Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2
Шрифт:
Чжаньцюн отвесил поклон в сторону Мэй Цзыдяня, вышел из-за стола и направился к выходу. Линьсюаню и Ломину ничего не оставалось, кроме как встать и последовать за ним. За всё то время, что они пересекали зал, никто не проронил ни слова. Это была подлинно немая сцена.
— Прошу прощения, глава, но… вы хорошо всё обдумали? — спросил Ли Ломин, когда за ними захлопнулись массивные створки. — Теперь Линшань противопоставил себя всем остальным.
— Ну, не всем, — возразил Чжаньцюн. — Многие, как вы слышали, не спешат примыкать к союзу, предложенному Мэями.
— Однако
— Что ж, если император Чжэн победит, это не будет иметь значения.
— А если НЕ победит?
— Тогда мы умрём, исполняя свой долг.
Ли Ломин поджал губы.
— Вы — наш глава, — сказал он. — Разумеется, мы последуем за вами. Откланиваюсь.
Он отвесил очень вежливый поклон, не выше и не ниже, чем предписывал этикет, и ушёл в сторону выделенных им гостевых покоев. Оставшиеся на перекрёстке коридоров Чжаньцюн и Линьсюань посмотрели друг на друга.
— Не замечал за тобой раньше склонности к… эффектам напоказ, — сказал наконец Линьсюань. — Сначала объявить о своём решении другим, и только потом своему ордену…
— Стыдно сказать, шиди, но я принял окончательное решение только сейчас. Хотя ты прав, надо было сделать это давно. Все эти заклинатели… Они думают только о свой власти. О том, что будет лучше для Поднебесной, никто и не заикнулся.
— И что ты теперь собираешься делать? — спросил Линьсюань, помолчав.
— То, что надлежит верноподданному. Отправлю его величеству прошение об аудиенции и заверю в нашей преданности.
— А… Тогда я пойду.
— Ты присоединишься к нам за трапезой, шиди? Мы уезжаем завтра с раннего утра, нам нужно лечь спать пораньше.
— Конечно.
Трапеза прошла в мрачном молчании: Ли Ломин, даже смирившись, всем своим видом демонстрировал неодобрение, Линьсюань не знал, что говорить, а Чжаньцюн пребывал в каких-то своих мыслях, тоже, видимо, не слишком весёлых. Отдав должное завершившим ранний ужин вину и фруктам, заклинатели уже собирались расходиться, когда в дверь кто-то осторожно поскрёбся.
— Входите! — крикнул Чжаньцюн.
— Глава Ши? — в комнату заглянул заклинатель средних лет. — Вы позволите этому слуге войти?
— Разумеется, — Чжаньцюн поднялся. — Проходите, глава Шан.
— Кто это? — шепнул Линьсюань Ломину, тоже поднимаясь.
— Вассал Гу, — шепнул Ломин в ответ. Все четверо раскланялись, потом глава Шан выглянул в коридор и плотно закрыл за собой дверь.
— Этот Шан… — он замялся. — Этот Шан хотел спросить…
— Да, глава Шан? Присаживайтесь. Желаете вина?
— Спасибо, — кивнул гость, садясь к столу. — Конечно.
Он пригубил налитую ему чарку, глубоко вздохнул и всё-таки решился:
— Глава Ши, вы действительно настолько высоко оцениваете шансы этого маль… юноши занять трон?
— Скажем так, — спокойно отозвался Чжаньцюн, — такие шансы есть.
— И?
— И дальше — всё в воле Неба, — Чжаньцюн пожал плечами. — Поддержка народа у государя уже имеется. С Линшанем появится и регулярная армия. Возможно, этого окажется достаточно.
— Но ведь вы же… — глава Шан пристально смотрел в лицо Чжаньцюна, выискивая там что-то. — Вы решились
его поддержать, значит…— Значит, нам остаётся только разбить котлы и потопить лодки.
— Но ведь у вас же есть какой-то план?!
— Есть — сражаться и победить. Глава Шан, вы же слышали, что я сказал на собрании. Это была чистая правда. Линшань не замышлял этого восстания и никак к нему не готовился. У меня даже нет уверенности, примет ли его величество нашу помощь.
— Но почему тогда… — взгляд главы Шана метнулся к Линьсюаню. — Почему тогда именно он привёл Чжэн Жуйина в Инчжоу?
— Потому что, к стыду своему должен признать, что мой подчинённый оказался более верным подданным, чем я.
Разочарование гостя, казалось, можно было потрогать руками. Опустив разом потухшие глаза, он помолчал, а потом залпом допил то, что было у него в чарке.
— Я вынужден попросить вас сохранить эту встречу в тайне, — сказал он. — И вас, глава Ши, и ваших подчинённых. Если о ней прознает глава Гу, этому недостойному несдобровать.
— Разумеется, глава Шан. Ручаюсь вам, что ни одно слово не выйдет за пределы этой комнаты.
— И всё же… Я вас не понимаю. Вы ведь догадываетесь, что было после того, как вы оставили собрание?
— Линшань обвинили во всех грехах, я полагаю, — спокойно сказал Чжаньцюн.
— Именно так. Против вас решено немедленно начать боевые действия. Мэи, Гу, Ини, Ляны… Вы окажетесь зажаты с трёх сторон. Сможете ли вы выстоять в таких условиях?
— У Мэев уже земля горит под ногами, владения Инь тоже закипают. Как бы там ни было, им придётся тратить много сил на решение внутренних проблем, едва ли они выставят против нас все свои армии. А к войне с Гу мы давно готовы. К тому же не исключено, что и у них в скором времени начнутся проблемы. Мне доносили, что их подданные очень недовольны произволом, который вершат любимчики главы, да и ваш визит сюда достаточно красноречив. Словом, я бы не торопился хоронить Линшань. И, кстати, глава Шан, вы могли бы помочь правому делу и тем самым приблизить нашу — и вашу — победу.
Глава Шан отвёл взгляд.
— Ох, глава Ши, я бы и рад, — он со вздохом покачал головой. — Но в моём положении восставать против Гу всё равно, что бить камень яйцом. Мой клан не настолько силён, чтобы бросать им вызов. Если б мы хотя бы находились рядом с вами и могли рассчитывать на вашу помощь…
— Что ж, тогда вы можете побыть мудрой обезьяной и посмотреть на схватку тигров с горы. Я вас не осуждаю, глава Шан. Ещё чарочку?
От второй чарки гость не отказался, но ушёл сразу после неё, вежливо распрощавшись и ещё раз попросив никому о нём не говорить. Его снова заверили в сохранении тайны, после чего заклинатели разошлись по своим комнатам.
Следующее утро встретило их настоящим морозцем, выбелившим инеем крыши обители, перила галерей и ступени лестниц. Иней сверкал под ярким утренним солнцем и не думая таять, и Линьсюань мысленно поёжился, заранее представляя долгий путь на мечах под пронизывающим высотным ветром. Через двор к храму двигалась вереница бритоголовых монахов в шафрановых одеяниях, откуда-то монотонно звучал колокол, который тут не дёргали за язык, а били колотушкой. Над большими корытами на ножках, или как они там назывались, что рядком стояли перед храмовыми дверями, поднимался густой дым благовоний.