Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

К тому же там он бросил ствол.

Возможно, его никто не подобрал. Может, он так и лежит. Может, на этот раз повезет. Может. Ведь так работает его удача. Ему везет? Остальные, пригибайтесь и отползайте.

Он нашел начало переулка, пройдя квартал, и вошел внутрь осторожно, тихо, давая глазам шанс привыкнуть, разбудив ночное зрение. Как и ожидалось, оно не открыло ничего ценного. "Автомаг" исчез. Лапища огриллона лежала в самом конце переулка. Если он подойдет и поглядит на нее, не удержится от взгляда на "Пратт и Красный Рог". На развалины. Да ему и не нужно было идти туда. Правая рука. Он помнил, как отстрелил ее, и как огриллон поднял руку и потащил с собой.

Пакард. Это был он. Подросток, сидящий в одноруком охотнике. Мелкий засранец Пакард, стыдившийся, что до пятнадцатилетия осталось две недели. Вполне нормальный ребенок. Самовлюбленный фанат, болтливый и дерзкий, и умный, сумевший придумать, как его своре сделать то, что не удавалось никому.

Убить Кейна.

Высшая точка молодой жизни. Естественная реакция. Еще одна схватка, достойная босса. Встретил Кейна на дороге - убей его.

Ведь, знаете, дети - наше будущее.

Это дитя, возможно, убило и сожрало одного из близнецов Праттов. Не оно, так кто-то из его приятелей. Но не Тернер, у него уже не было рта. И лица, и всей головы.

Может, хриллианцы были правы. Может, Земля - именно то место, куда уходят дурные люди. Истинный Ад. Он мог бы представить доказательства. Чем Дымная Охота отличается от одержимости? Чем актеры, творящие насилие, начинающие войны, ломающие жизни ради развлечения их потусторонней аудитории, отличаются от бесов?

Где тут отличие от мифического адова отродья, вырвавшегося из Пандемониума, дабы нести страдания и гибель по всему лицу мира?

Он помнил, как лежал на платформе переноса в Кавеа, Косалл в брюхе, Шенна рядом, лелеет его голову, внизу труп Берна. Он смотрит в лицо Ма'элКота. И сам произносит Монолог, неслышную речь актера.

"...воспоминания Ламорака - Карла тасуются в его мощном мозгу; он видит, что его мир, Поднебесье - царство жестокости, боли и внезапной смерти, - всего лишь сон, рай по сравнению с тем, куда он попал.

Я водворил его в ад, затянул за собой".

Он многое знал о чудовищах. Берн был чудовищем. Коллберг еще хуже. Но есть чудовища и чудовища. Иных преследуют лица мертвецов.

И снова он понял, что опирается о стену, понурив голову, лишь распрямленные колени мешают упасть; и оторвался от стены, и оскалил зубы озаренным пожарами облакам.
– Вы, мудаки, вам меня не сломать. Никому из вас. По одному и всей кодлой.

Он говорил сам с собой, ведь он сам был из числа мудаков, и если сломается, никто не придет ему помогать. Так что он расправил плечи, разминая узлы мышц, потрещал шеей и костяшками пальцев, и вышел из переулка.

На месте "Пратта и Красного Рога" стояло здание, выглядевшее в точности как "Пратт и Красный Рог".

Он застыл посреди улицы, хмурясь и моргая, не способный понять... пока не заметил женщину, что сидела на ступенях главного входа.

Она давно познала, что такое средний возраст, тело толстое и прочное, как и квадратная челюсть, волосы коротко острижены, на месте правого уха уродливый ожог размером в ладонь. Она сидела спокойно, даже лениво, на коленях толстый посох, и смотрела на него без всякого выражения.

– Святая срань.
– Он заставил себя не бежать через улицу, не обнимать ее.
– Святая срань, т'Пассе! Я бы тебя поцеловал, да боюсь взбучки. Ты абсолютно последняя хрень, которую я ожидал найти здесь! Ты спасла это место.

– Не в одиночку, - отозвалась она безучастно.
– И ты последнее, что я ожидала найти. Думала, ты погиб.

– Как многие. Где Пратты? Где Кравмик?

– Внутри. Стоит добавить, что еще там есть несколько бойцов Хрила, и по меньшей мере двое целятся в тебя, и твое здоровье им не особо важно. Они не знают, кто ты.

Он замер.
– Ладно.

– И я не знаю, кто ты.

– Т'Пассе, ради всего дрянного...

– Кравмик сказал, лорд Тарканен убил тебя и унес труп.

– Он чертовски близок к истине.

– Кажется, ты вполне здоров.

– Это сложно.

– Еще бы.

Он простер руки: - Смотри, т'Пассе, мне всё равно. Я пришел сюда, думая, что найду одни угли и горелые тела. Думал, сумею найти кое-что...

– Типа этого?
– Она подняла руку, из широкого рукава выскользнул автомат.

– Ну, именно. Трудно было бы найти другой.

– Да.
– Она повела стволом.
– Предпочитаю говорить на расстоянии.

Он поднял руки вверх.
– Дерьмо. Можешь оставить себе. Я лишь рад, что Пратты уцелели.

– В безопасности. Лессер получил боевым когтем в грудь, проколото легкое, а ноги Кравмика сломаны. Итралл и близняшки целы. Есть еще раненые, но ты их не знаешь. Ничего, что не подвластно Тиркилду.

– Ты видела его? Он еще служит?

– Да.
– Казалось, она не желает объясняться.

– Слушай, он мне нужен. Не найдешь?

– Могу.
– Она качнула стволом автомата.
– Вопрос в том, стану ли?

Да пусть хоть изойдет на свое кейнистское говно. Сейчас и всегда. Он до сих пор был в изумлении, что видит "Пратт и Красный Рог" целым.
– Вау. Я серьезно. Вау и спасибо тебе, т'Пассе. Правда, спасибо.

– Рада слышать.
– Тон ее оставался ровным.
– За что ты меня благодаришь?

– Ты вызвала кейнистскую кавалерию и помчалась на спасение. Черт.
– Он не верил себе.
– Ну, я о том, черт, как ты узнала?

– А, вижу, ты в заблуждении.
– Ее голос стал мягче, на лице чуть не появилась улыбка. Такого он еще не видел.
– Мы обороняем здание не из-за тебя, отнюдь. Лессер Пратт мне друг.

– У тебя есть друзья?

– Он и Итралл - и Кравмик, не забудем его - они наши Ученики.

– Верно, точно. Забыл.

– И когда успел забыть, за целых два часа?

Он отмахнулся.
– Просто рад, что все в порядке.

– Мы с благодарностью приняли защиту Ордена Хрила, но не полагаемся лишь на нее. "Пратт и Красный Рог" - наш опорный пункт. Как и обычно в городе, угроза - Дымная Охота. Сюда мы отходим, организуем поиски пропавших, перевязываем раны и обороняемся.

– Здесь?

– Он крепче, чем кажется. Десятки лет здесь помещалась стража Приречного прихода, пока ее не перенесли к пристаням. И...
– Она пожала плечами.
– Это лучшая пивная Бранного Поля.

Он кивнул.
– Не возражаешь, я сяду?

– Сиди там.
– Она целила в грудь.
– Не возражаешь объяснить, кто ты есть?

Он сел на бордюр тротуара, отойдя на несколько футов.
– Джонатан Кулак.

– А. И ты чем-то отличаешься от, скажем, Доминика Шейда?

– Сложное дело.