Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

– Ты не можешь ее спасти.

– А тебя и спасать не нужно. И всё же жаль.

– И мне.

Миг спустя она оживляется, ускользая из объятий. Кивает вверх, в сторону тенистых гор, где терпеливая Ангвасса ждет над с лошадьми, под перевалом Хрилова Седла.
– Долгий путь...

– ... не станет короче, пока не сделаешь шаг. Да уж.

Медленно едем вниз, к Терновому Ущелью. Солнце движется навстречу, уходит назад, тени Седла густеют, окутывая нас влажным полумраком задолго до заката. Ангвасса огибает город вместе с лошадиной ведьмой и крошечным табуном, а я захожу в город, проверяя, не найдется ли след.

Терновое Ущелье похоже на городок, который я узнаю позже; еще меньше, улицы уже и кривее, пахнет мусором и конским навозом вместо дыма и смазки привычной мне эпохи. Нет и газовых фонарей, тени улиц разбавлены лишь слабым светом луны.

Я читал неопубликованные дневники, основу "Сказаний Первого Народа", и помню, что примерно в это время он будет нанимать проводников для экспедиции. Трачу пару часов, покупая пиво и бренди в череде пабов, теряя шкурку терпения. Плохие новости. Прерываю вечерний отдых ради полутора часов монашьего шага по восточной дороге, пока лошадь не зовет меня из черного мрака среди осин. Я останавливаюсь, тяжело дыша, потная рубаха холодеет на спине. Машу рукой, указываю на лес.
– Мы пропустили их. Они на полдня впереди, и у них проблемы.

– Проблемы?
– Ангвасса выходит в лунный свет, позади нее лошадиная ведьма на толстой кобыле. Остальные лошади нервно выбегают на открытое место.
– Уверен?

– Суть в том, что они лишь академики с ружьями. Разворошили все бары, ища проводников к Алмазному Колодцу. Провели ночь и утро, разбрасывая слишком много серебра, и к ним пристала пара тертых ребят, заявив, будто знают короткие пути к Мерцающей Пропасти.

Лошадиная ведьма мрачно кивает, взор становится далеким - догадываюсь, что наши тертые ребята плохо заботятся о своих лошадях. Ангвасса недоумевает.
– Большая ли это проблема?

– Здесь нет коротких путей, - бормочет ведьма.
– Резкий грохот и красные молнии и кровь и человеческое дерьмо...

Кулаки Ангвассы сжимаются.
– Бандиты.

Лошадиная ведьма кивает в сторону северо-восточного плеча Резной Горы: рваные ущелья, идущие вниз и вдаль. Далеко внизу к луне тянется призрачная полоска дыма.
– Они недалеко. Жгут сырые сучья, не таятся. Два часа верхом.

Она смотрит ведовским глазом.
– Ногами еще короче.

Стоянка расположилась в уютном местечке у вершины холма. Он сидит спиной к стволу невысокого горного дуба. Чертовски трудно заметить, а ему хорошо видна дорога к лагерю приятелей, стоит облакам уйти с лика луны. Будь он получше обучен или имей природную склонность сидеть неподвижно, мог бы выжить.

Но, знаете, мальчишки и игрушки... Он играется с краденым ножом, ведь это образчик новых технологий: складной тактический клинок, такие здесь увидят очень не скоро. Лишь когда подобные ему снимут с тел социков после дня Успения. "Шшик" - он складывает нож, "ччик" - выбрасывает лезвие, и опять складывает, и ему так весело, что он не узнает обо мне, пока мой нож - длинный обоюдоострый кинжал более традиционного стиля, ведь я парень старомодный - не вонзается в горло, выходя с другой стороны шеи. Удобный рычаг, чтобы сломать позвонки.

Закрываю его нож и прячу в карман, ведь это и точно отличная вещица, скользит как шелковый, зачернен нитридом титана, острый как керамический скальпель - и к тому же, если всё пойдет хорошо, я получу шанс вернуть его тому, у кого нож был украден.

Вдруг оказываюсь плашмя, и мозг не сразу понимает, что меня повалило: резкое и удивительно громкое "бух" слишком поблизости. Дробовик или винтовка. И еще "бух", чуть менее громкое - хорошо - через несколько секунд третий "бух". Еще лучше. Возможно, кто-то играется с совсем новой забавой. Огнестрельное оружие покажется весьма впечатляющим парню, для которого арбалет - предел технологического совершенства. Или кто-то казнит пленников, что было бы худо. Хотя это еще не хуже некуда.

Хотя бы расстреливают не меня.

В пятидесяти или шестидесяти ярдах огонь костра озаряет пещерку в склоне холма. Я пою, не подбираясь слишком близко: - Хэй, пусти к огню!

Какой-то шорох, лязг железа.
– Хэй, руби дрова!

– Идите сюда. У меня только ножи.

– Сколько вас?

– Подошел лишь я. Есть еще двое, но они предпочтут темноту. Пока я не позову.

– И что вы тут делаете?

– Одни мои знакомые выехали из Ущелья сюда. Если вы встретили их живыми, могу дать награду.

Треск, свист ветра. Долго.

Наконец: - Что, типа выкуп?

Чертовы любители.
– Если хотите.

Снова треск и тихий ветер.

Затем: - Иди сюда сам. Медленно. Руки вверх, и чтобы мы видели.

Повинуюсь.

Любители тоже могут быть опасны. Но лишь тогда, когда вы ждете от них профессионального поведения.

Подтаскиваю последний труп к остальным. Еще семеро парней, без которых миру будет только лучше: грязные и небритые, одежда когда-то была роскошной, и ее носители явно умерли в ней. Ну, прежние носители, не нынешние. Ставлю пистолеты на предохранитель, кладу рядом с винтовкой и дробовиком. В ухе еще дьявольски звенит, воняют горелые волосы на виске, но обожженная порохом щека не тянет на серьезную рану. К тому же девочки заняты.

Лошадиная ведьма хлопочет в веревочном загоне с их добычей. Пара дюжин нервных, перепуганных лошадок, они фыркают и топочут копытами на нее, друг на дружку, при любом свисте ветра. Я слоняюсь рядом, потому что он в лагере и я еще не готов к встрече лицом к лицу.

– Эй.

Лошадиная ведьма подходит и тянет руку через веревки.
– Кажется, ты испуган.

– Что, так заметно?

– Возможно, лишь мне.

– Похоже, ты знаешь меня дольше, чем я тебя.

Она улыбается.
– Я знаю тебя намного дольше, чем ты кого-то знаешь.

Я не возражаю.
– Что с моей... гм, с девчонкой?

– Не знаю.
– Лошадиная ведьма склоняет голову. На лбу выступают морщинки.
– Иногда она здесь. Иногда - нет.

– Ладно.
– Глубокий вздох снимает с плеч часть груза.
– Может, так лучше.

– Слишком сложно для меня.

Я моргаю.
– Точно?

– Я была...

– В необычайных местах, ага, помню. Слушай, вы с Ангвассой сможете отвести его туда, где... гмм, где его можно будет привязать или еще что?

Она задумывается и небрежно поднимает плечи.
– Было бы разумнее, если бы ты уговорил его сотрудничать.

– Ага, если бы это не требовало, знаешь... говорить с ним.

– Вот почему ты так испуган? Его боишься?

– Нет, себя. Нет, его. И себя. Пекло, не знаю. Просто... просто не могу заставить себя говорить. Не здесь. Не когда я... гмм... я.
– Тяжелый вздох. Но плечам не легче.
– Знаю, что он думает о людях вроде меня.

– Он не знает людей вроде тебя. Кроме того, которого видит в зеркале.