Залечь на дно на Солстхейме

Мейлур Селот злобно хмурился, глядя на погребальный костёр. Ульфрик не заслужил к себе такого почтения, его труп нужно было выбросить в море рыбам на корм, а голову отвезти в Солитьюд и выставить на обозрение на пике. Он — расист, преступник, н’вах.

Корир смотрел на вздымавшиеся высоко в небо языки пламени с улыбкой. Имперцы не понимали, зачем он оказал казнённому такие почести — и пусть. Ульфрик был знатным человеком, на нём прервался древний род, и уже потому просто закапывать или сбрасывать в море обезглавленное тело было неправильным. За свою жизнь Буревестник совершал великие поступки — да, ужасные и неправильные, но всё же великие. Да, он не был героем Великой Войны, да, большую её часть он провёл в эльфийском плену — но затем он с лихвой окупил их. Ульфрик — расист, убийца и преступник. Но в тоже время — воин, ярл из древнего благородного рода и человек, который всё же умел держать своё слово. И который сумел дать стольким людям призрак надежды.

Жаркое пламя превратило погребальную ладью в головёшки, оставило от тела мятежного ярла лишь обугленные кости, а от его любимого топора и амулета Талоса — лишь расплавленный металл.

Следующим же утром после тризны генерал Туллий отплыл в Солитьюд, забрав с собой Ашура. Через некоторое время в Винтерхолд прибыло новое судно, на сей раз нагруженное сундуками с золотом, тренировочным оружием и припасами. Тренировочное оружие предназначалось для будущих боевых магов, золото — для восстановления винтерхолдского порта, а припасы — для солдат Легиона, нашедших новое место службы.

Империя возвращалась на север через чёрный ход, — говорили злые языки.

Имперское золото превратит чёрный ход в северные врата, — отвечала им Блёнвенн, глядя, как за лето рыбацкая пристань превращается в настоящий маленький порт.

Комментарий к Кто споёт тебе?

Эпиграф приведён в переводе А.И. Корсуна

Прошу считать главу сонгфиком на песню Wardruna - Helvegen

Так же особые благодарности выражаются Ахмеду Ибн Фадлану за предоставленное описание похорон некоего знатного руса, которое было нагло скосплеено (пусть и в урезанном по этическим соображениям виде)

========== Везет, как рыжим ==========

— До сих пор не уверен, что поступил правильно, — Корир опрокинул ещё один стакан и жестом попросил налить себе ещё медовухи.

Блёнвенн вздохнула — лето уже к концу подходит, а он всё не уймётся!

— Брось уже, — успокоила бретонка, — Ты сохранил власть, ещё и золото у имперцев вытрясти удалось.

— Ещё бы от данмера этого хоть чуть-чуть толк был.

Архимаг снисходительно махнула рукой.

— Тоже самое ты и про Кая говорил.

— При Кае Мейлур хоть сдерживался. А теперь они с этим легатом скоро бордель у меня дома устроят! Ах, да. Самая малость, — в голосе правителя Винтерхолда зазвучали язвительные нотки. — Забыла, как Туллий решил, что Ашура лучше нас с Тейной воспитает Элисиф?

Девушка сомневалась, стоит ли ответить что-либо. С одной стороны, отправка Ашура в Солитьюд была чисто политическим ходом: мальчику пришлось стать своеобразной гарантией того, что его отцу больше не придет в голову поддерживать мятежников. С другой — архимаг понимала родительские чувства ярла и его жены. Вот такое политика поганое ремесло, что детям приходится расплачиваться за взгляды своих родителей.

— Элисиф — неглупая женщина, — всё же заметила Драконорожденная, — Дурному Ашура не научит, а её хускарл обоих защитит. Да и Солитьюд город большой, мальчик хоть на людей посмотрит!

— Вот именно, Солитьюд — город большой, — Корир осушил ещё одну кружку медовухи и мрачно попросил налить себе ещё. — Там взрослому пропасть несложно, а уж ребенку — и подавно! Тейна и так уже с ума сходит, а если чего приключится ним? Представляешь, что с нами обоими будет?

— Ашур у тебя разумный, глупостей не наделает, — успокоила бретонка. — И вообще, это же временное явление. У Братьев Бури вряд ли уже найдется новый лидер, и большая часть скоро разойдется по домам.

Ярл Винтерхолда глухо рассмеялся. Без сомнений, на Ульфрике держалось всё движение Братьев Бури, но ведь Галмар вполне может продолжить дело своего господина — только вот жив этот человек или нет, неизвестно. Хорошо, если он всё же погиб, тогда большая часть восставших действительно по домам разойдётся, а если нет?

— Тело Галмара-то так и не нашли. Кто знает, может, он сумел до своих добраться. Блёнвенн, ты не подумай: я рад, что не отправлюсь на плаху вслед за Ульфриком, но вот потребовалось тебе вообще вмешиваться? Тебе, может, и наплевать, что половина Скайрима тебя ненавидит, а вот мне не хочется остаться в истории предателем!

— Хорош предатель: велел схоронить Ульфрика, как благородного человека, хотя можно было бы и просто зарыть где-нибудь труп, а голову пусть бы Туллий отвез в Солитьюд и выставил на пике перед городскими воротами. И вообще, та половина, что будет писать историю, запомнит тебя благоразумным человеком.

Насчет этого Драконорожденная была права: как известно, историю пишут победители, а победа Империи в Гражданской Войне после битвы при Вайтране казалась делом времени. По крайней мере, верить в это хотелось уже и Кориру — ведь очередной перелом, но уже в сторону мятежников, не переживет ни он сам, ни его семья. С другой стороны, и правда — кто сможет занять место Ульфрика? Кто-нибудь из полевых командиров? К любому из них вряд ли будут прислушиваться ярлы. Скальд? Слишком стар. Денгейр? Не менее стар и слаб здоровьем. Тонгвор? У Серебряной Крови, возможно, и есть шансы подмять под себя половину Скайрима (вторая половина в таком случае окажется под боком семейства Черный Вереск), но их, кажется, интересует только Предел. Сам же Истмарк взошедший на престол ульфриков управитель с самого своего воцарения объявил на неопределённый срок нейтральным владением, хотя фактически Йорлейф правит по указке союзного Империи Вайтрана.

— А мне Мирак письмо прислал, — голос бретонки зазвучал мрачно. — Хвастался, что он самый умный, самый сильный и вообще самый лучший везде и во всём. Корир, вот объясни мне: почему мужчины иногда ведут себя, как петухи?

Правитель Винтерхолда под глухие смешки трактирщика задумчиво поднял глаза на потолок.

— Ну… знаешь… наверное, так от природы положено, — лучшего объяснения Корир придумать и правда не мог. — А Мирак твой ещё и по природе своей таков. Я вот только чего с ним не понимаю: раз он такой умный, то почему раньше из своего Апокрифа не выбрался? Тайбер Септим же тоже из Драконорожденных был, и у него было много потомков…

— До Тайбера Септима были и другие, — напомнила архимаг.

— Вот, тем более. А спроси у него: раз он такой умный, то почему только сейчас голову поднял?

Довакин с грустным вздохом опустила голову. Вылез ещё этот Мирак со своими культистами! Серьезного вреда архимагу они будто бы боялись причинить, хотя на первый взгляд казалось, что древний Драконорожденный желает бретонке смерти. Но все эти неудачливые покушения выглядели наигранными, подставными, словно Мирак ждал, что девушка сорвется с места и бросится на Солстхейм, разбираться с ним. Да и все присланные культисты не отличались ни особой магической силой, ни мастерством во владении оружием, ни просто смекалкой, будто их господин совсем не дорожил теми, кого отсылал в Скайрим! Словно и впрямь в какую-то ловушку заманивал.

— Спрошу.

Взгляд архимага задержался на молодом норде, будто бы невзначай подходившего к трактирщику. На первый взгляд, парень ничем не выделялся из толпы: пьяная походка, обычный небогатый наряд из некрашеной рубахи, кожаного жилета и темных брюк под простые сапоги, только вот пьяный взгляд он подделывал неловко, и руки подозрительно скрещивал на груди, словно прятал в рукаве что-то.

— Дагур, налей мне ещё, — невзначай попросила девушка, всё же же продолжая наблюдать за подозрительным парнем.