Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2

Пугливо поглядывавшая дочка старосты принесла им горшочек рыбного рагу с рисом, чьи-то жареные потроха и маленькую жаровню, на которой грелся винный кувшинчик. Заклинатель поблагодарил её со своей обычной улыбкой, с которой обращался ко всем, независимо от положения, и девушка быстро шмыгнула за дверь. Хэн Линьсюань налил себе чашку, понюхал, поморщился, но всё же выпил и взялся за палочки. Гусунь отправил в рот кусочек, видимо, свиного желудка, решив подождать, пока вино закипит и сивушные масла из него подулетучатся.

— Не так уж плохо здесь живут, если могут есть свинину, — заметил он. — В прошлой деревне сушёной рыбой ограничились.

— Так осень же, скот колют, урожай собирают, опять же. Самое сытное время… пока сборщики не пожалуют, м-да. Видимо, этим всё же повезло.

На что способны сборщики, Гусунь уже был наслышан. И про людей, ободранных до исподнего, и про показательные расправы с неплательщиками, и про целые сожжённые деревни и проданных в рабство жителей. Да что там, колонну закованных в цепи людей, с безнадёжным отчаянием бредущих куда-то по дороге под присмотром вооружённых надсмотрщиков, он видел собственными глазами. И это были не перегоняемые каторжники, таких ему тоже видеть доводилось. Те одеты по большей части одинаково и не ведут с собой детей и стариков.

Гусунь тоже сморщился и потянулся к кувшину. Но вино оказалось слишком горячим, и он поставил чашку остывать.

— У Мэев всегда так живут?

— Кто ж их знает… Я сам у них побывал впервые только в этом году. Но, судя по тому, что я слышал из их же уст, они со своими подданными привыкли не церемониться, — Линьсюань попробовал вторую чашку вина, кивнул и залпом выпил.

— Я не слышал о них хорошего, но и особо плохого тоже.

— Что ж, это может послужить косвенным подтверждением, что такое положение вещей уже давно, и все живущие здесь считают его естественным. И у остальных кланов эта… не особо-то да…

Гусунь, потянувшийся к своей чашке, чтобы проверить, остыло ли, удивлённо поднял глаза на неожиданно сбившегося мастер Хэна. Тот моргнул, чуть нахмурился, осоловело повёл глазами и вдруг повалился головой прямо на стол, чудом миновав блюдо с потрохами.

Гусунь протянул руку и тряхнул его за плечо, но безрезультатно. Хэн Линьсюань не двигался и вообще никак не реагировал. Но он был жив — дышал, и пульс оставался ровным. Но не упился же он, в самом деле! Всего-то ничего, две только чашки и выпил…

Он-то выпил, а вот Гусунь не пил вообще. Не успел. И теперь он в порядке, а заклинатель спит мёртвым сном. И раз уж стойкого совершенствующегося свалило всего с двух чашек, то Гусуню с лихвой хватило бы и одной.

Сжав в руке рукоять ножа, юноша вскочил и прислушался, но вокруг было тихо. Снятые перед трапезой мечи стояли рядом, прислонённые к стене, только руку протянуть. Плошка жира с фитилём на столе и тлевший очаг давали минимум света, однако прятаться в единственной комнате дома было негде. Значит люди, которые ждут, пока подействует сонное зелье, находятся снаружи. Подхватив меч, Гусунь прокрался к двери, снова прислушался и осторожно нажал на дверное полотно. Створка на волос отошла от косяка, но на улице было по-прежнему тихо.

Оставалось окно, выходившее в противоположную сторону. Быстро составив у порога с внутренней стороны посуду со стола — не ожидающий этого вошедший наверняка споткнётся и нашумит — Гусунь толкнул ставню. Наблюдают ли сейчас за окном? Если да, то он выдаст себя, однако сидеть и ждать всё равно не выход. Опершись на раму и перебросив тело наружу, юноша в который раз прислушался, после чего прокрался вдоль стены к углу дома. И чуть не выругался в голос: навес, под которым они оставили лошадей, был пуст.

Деревня казалась спящей, людей видно не было ни за одним углом, ни за другим. Гусунь уже почти не скрываясь, влез обратно в окно. Выбор был невелик: либо просидеть тут всю ночь, не расставаясь с мечом, в случае чего им же и отбиться. А если врагов будет много, тогда как? Или же брать заклинателя на закорки и тащить в ночь, в надежде где-нибудь спрятаться и пересидеть, пока он не проснётся. Хорошо, что все вещи хранились у мастера Хэна в цянькуне, с лошадьми пропали только сёдла и сбруя. Но вот на месте деревенских Гусунь обязательно устроил бы погоню за убегающей добычей, а местность они знают ни в пример лучше…

Все чувства Гусуня были напряжены до предела, и только поэтому он услышал снаружи лёгкие шаги. Метнувшись к двери, юноша прижался к стене, сжимая в руке нож. Похоже, человек был один, и перед дверью он нерешительно замер, словно колеблясь. Вряд ли взрослый мужчина, шаги лёгкие. Послали кого-то проверить? Гусунь прикусил губу и сдвинул посуду у порога в сторону. В этот момент в дверь нерешительно постучали.

— Войдите!

Дверь приоткрылась, и в комнату осторожно заглянула уже знакомая дочка старосты. Девушка не успела и пискнуть, когда Гусунь схватил её за руку, втащил внутрь, прижал к стене и приставил к горлу лезвие ножа.

— Пикнешь — прирежу, — пообещал он, и это не было пустой угрозой. Видимо, девчонка это почувствовала, потому что вздрогнула всем телом и мелко-мелко закивала.

— Тебя послали убедиться, что мы спим?

— Д-да…

— Кто послал? — девушка молчала, и Гусунь надавил на нож, почти прорезав кожу. — Кто?!

— Отец… Д-дядя… Брат…

— Только трое?

Она покачала головой. Гусунь огляделся. Верёвка нашлась быстро, висела на одном из колышков, вбитых в стену для разнообразной утвари. Протащив девушку через комнату, Гусунь сдёрнул верёвку и быстро привязал свою пленницу к подпирающему крышу столбу. Потом подошёл к спящему заклинателю и снял с его пояса цянькунь. Повезло — тот не был защищён заклинанием, так что запустить внутрь руку удалось свободно.

— Ограбить нас решили? — угрюмо спросил Гусунь, перебирая вещи в поисках нужных. Вопрос был задан скорее в пространство, но девчонка, похоже, решила, что терять нечего, и довольно смело ответила:

— А что? Вы же нас грабите! А жить как-то надо.

— Вас Мэи грабят, а мы не из них.

— Да все вы, заклинатели, одинаковые! — Гусунь предостерегающе зашипел, выразительно взявшись за нож, и она понизила голос, но не замолчала: — Охотились тут в прошлом году такие… Ночной охотой называете, а только люди от неё страдают! С женой моего брата знаешь, что сделали? И бродячие такие же… Только деньги дерут, а невестка как болела, так и болеет!

— Так, — Гусунь наконец нашёл нужное, а всё остальное сгрёб обратно в мешочек. Подойдя к притихшей девушке, он уколол край ладони ножом, а когда выступила кровь, демонстративно сунул в неё кончик кисти для письма: — Видала?

— Ты что делаешь? — испугано спросила та, когда юноша, оттянув ей ворот, начал старательно вырисовывать кровью знак на коже у позвоночника.

— Увидишь, — огненный талисман выглядел сложнее, но какая разница, девка всё равно не увидит, а и увидела бы, не разобрала. Зажав пленнице рот рукой, Гусунь зашёл сзади, на мгновение прижал к рисунку настоящий огненный талисман, и та высоко, но приглушённо взвизгнула сквозь его ладонь.