Я вас сюда принёс.
— Зачем?
— Чтобы нас не убили, — Гусунь потёр ноющую шею.
— Кто? — мастер Хэн поморгал, потряс головой и провёл по лицу ладонями. — И за что?
Вид у него всё ещё был одурелый, гуань на макушке перекосился, в спутавшихся волосах торчали веточка и ошмётки листьев, одежда помялась, и Гусунь, глядя на него, чуть не прыснул. Сам он, впрочем, едва ли выглядел лучше. Огонь в яме давно погас, и даже пепел уже не дымился.
— За то, что мы заклинатели. То есть, вы заклинатель, а я при вас. Деревенские подсыпали нам в вино снотворного, но я его не пил, вот и не заснул.
Заклинатель хмурился, пока Гусунь пересказывал события прошлой ночи, так, словно всё ещё сомневался в реальности происходящего. Когда юноша закончил, он снова тряхнул головой:
— М-да. Кто бы мог подумать. Слушай, у тебя нет воды? Очень пить хочется.
— Тут недалеко ручей, — Гусунь осознал, что тоже хочет пить. И есть. Из еды у них, кажется, оставались остатки позавчерашней лепёшки, если только заклинатель не отдал её птицам. А вот вода была совсем рядом.
Они молча напились и умылись, прогоняя ледяной водой остатки сна. Мастер Хэн критически оглядел своё отражение в ручье, потом полез в цянькунь за гребнем, снял гуань и принялся приводить себя в порядок. Гусуню, распущенных волос не носившему, поправлять причёску было не нужно, так что он предпочёл немного размяться. Всё-таки спать сидя — не лучшая идея. Н-да… Хреновый из него вышел сторож. Караулить ночами приходилось и раньше, но в крепости на посту стоишь, можно ходить и разгонять дрёму. А в разъездах через стражу или две тебя сменят.
— Вернёмся за лошадьми? — спросил он, закончив. Орудовавший гребнем мастер Хэн поднял глаза:
— Думаешь, это хорошая идея?
— Увидев вас, они наверняка испугаются.
— Именно, а со страху и собака кидается на стену. Если они решат, что терять им уже нечего, и нужно любой ценой избавиться от свидетелей… Не уверен, что смогу справиться с толпой. Даже если она будет вооружена только вилами.
Гусунь подумал, что вилы в умелых руках могу стать весьма грозным оружием.
— Тогда вы можете встать на меч?
— Наверное, могу, — Хэн Линьсюань отложил гребень и принялась скручиваться
волосы в пучок. — Но в ближайший час не рискну. Голова до сих пор дурная. Помоги-ка…Через палочку благовоний они были готовы. Из деревни за это время так никто и не появился. Трудность состояла в том, что им нужно было на восток, а Гусунь, спасаясь от возможной погони, отправился на северо-запад. Но поскольку решено было не возвращаться, они двинулись по дороге дальше, решив, что когда мастер Хэн придёт в себя достаточно, попробовать всё-таки долететь на мече.
— До Инчжоу тут есть какие-нибудь города? — спросил Гусунь, когда они молча прошли около ли.
— Вроде бы есть, только надо взять южнее. А что?
— Надо сообщить властям, что здесь завелись разбойники.
— Уж сразу и разбойники? Судя по твоему рассказу, грабители они не самые опытные. Вероятно, мы первые их жертвы. Несостоявшиеся.
— Почему не состоявшиеся? Лошадей они у нас увели. А первые не значит последние.
— Едва ли в эти края часто забредают заклинатели, тем более поодиночке. А они ведь ненавидят именно заклинателей.
— И что же? Это не даёт права на грабёж с убийством, даже если мы окажемся единственными.
— Гусунь, — мастер Хэн вздохнул. — Ну, вот представь, подадим мы жалобу. И как отреагируют власти? Тут и за меньшее жгут, убивают, отправляют в рабство и на каторгу целыми деревнями. Мы живы, здоровы. Уничтоженная деревня — не великовата ли цена за двух лошадей?
— Об этом им надо было думать раньше, чем начинать грабить и убивать, — упрямо возразил Гусунь.
— В попытке принимала участие только семья старосты. Знал ли об этом кто-то ещё, мы не можем судить. Вполне возможно, и нет. А от нашей жалобы пострадают все. Включая женщин, стариков и маленьких детей.
— Значит, такова их судьба. Те, кто подчиняются негодному начальству, разделяют его преступление.
— Вот как? — мастер Хэн внимательно посмотрел на него. — А вот представь на мгновение, что кто-то из командования Янгуаня действительно оказался бы изменником. А может, и представлять не надо — тот, кто дал Мэям снять копию с бирки, совершил измену. И как, ты считаешь справедливым пострадать с ним за компанию, при том, что ты ничего даже и не знал? Может, мне стоило подождать, пока вы все умрёте, и только потом начать вас выкапывать?
Гусунь прикусил губу. Это был удар ниже пояса.
— Эти люди ведь тоже мстят, — добавил мастер Хэн. — За причинённые им заклинателями обиды и несправедливости. Причинили Мэи, а страдаем мы. Нельзя равнять все пальцы на руке по одной длине. Вот станешь императором, сможешь насаждать справедливость сколько захочешь, однако помни — рыба гниёт с головы. Я не считаю, как иные особо упёртые последователи Кун-цзы, что при добродетельном правителе и все жители немедленно потянутся за ним, но всё же доля правды в их рассуждениях есть: заботься о народе, не дери с него три шкуры, не озлобляй, и подавляющее большинство подданных будут счастливы мирно растить свой рис, не ввязываясь ни в какие преступления. Сперва надо призвать к ответу распоясавшиеся кланы, сейчас они — главный источник зла. Вернее, их святая убеждённость в своей исключительности и в том, что им должны все, а они никому и ничего.