Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2

— Кажется, он очень любил матушку, — дрогнувшим голосом проговорил Гусунь.

— Очень, — подтвердил евнух. — Даже не красота её пленяла его сердце, а её стойкость и верность. Её величество никогда ни в чём не упрекала супруга, никогда ни о чём не просила, но всегда была готова снять и продать с себя последнее платье, чтобы купить мяса и риса и накормить мужа и его соратников. Государь ставил её настолько же выше других женщин, насколько драгоценный нефрит выше простых булыжников.

Гусунь молчал, бездумно вертя в пальцах висящий на шее медальон. Забытые палочки для еды лежали на подставке рядом. Прозаично настроенный Линьсюань потянулся к блюду и положил себе ещё гусятины.

— В последний раз я видел вашу матушку за день до того, как войска мятежников ворвались в Линьань, — сказал Ань Чэнши. — В отсутствие вашего отца императрица управляла делами в столице. В тот день ничего не изменилось, хотя все понимали, что это конец. Но её величество была совершенно спокойна и своим спокойствием невольно вселяла уверенность в сердца всех остальных. В то утро она вызвала нескольких доверенных сановников государя и долго с ними беседовала. Потом собрала нас, своих евнухов и служанок, и предложила всем, кто пожелает, уйти из дворца. Все ушедшие были одарены на прощание, но многие остались до конца. К стыду своему этот слуга должен признаться, что не ушёл только потому, что ему некуда было идти. За трапезой я прислуживал государыне. Она спросила, есть ли у меня родные или друзья в городе, и я ответил, что нет. Этот слуга всю жизнь прожил во дворце, куда был продан совсем ребёнком, и не знает никого за его пределами. «Так значит, ты видел ещё императрицу Хуан?» — спросила государыня, и я подтвердил, что так оно и есть. «Она пыталась спасти своего младшего сына, Цзюэ Ваня, — сказала тогда её величество. — Бедному малютке не было и года. Как же я теперь её понимаю! Надеюсь, она преуспела». Вечером она снова собрала оставшихся слуг и приказала никак не противодействовать мятежникам, делать то, что они скажут, и всеми силами попытаться остаться в живых. Ночью начался штурм Линьаня, а ваша матушка… исчезла.

— Она бежала со мной, — прошептал Гусунь.

— Так и есть, ваше высочество.

— А что значит — «надеюсь, преуспела»? — спросил Линьсюань. — Они же были убиты оба.

— Слуга лишь пересказывает то, что услышал, — Ань Чэнши внимательно посмотрел на Линьсюаня. — Простите, я не спросил сразу. Откуда господин бессмертный родом?

— Из Линьаня, — ответил немного напрягшийся Линьсюань. — Но я давно там не был.

Ань Чэнши задумчиво кивнул.

— Да, кстати, а когда вы познакомились? — Гусунь наконец вспомнил о еде и взялся за палочки.

— Сегодня днём, ваше высочество.

— Днём? — взгляд Гусуня метнулся к Линьсюаню.

— До сих пор мы не встречались, — подтвердил тот.

— Вот как? А мне казалось, что вы друг друга знаете.

— Увы, — развёл руками евнух. — Для меня честь знакомство с господином бессмертным, я не смог бы забыть такую встречу.

— В таком случае, мастер Хэн, откуда вам стало известно о господине Ане?

— А разве для того, чтобы услышать о ком-то, обязательно встречаться лично? — отозвался Линьсюань. А вот таких требовательных ноток в голосе Гусуня, когда тот обращался к бывшему учителю, раньше не было. Растёт мальчик, набирается уверенности.

Ужин растянулся на добрую стражу, а то и полторы: Гусуню хотелось побольше расспросить о своих родителях, Ань Чэнши добросовестно вспоминал, а получив передышку от любопытства одного гостя, переключался на другого. К счастью, это случалось не часто, так что Линьсюаню не пришлось много выкручиваться. А то он уже начал подумывать, не сбежать ли из-за стола. Особенно когда пришлось признать, что общих знакомых у них нет, и Гусунь тут же поинтересовался, а от кого, собственно, Линьсюань слышал об их гостеприимном хозяине.

— Есть вещи, о которых я предпочту не распространяться, — отрезал заклинатель. — Даже с вами, ваше высочество, простите.

Гусунь хмыкнул, но настаивать не стал. Линьсюань мысленно перевёл дух. Хватит и того, что его только что вынудили признаться, что он провёл детство в приёмной семье и своих родителей тоже не помнит. Это двое своей въедливостью стоили друг друга.

— Ваше высочество, не откажите вашему слуге в просьбе, — когда трапеза наконец закончилась, произнёс Ань Чэнши. — Не я один мечтал о вашем возвращении. Вы позволите старому слуге написать тем, кому он доверяет более всего, и вызвать их сюда? Не все последователи вашего отца были убиты, и они тоже должны увидеть вас собственными глазами.

— Пишите, — кивнул Гусунь.

Оказавшись наконец в выделенной ему комнате, Линьсюань выдохнул с облегчением. Что ж, миссию можно было считать успешно выполненной: его высочество, которого в присутствии старого слуги больше не получалось называть на «ты» и по имени, узнал всё, что нужно, а дальше как-нибудь справится сам. С помощью сторонников своего отца, а также недовольных властью кланов. Оставалось добраться обратно в Линшань — и пережить разговор с Чжаньцюном, м-да. Беспокойство, доставленное шисюну, вышло за все мыслимые пределы, и теперь Линьсюань жалел, что поддался мальчишескому порыву и сбежал из Янгуаня. Ничего бы с Гусунем в пути не случилось, непредвиденные последствия своего вмешательства в сюжет Линьсюань уже устранил, а дальше всё должно пойти по накатанной. Даже если Чжаньцюн по своему обыкновению проглотит всё, что натворил его беспокойный шиди — очень неудобно перед другом и главой, очень.

Но что теперь переживать? Что сделано, то сделано, семь бед — один ответ. Отгоняя мысленную картинку, как он предстаёт перед главой Ши, пряча глаза, словно нашкодившая собака, Линьсюань разделся и лёг, но сон не шёл. Гостю выделили жаровню, она неплохо прогрела комнату, но было душновато, и Линьсюань поднял занавеску и приоткрыл ставень. Весь день сегодня было пасмурно, а сейчас небо вдруг расчистилось и на небо высыпали полчища звёзд. Спальня находилась на втором этаже, внизу дремал садик, городские огни погасли, и ничто не мешало сиянию светил. Для полноты романтической ночи не хватало только лунного света, но увы — конец месяца, до новолуния буквально один день, так что луна если и видна, то только в виде едва заметного серпика. Который, впрочем, Линьсюаню так и не удалось отыскать — возможно, тот был с другой стороны дома.

Зато звёзды сияли как драгоценные камни, как женские глаза, когда вы после долгого ожидания наконец остаётесь наедине. Множество, множество глаз… Найти бы среди них те, единственные. Линьсюань вздохнул, снова чувствуя себя почти поэтом. Может, плюнуть, да и махнуть вместо Линшаня в Фэнчэн? День Середины осени давно минул, забытый из-за всех этих тревог, но будет и другое полнолуние, и они могли бы встретить его с Жулань. Только вдвоём. И тоже будет тихая ночь, вино, и можно будет прочесть какие-нибудь стихи… Сам Линьсюань так и не овладел благородным искусством стихосложения, да не особо-то и стремился, но в мире и без его потуг хватает поэзии. При всей удивившей его скудости любовной лирики этого мира, всегда можно найти что-то подходящее. Ну, например…

Над задумчивым морем

Поднялась луна в тишине.

Край небес весь заполнив собой,

Отразилась в волне.

Мне, влюблённому, ночь —

Показалась уж слишком длинна.

Я свечу погасил.

Всё залила сияньем луна.

Плечи платьем прикрыл, —

Вечера от росы холодны.

Почему не могу

Дотянуться рукой до луны?

Я б сорвал её с неба,

Поднёс бы любимой своей,

Но со мной её нет,

Лишь во сне, может, встретимся с ней.**

— Уезжаете, мастер Хэн? — удивился на утро евнух, когда Линьсюань озвучил за завтраком свои планы. Гусунь тоже так удивился, что отложил палочки.