Закон дороги
Шрифт:
— Я скучаю по людям, Герт. Я не знаю, когда вернусь, но мне очень этого хочется. И… эта тема тоже неправильная.
— П-прости, — Мудрый снова смутился, отвел глаза, — тогда вот. Жаль, что я не умею танцевать. Всегда немного завидовал тем, кто умеет…
— Честно говоря, я уже устала от танцев, друг мой, — усмехнулась леди, — мне гораздо более по душе спокойная беседа. Подумай сам, часто ли мы можем позволить себе такую роскошь? — мимо беседующих, едва не задев их ворохом алых шелков, в быстром кружении танца пронеслась леди-дракон в паре с Лиардом, — полюбуйтесь-ка на них! Кажется, у Фаэ уже полно поклонников, а вот Скайяр совершенно равнодушен к вашим светским львицам.
— Да, зато у него нашлось множество тем для разговора с элеттийскими
— Ты о Роде? Последнее время она ведет себя все более и более странно. Мне кажется, она что-то задумала, — сказала Тайри.
— В другое время я бы с пеной у рта доказывал всем, что Мудрый никогда не может замыслить что-то злокозненное, хоть сколько-нибудь опасное для Города… Но не сейчас. Рода действительно опасна, потому что ее чувства постоянно подогревает огонь неутоленного тщеславия. Она всегда считала себя первой среди нас, и действительно была на редкость сильной стихийной волшебницей. А тут появились Вы, умеющая обращаться с Силами так, как ей и не снилось. На тщеславие наложилась еще и зависть — а это уже слишком опасная смесь. Теперь и в отношениях с Лиардом, судя по всему, наметилась трещина… Надо будет проследить за ней. Как это ни печально, теперь она способна на любую безумную выходку.
Оркестр заиграл карьятту — быстрый бравурный танец, считавшийся простонародным, но пользовавшийся огромной популярностью у всех сословий без исключения. Мелодия была столь зажигательна, что к толпе танцующих присоединились многие почтенные купцы со своими женушками. Вдруг, точно порыв ледяного ветра пронесся по залу, и все окружающее показалось Хранительнице нереальным, будто ожившие картинки из старой книги. Мгновение — и это закончилось, но Тайри успела заметить и тревожно оглянувшуюся через плечо Фаэ, и синего дракона, застывшего на полуслове, и Габриэля, склонившегося к самому уху короля. Одри тоже что-то почувствовала — вон, как помрачнели ее глаза, а у губ залегла страдальческая складка. Смотрящий сквозь Время сжал тонкую ладонь Хранительницы:
— Это Весы, госпожа моя. Положение чаш изменилось. Это было неизбежно, но я надеялся, что не так скоро…
— Мы нарушили Равновесие? Но в чем?!
— Еще не знаю. Так сразу смогли бы ответить разве что Стоящие на Грани, но их нет. Я могу только предполагать. Скорее всего, мы получили серьезное преимущество — молодого короля, способного извлечь на свет божий как минимум три величайших артефакта древности. Видимо, чаша Света стала слишком тяжелой, и где-то сорвался тот камешек, что потащит за собой всю лавину… Лавину нашей последней войны.
Габриэль, сколько себя помнил, никогда не любил все эти великосветские сборища. Сказать по правде, он и видел их не слишком много, но ему хватило. Де Рейвен всегда остро чувствовал ложь и лицемерие, а этого добра на балах и приемах было более чем достаточно. Прием в честь коронации его величества Орданна исключением не стал. Капитан, несмотря на парадную форму, ощущал себя неуютно. Смотрят на тебя — ну просто сама любезность, — раздраженно думал он, — раскланиваются, улыбаются елейно, речи говорят сладкие, что твоя патока. А у самих каменюка за пазухой и кинжал в рукаве, потому что глазки-то выдают, истинные мысли из них, точно из окон, нет-нет, да и выглянут, и тогда уже будь готов ко всему. Хотя сегодня, безусловно, грех жаловаться, потому как и людей искренних среди прочих хитрецов достаточно, и вообще о такой чести можно только мечтать. Капитан Королевской Стражи! Личная охрана его величества. Все чин чином, и патент, и замысловатые значки на мундире… Нашлись доброхоты, которые просветили Габриэля: дескать, на это место раньше только самых родовитых герцогов назначали, а то и родственников короля, а новый король молод еще, видимо, не все обычаи знает… Эх, сказал бы им Орданн! Де Рейвен же ответил, что его величеству, безусловно, виднее, кто ему более полезен в качестве Капитана,
особенно сейчас, когда того и гляди, за настоящее оружие браться придется, а не парадными шпильками размахивать. Видели бы его друзья злобные взгляды “Альбатросов”…Верная Тила наотрез отказалась торчать где-то на балконе тронного зала «на всякий случай». Сказала, что ее тонкий нюх будут раздражать запахи парфюма и кушаний, и вообще, она терпеть не может закрытых помещений.
«Я буду поблизости, Гром», — пообещала она, и Габриэль, действительно, заметил ее пару раз, демонстративно пролетающей мимо окон. «Я хочу полетать над морем, Гром!» Тут уж пришла пора удивляться Капитану королевской Стражи. Как истинная кошка, летунья гуляла, где вздумается, и не признавала запретов, а тут попыталась спросить разрешения. Кроме того, все по тем же кошачьим причинам, она очень не любила большие водные пространства, и над морем ей было всегда, мягко выражаясь, неуютно.
«Хочешь свежей рыбы? Так слетай на рынок, тебя там с удовольствием накормят, не заставляй меня волноваться».
«Рыба здесь ни причем. Я тут кое-что услышала, и это мне сильно не понравилось».
Если Тила говорит «услышала», это может означать что угодно. В частности, случайно (или не случайно) подслушанные мысли. Что же могло взволновать ее настолько, чтобы страх перед большой водой был отодвинут на второе место?
«Тила, ты уверена, что стоит лететь?»
«Я уже над океаном. Дорогу домой я найду, не волнуйся. К тому же слишком далеко от суши мне летать не нравится. Гром, а этот остров, который вы называете Кадарн, похож на растревоженный муравейник. Людишки так и бегают! А на берегу стоят три высоченных столба с большим огнем на верхушках. И внизу, в заливе, много кораблей…»
«Понятно. Что ты еще видишь?»
«Погоди, я же не могу различать предметы, которые очень далеко от меня. На горизонте море усеяно темными точками. И с восхода движется какая-то туча, похоже на стаю здоровенных птиц, на очень большую стаю… Все, Гром, я возвращаюсь, ведь плавать я не умею».
Минуту поразмыслив над словами летуньи, де Рейвен составил весьма настораживающую, но вполне ожидаемую картину. Темные, видимо получив сообщение о коронации Орданна, готовились к нападению, что называется, в силах тяжких, стягивая к своему острову флоты подвластных им держав. Иначе и быть не могло, но… Ему стало искренне жаль найденыша, чье пребывание на троне со дня на день превратится в настоящую муку, потому что все удачи будут общими, а все поражения — его личными, людей-то не переделаешь. Война — это вам не балы-приемы. Лучше уж ему узнать о надвигающейся опасности сразу. Пусть времени мало, но это лучше, чем ничего. Мы успеем подготовиться, должны успеть!
Что ж, простите за печальные вести, но они не терпят отлагательства, — думал Габриэль, пробираясь сквозь толпу веселых гостей к трону, — воспользуемся нашим привилегированным положением и сообщим срочные вести, можно сказать, на ушко. Чтобы не было паники.
— Простите, ваше величество, есть очень важные новости.
— Габриэль, я все понимаю, но можно без этих церемониальных словес? Ты мое имя запамятовал? — улыбнулся молодой монарх. И уже серьезно, совсем другим тоном, — Что случилось?
— Тила заприметила в море множество движущихся объектов. Судя по всему, Темные собирают огромный флот со всех подвластных государств. Корабли еще достаточно далеко, так что подробностей никаких… Еще к острову со стороны восточного архипелага летит огромная стая, судя по всему, достаточно крупных птиц.
Мальчик недаром был рожден королем. Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь взгляд темно-карих глаз стал жестче и мрачнее, да сильные пальцы сжали резные головы грифонов на подлокотниках трона. Он думал несколько секунд, потом сказал также тихо: