Залечь на дно на Солстхейме

— Извините уж, такими получились, — пробурчала она и жестами позвала трактирщика. Хотелось взять настойки Колетты, выпить хотя бы немного — это должно успокоить. И, возможно, получится напоить ей альтмера, чтобы вырубился скорее. Затем выпить эликсира силы и притащить его к храмовым целителям — чтобы не мешался, и не смущал никого. — Можете проводить меня к комнате, где остановились мои друзья? Хочу сложить там кое-какие свои вещи.

Данмер проводил гостью к одной из комнат — где ничто, кроме пары рюкзаков, не выдавало присутствия хозяев. Ни брони, ни оружия на месте не было, небольшой запас зелий тоже исчез, да и одной склянки с успокоительным так же не было! Хорошо хоть, деньги ещё оставались. Разве что их было слишком много, да и меч откуда-то взялся — двуручный, несуразный… Да куда же эти двое влезли-то? Бретонка оставила оружие в комнате, взяла ещё две склянки с успокоительным и вернулась в общий зал, кое-как надев маску дружелюбия.

— Не желаете выпить? — Драконорождённая откупорила одну из склянок. — Особая настойка, рецепт нашего Мастера Восстановления.

Альтмер лишь жестом попросил наливать и себе и затем залпом выпил, почти не поморщившись.

— Крепкая, — заметил Анкарион. — Наверное, быстро наповал отключает?

— Да. Целого флакона будет достаточно, чтобы впасть в крепкий сон без сновидений на всю ночь и половину следующего дня. Зато помогает забыть о страхах и душевных болях.

— Значит, пить мы больше не будем — так долго я спать не хочу.

Талморец доел оставшееся мясо — возможно, надеясь, что жир из него хоть как-то нейтрализует эффект зелья.

— Дичь здесь действительно замечательно готовят, — заметил эльф. — Возможно, я просто давно не был в более приличных заведениях, чем таверна забытого богами шахтёрского посёлка, и потому сейчас буду рад любому.

Блёнвенн едва заметно улыбнулась: кажется, стакана суджаммы и половины неразбавленного флакона хватило, чтобы у альтмера развязался язык. Возможно, сейчас он хотя бы намекнёт, зачем именно его отправили на Солстхейм, что именно Талмору нужно от дикарей-скаалов?

— Готовят здесь действительно прилично, — успокоила девушка. — Скажите, сколько вы уже прожили здесь, на Солстхейме?

— Всего лишь один год. Знаете, после всего, что я пережил, начинаешь ценить элементарные удобства вроде крыши над головой, нормального ужина и хоть сколько-то нормальной кровати. Но в тоже время такая жизнь закаляет, заставляет учиться думать по-другому, не так, как написано в инструкциях.

— В этом вы правы. Такая жизнь меняет.

Получив одобрение собеседницы, Анкарион продолжил свои объяснения дальше, он будто бы перестал замечать всё вокруг, для него стало важно лишь излить душу, высказать всё, что накопилось.

— Я вообще считаю, что учения с жизнью вдали от центра, без постоянного снабжения, должны стать нормой для всех солдат. С удовольствием сбрасывал бы этих штабных умников в какой-нибудь глухомани, и в руки давал лишь огниво, кинжал и топор, — в голосе талморца звучали странные, садистские нотки. — Большая часть из них, уверен, даже с такой экипировкой не проживёт без посторонней помощи и неделю. Но если бы наше руководство придерживалось такой программы подготовки, Ондолемар вполне мог бы выжить. Многие из убитых агентов могли бы выжить.

— Я не совсем вас понимаю. Как… подготовка к выживанию в диких условиях помогла бы выжить Ондолемару или другим убитым агентам?

— Я не верю, что Ондолемар не чувствовал никаких признаков готовящегося переворота. Это его работа, его обязанность — знать всё, что творится в городе с властью. Он до должности Второго Эмиссара дослужился, значит, должен в таких вещах разбираться. Но почему-то он не ушёл вовремя. Не сохранил жизнь себе и своим подчинённым. Я думаю, он просто побоялся, что не сможет долго протянуть в горах. А ведь Предел — не худшее место для выживания.

— А как же Изгои?

Анкарион позволил себе несколько смешков. Настойка всё-таки овладела его разумом, сорвала какие-то внутренние скрепы, сделала более эмоциональным, более разговорчивым.

— Изгои — последняя проблема, о которой бы я волновался.

И которую талморцы, вероятно, сами и создали, — про себя предположила Драконорождённая. Конечно же, свои мысли она не озвучивала — выпивка в таком количестве язык не развяжет, а лишний раз злить или отпугивать эльфа ей почему-то не хотелось.

— В таких ситуациях на первый план выходит другое. Я бы больше беспокоился о том, где найти укрытие на ночь. Как избежать встречи с хищниками. Как переправиться через горные реки вброд. В конце концов, на что в короткие сроки заменить форму и за кого себя выдать при случайной встрече с местными мирными жителями.

Блёнвенн знала, что форма талморского юстициара — не сама практичная и удобная вещь, чары на ней — не самые лучшие, а характерный покрой не позволял ни с кем спутать её обладателя. И потому решение от неё избавиться в случае чего выглядело очень здравым. Только иногда бретонке казалось, что юстициары ни за что не расстанутся со своей формой, она для них — предмет какой-то особой гордости, принадлежности к высшему классу среди высшей расы.

— Не обижайтесь, но мне иногда кажется, что ваша форма для вас слишком много значит.

— Да, многие из нас действительно слишком привязаны к ней. Но для меня это лишь несколько кусков ткани и кожи, не слишком удобно скроенные и не слишком хорошо зачарованные, к тому же. В конце концов, форму всегда можно новую получить, а вторую жизнь никто не подарит.

— Почему мне кажется, что вы думаете совсем не как талморец? — в голосе Драконорождённой слышались лёгкие нотки упрёка.

— Жизнь иногда преподносит множество сюрпризов, — эльф принялся обводить пальцем края кружки. — Я попадал в ситуации, где было просто необходимо забыть, что я — чистокровный альтмер, талморский юстициар и победитель в Великой Войне. Когда перед вами стоит лишь одна задача — выжить, ваше происхождение никого не будет волновать. Вы будете либо жертвой, либо выжившим. Многие мои коллеги этого, к сожалению, не понимают. Возможно, они слишком глупы, чтобы понять это. Возможно, слишком упрямы.

Талморец, который считает своих коллег глупее себя — для Блёнвенн это было настоящим открытием. Может, именно поэтому его отправляют служить в самых тяжёлых условиях, чтобы лишнюю даже для альтмеров спесь сбить?

— Может, ещё по суджамме? — с невинной улыбкой предложила девушка.

— Мне показалось, что мы с вами прекрасно и без выпивки поддерживаем беседу. Прошу прощения, если утомил вас своими разговорами.

— Нет-нет, что вы, — бретонка пыталась выглядеть убедительной и дружелюбной. — Скажите, что привело вас в Талмор?

— То же, что и всех остальных — хотел получить больше власти, но вместо этого пришлось лазить по забытым богами уголкам Тамриэля.

— А где вам приходилось тяжелее всего? Здесь, на Солстхейме, или где-либо ещё?

Анкарион неожиданно рассмеялся.

— Нет. Солстхейм — это просто рай по сравнению с многими передрягами, в которых мне пришлось побывать. Тяжелее всего было на море. Пираты хитры и коварны, их тайные лагеря разбросаны по множеству мелких островов, а за свою жизнь и свободу они сражаются до последнего. Однажды наш корабль попал в шторм. И разбился у берегов какого-то небольшого острова. На первый взгляд, всё прекрасно — на острове была пресная вода, у побережья можно ловить рыбу, с деревьев — срывать съедобные плоды. Но кто знал, что пираты устроили там свой лагерь — и мы попались к ним в плен. На том острове я свою свою команду растерял, мог бы погибнуть и сам, но их капитан меня сильно недооценил. С двумя товарищами я попытался сбежать, нас обнаружили, тех двоих убили, капитан зачем-то решил дать мне немного форы — видимо, посчитал, что если не он или его головорезы убьют меня, это сделает остров. Я сбежал оттуда, и меня не убил ни остров, ни он со своими головорезами. Добрался до Анвила, нашёл там наших представителей. Вернулся на Алинор. Написал начальству множество отчётов и объяснительных. И после всего этого меня отправили на Солстхейм с новыми… подчинёнными, которых я пока не могу назвать «своей командой». На новом корабле, который я тоже не могу назвать своим.