Залечь на дно на Солстхейме

На весь остаток переговоров Корир будто бы выпал из окружающего мира, пришёл в себя лишь когда его немного растормошила Блёнвенн: нужно было натянуть на лицо довольную улыбку, ставить на договоре подпись и затем прилюдно пожать Туллию руку в знак примерения. Подумать только, отдать своего сына в почётный плен в змеиное логово Синего Дворца! Мальчика же сожрут там!

Вечером ярл Винтерхолда, никого не предупредив заранее, отправился в Мидден — навестить своих пленников. Норд давно намеревался сделать это, но что-то мешало ему, что-то всегда останавливало. Что же, пусть Ульфрик и Галмар хоть в вечер перед казнью поговорят с тем, кто предал их. Стражники отсалютовали своему господину, по приказу открыли дверь. Корир снял со стойки один из факелов и вошёл в тюремную комнату.

— Ярл Корир, — ядовито позвал Ульфрик. — Долго же ты шёл к нам.

— Так получилось.

— И как тебе роль имперской подстилки? — не менее ядовито спросил Галмар. — Как тебе имперское золото? Лучше нашего блестит?

— Вас двоих казнят завтра на рассвете, — предупредил Корир. — Можете злорадствовать, сколько душе угодно.

Буревестник испустил скупой смешок, его хускарл же подскочил, в гневе схватился за решётку, но магический разряд отбросил его назад.

— Зря ты не переманил Блёнвенн на свою сторону, — продолжил ярл Винтерхолда. — И зря напал на Вайтран.

— Всё никак ума не приложу: чем она тебя соблазнила? — спросил Ульфрик.

— Она не соблазняла меня. Всё, что она сделала — просто помогла восстановить мой город. А сейчас — ещё и сохранить власть.

Пленники ядовито засмеялись.

— Небось, считаешь её Марой Воплощённой? Думаешь, она делала это по доброте душевной, ничего не прося взамен?

Как раз на помощи городу и строился расчёт Драконорождённой, что Корир сменит своё отношение к Коллегии. Девушка свою выгоду получила: город стал считаться более безопасным для тех, кто желает посвятить себя магии, число как учёных, так и простых учеников всё возрастало — и будет возрастать, заказов зачарователям и алхимикам становилось всё больше. Но вряд ли и Блёнвенн, и сам ярл подозревали, что деловые отношения прекрасно будут сочетаться и с дружескими.

— Что бы ты о ней ни думал — знай, она всё же хороший человек. Но если её разозлить… — Корир ядовито хмыкнул, — ты уже почувствовал это на своей шкуре. Но я вот что хотел у тебя спросить: Блёнвенн говорила мне, что во время Войны эльфы завербовали тебя, что чуть ли не по их отмашке ты устроил в Маркарте резню и затем не пускал туда имперцев, и теперь по их же отмашке устроил это восстание. Скажи, насколько она ошибается.

Галмар глухо зарычал, однако жёсткий взгляд Буревестника заставил его успокоиться.

— Ровно наполовину, — спокойно ответил Ульфрик. — Я действительно попадал в плен к эльфам. Под пытками я действительно выдал им кое-что… лишнее. И затем я действительно некоторое время поддерживал с ними связь. Но Торуга я убил из желания дать Скайриму свободу. Всё, что я делал с того момента, было подчинено лишь этой цели.

Ярл Винтерхолда ответил скупой улыбкой.

— Что же, пусть Шор завтра будет благосклонен к вам обоим.

Комментарий к Время подарков

В Скандинавских странах застолья принято начинать с со слова “skal”

Муж женовидный - древнескандинавское ругательство, обозначающее мужчину, склонного к женственному поведению, а так же - пассивного гомосексуалиста

========== Кто споёт тебе? ==========

Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но смерти не ведает

громкая слава

деяний достойных

Речи Высокого, 76 строфа

Даже несмотря на то, что утро выдалось прохладным и туманным, Туллий не захотел откладывать казнь Ульфрика Буревестника и его хускарла. Пленников связали, и несколько крепких военных под присмотром учеников Мастера Изменения повели их к месту казни. Эшафот на скорую руку соорудили в некотором отдалении от города — в месте, где в древности по преданию происходили тинги. Немногие решились по такой погоде покинуть свои дома — однако Кориру пришлось на ней присутствовать; Мейлур пришёл ещё и ради любопытства, а Блёнвенн — потешить собственную гордость, посмотреть на завершение своих трудов. И управитель, и архимаг ради такого случая даже приоделись — пусть и менее нарядно, чем на званый ужин в честь прибытия имперцев в Винтерхолд.

— Ульфрик Буревестник! — торжественно позвал Туллий. — Вы виновны в мятеже, убийстве граждан Империи, умерщвлении короля Торуга и государственной измене!

Драконорождённая с ядовитой усмешкой опустила голову, от себя добавляя ещё обвинения.

— Наказание за ваши преступления — смертная казнь через отсечение головы! — продолжил генерал. — Желаете ли вы что-нибудь сказать перед смертью?

Буревестник злобно нахмурился, одарил генерала полным ненависти взглядом и замотал головой.

— Я желаю! — рявкнул Галмар. — Корир, предатель, не думай, что тебе так легко всё это с рук сойдёт! А тебя, отродье бретонское…

Договорить хускарлу помешал крепкий удар в спину.

— Завяжите им обоим волосы! — приказал военный. — А то знаю я этот трюк с «чистым ударом».

Пара крепких легионеров окружила приговоренных, придерживая их, а третий по очереди завязывал обоим отросшие ниже плеч волосы в пучок на затылке — чтобы у приговорённых не возникло желание попросить кого-нибудь подержать их длинные волосы, а перед самим ударом резко дёрнуться назад, тем самым подставив под лезвие топора чужие руки вместо своей шеи. Первым к плахе подвели Ульфрика Буревестника.

— Эй! — позвал Галмар. — Я требую, чтобы меня казнили первым!

Ульфрик одарил своего хускарла гневным взглядом. На сей раз презрительные смешки позволили себе и Мейлур Селот, и Блёнвенн: вожди восстания бы ещё передрались, кому первому из них голову отрубят!

— Нет, Галмар. На сей раз я эту ошибку не повторю, — возразил Туллий. — Продолжайте!

Легионеры опустили Ульфрика Буревестника на колени, уложили на плаху, один из них положил ногу ему на спину — чтобы у приговорённого не было никаких шансов вырваться в самый последний момент. Палач положил лезвие топора Буревестнику на шею и замахнулся. Топор со свистом рассёк воздух. Послышался хруст разрываемых костей и связок, затем — глухой стук. Голова мятежного ярла упала в приготовленную для этого плетёную корзину, из разрубленных сосудов фонтаном забила кровь, а тело безвольно обмякло.

Вопли толпы прервались сначала злобным рыком, а затем — визгом. Взбешённый Галмар каким-то образом ухитрился вырваться. Драконорождённая бросилась к нему, готовя заклинание паралича, однако хускарл ухитрился почти что швырнуть в её сторону легионера и сбить хрупкую девушку с ног. Затем Галмар спрыгнул с помоста, кинулся по тропинке вниз, расталкивая стражников и легионеров, пока не добежал до конюшен и не вскочил одной из лошадей на спину.

— Стреляйте! — приказал Туллий.

Несколько лучников выстрелили беглецу в спину.

— Блёнвенн, ты в порядке? — негромко поинтересовался Корир, уводя бретонку в сторону.

— Да, — ответила девушка. — Всё так быстро произошло… Его поймали?

— Нет. Ускакал, гад, — грустно ответил Мейлур. — Ну, ничего, ему спину прострелили, дохлым скоро рухнет! Жаль только, лошадь долго по туману искать придётся…

Все трое смотрели на обезглавленное тело Ульфрика Буревестника, в его широко открытые мёртвые глаза, в страшную посмертную гримасу… И не чувствовали ничего, кроме отвращения — притом разного. Мейлур просто считал зрелище отвратительным, Блёнвенн находила, что Буревестник умер слишком быстро и легко, а Корир думал, что негоже столь знатному человеку, как Ульфрик Буревестник, уходить в вечность будто разбойнику, что нужно похоронить его, как знатного человека.