Залечь на дно на Солстхейме

— Не делай так больше, хорошо? — мягко попросил расположившийся на кресле Онмунд.

— Не делай больше… что? — с недоумением поинтересовалась Довакин.

Молодой норд положил книгу на стол, направился к девушке и присел на край её постели.

— Не запивай успокоительное зелье медовухой, — уточнил волшебник. — Знаешь, как ты нас с Кориром напугала? Мне вообще пришлось его отпаивать, и нытьё выслушивать! Удивляюсь, как ты его терпишь? И как жена его терпит…

— Я ему той же монетой плачу, — отшутилась бретонка. — А Тейна… любит, наверное.

Онмунд с улыбкой погладил архимага по щеке, Драконорожденная поймала его руку и нежно обхватила. Девушка в очередной раз поймала себя на мысли, как ей всё же с этим парнем повезло — простой, добродушный, заботливый, да ещё и хороший боевой маг ко всему прочему! Вон, все свои дела бросил — и за ней, пьяной, в таверну пришел. Только вот с Кориром он как столкнулся?

— А как тебя угораздило нытьё Корира-то выслушивать? — поинтересовалась Довакин.

— Он же тебя сюда притащил, — хмыкнул парень. — Представь только: выходим мы с Дж’Зарго из Зала Стихий, кошак мне о своём новом заклинании рассказывает… вернее, о том самом огненном плаще, которым и себя убить можно. Тут открываются ворота, вваливается злющий, как даэдра, Корир с тобой на руках и приказывает мне идти за собой. Мы тебя занесли сюда. Потом он на меня сначала ворчать начал, что это мы тебя довели, а как я ему налил — так вообще разнылся.

Довакин ядовито подняла брови. Поворчать, выпить и начать изливать душу — это очень похоже на ярла Винтерхолда!

— Ладно, вставай, тебе поесть надо. Корир велел тебя как следует накормить, когда ты проснешься, — велел Онмунд.

Драконорожденная, преодолевая слабость, поднялась с кровати, натянула сапоги и направилась к столу.

— Сам хоть кушал? — поинтересовалась девушка.

— Да.

Завтрак из жареного мяса и чая из лилового горноцвета начал приводить бретонку в более или менее сносное состояние. Архимаг хотела поинтересоваться у Онмунда, что он знает насчет хаджитки, о которой говорила Нирия — но задумалась. Не скажет ли парень, что она опять увлеклась поиском везде врагов и шпионов? Возможно. Но если замаскировать всё под обычное любопытство — возможно, чего и удастся разузнать. Драконорожденная подняла на молодого норда глаза, поймав в его взгляде странную жалость. Так смотрят на убогих, изувеченных или больных. Так смотрят матери на непутёвых детей.

— Зай, давай хоть на охоту, что ли, сходим, — предложил юноша.

— Ты же не любишь охоту, — заметила бретонка.

— Ну, да, охотником я не стал… — Онмунд будто бы искал, как выкрутиться. — Но я не говорил, что совсем не люблю охотиться! А ещё курица и хоркеры мне надоели! Хочу оленины!

— Сходи к Дагуру, — лениво посоветовала девушка.

Онмунд недовольно закатил глаза. Неужели девушка, которая не любила постоянно на одном месте сидеть — чем она даже ярла Винтерхолда подкупила — превращается в… квашню? Куда делся этот живой огонь в её глазах?

— Да не бывает у него оленины! — парировал юноша. — По крайней мере, давно уже не было. К тому же, Сергий велел наполнить мне камни душ, а у меня с колдовством сама знаешь как!

Парень без разрешения полез в вещевой шкаф, вытащил оттуда меховую одежду и швырнул в сторону Драконорожденной. Следом полетел колчан со стрелами и разряженный двемерский лук.

— Не швыряй оружие! — возмутилась бретонка.

— Ну вот, ты уже оживилась, — ехидно заметил Онмунд. — Давай, переодевайся — за полдня ничего страшного не случится.

Переодеваться и куда-то идти архимагу не хотелось. Сил словно не было, самочувствие оставляло желать лучшего, а в голове царило странное спокойствие, граничащее с равнодушием. Эффект успокоительного зелья, усиленный медовухой?

Молодой норд снова позвал свою девушку; Довакин лениво замычала. Что-то сильно толкнуло спинку кресла, бретонка едва не рухнула на пол, ухитрившись найти равновесие в самый последний момент.

— Дурак что ли? — недовольно пробурчала она.

— Переодевайся! На воздухе лучше станет!

— Выйди хоть тогда, — потребовала девушка. — Или отвернись.

— Выйду. Начну считать два раза до ста. Как закончу — вернусь!

Архимаг опустила взгляд на разбросанные по полу вещи. Может, на воздухе правда полегчает? К тому же, Онмунду школа Колдовства и впрямь давалась отвратительно, даже с простеньким заклинанием захвата душ напутать может — и с поручением мастера-зачарователя парню следовало помочь.

Едва волшебник скрылся из виду, бретонка всё же принялась переодеваться — и уложилась она быстрее, чем парень успел два раза досчитать до сотни. Драконорожденная спустилась в Зал Стихий. Немного хрипловатый женский голос разрушил тишину древних каменных сводов, за криком последовал треск молнии, смешанный с отборными ругательствами на та’агра. Дж’Зарго разозлил свою соплеменницу, и хаджиты с громкими мяукающими криками и руганью выясняли отношения.

— Онмунд, иди пока переодевайся, — приказала бретонка.

Довакин кинулась к дерущимся котам, велела им успокоиться — но они так увлеклись дракой, что пришлось разнимать их ту’умом, а затем сдерживать зачинщицу от новой атаки.

— Успокоились оба! — рявкнула Драконорожденная.

Беловолосая ом-рат немного остепенилась, но продолжала прожигать соплеменника злобным взглядом; Дж’Зарго издавал злобное урчание, весь напрягся, сгорбился, прижимал к голове уши, как бы это делал любой обычный кот.

— А теперь объяснили мне, из-за чего подрались!

— Её брат — идиот! — прошипел сутай-рат. — Она сама это прекрасно знает, но как следует присматривать за ним так и не научилась! Трудно ему объяснить, что под ноги смотреть надо, особенно если несешь что-нибудь чужое и хрупкое?

С братом и сестрой ом-рат Драконорожденная познакомилась незадолго до переезда в Скайрим, а после нескольких разделенных приключений сама пригласила их в Коллегию, чему оба были несказанно рады: прозябать в Сиродиле, перебиваясь случайными заработками, им очень не хотелось. Парочка эта оказалась абсолютными противоположностями друг друга, только очень пристальным взглядом можно было найти между ними хоть какое-то сходство. Эльфоподобную хаджитку природа одарила роскошной белоснежной шевелюрой, мягкой золотистой шерсткой, привлекательными, хоть и немного грубоватыми чертами лица, изяществом и грацией — в полутьме, если не замечать хвоста, её можно и с альтмеркой спутать; её брат же был низкорослым, нескладным, склонным к полноте и очень неуклюжим недотёпой, но круглым идиотом он никогда не был. Зато нрав у него был куда мягче, чем у сестры — чем та бессовестно пользовалась, порой даже унижая брата (и считая это исключительно своей привилегией; всем остальным, решившим обидеть увальня, порой приходилось очень несладко).

— Дж’Зарго, ты можешь нормально объяснить, что произошло?

— Ей понадобился перегонный куб Дж’Зарго, а вместо того, чтобы самой прийти и попросить, она послала своего брата! И этот недоумок на лестнице с ним поскользнулся! Знаешь, сколько Дж’Зарго за него Энтиру отвалил?

— Мог бы ко мне спокойно сам прийти, мы бы всё обсудили! С братом бы я сама потом поговорила! На хрена ты полез к нему?

— С твоим братом талморцам поговорить надо было! Когда он слепым котёнком был!

Ом-рат снова дёрнулась, норовя исцарапать соплеменнику лицо — намёк она прекрасно поняла.

— Слышала, что этот ренридж* говорит? — хаджитка обращалась к архимагу; в её голосе зазвучала едва заметная дрожь, затем её внимание вновь переключилось на Дж’Зарго. — Может, это тебя надо было слепым котёнком удавить, умник ты сраный?

Бретонке эта бесполезная грызня надоела — в конце концов, оба кота были по-своему и правы, и виноваты. И наказание друг перед другом должны понести оба. Девушка выпустила ом-рат из своей хватки и встала точно между спорщиками.

— Значит так, — голос Драконорожденный звучал как можно более жестко. — Калшара, заплатишь ему за перегонный куб. Дж’Зарго, извинишься перед её братом, если надо — заплатишь за лечебные зелья.