Залечь на дно на Солстхейме

Когда обе, наконец, повалились на кровать без чувств, Корир, наконец, пришёл в себя. Разум снова вернулся в свои права, вместе с ним пришла совесть. Совесть грызла, заставляла ненавидеть себя. Разум велел подниматься, обыскать комнату в поисках доказательств и убираться прочь.

Доказательства не заставили себя долго искать — на письменном столе, среди вороха бумаг, обнаружилось письмо на континент, которое Вендил Северин не успел отправить. Теперь нужно было уходить прочь из этого дома, никому не попадаться на глаза, напиться до беспамятства… Норд бросил взгляд на женщин и презрительно сморщился. Нет. Эльфиек надо отнести в Храм — если они достаточно умны, то они сбегут куда-нибудь в Сиродил и больше никогда не покажутся в Морровинде. Мужчина завернул их тела в простыни, подхватил свёртки на плечи и вышел на улицу.

Хоть сколько-то свежий воздух ударил прямо в мозг, заставлял трезветь, будил совесть ещё сильнее. Совесть продолжала грызть, съедала заживо, ярл ненавидел себя всё сильнее. Поддался, как сопливый мальчишка. Как с цепи сорвался, отодрал женщин, которые ему даже не нравились, как последних шлюх. И ради чего? Неужели эту бумажку нельзя другими путями достать было?

— Эй! Вам, чужакам, мало в родовые гробницы врываться было, так ещё и баб сюда тащишь? Эй, ты вообще слушаешь меня?

Храмовый послушник что-то неистово орал про богохульства и про кару за него, ярл не обращал на них внимания, молча шёл к дверям кельи и сбросил свою ношу на кровать.

— Как проспятся — пусть валят подальше отсюда.

Старейшина Отрелот смиренно кивнул головой.

— Значит, мой… совет помог тебе, — вздохнул эшлендер. — Только вот не думал я, кто окажется шпионами Уленов. Северины столько благ Вороньей Скале принесли, и выглядели такими добродетельными.

Про свой разговор с женщинами Корир не распространялся — не нужно старику об этом знать. Норд лишь бросил мимолётный взгляд на алтари — свечи коптились ещё сильнее, пламя неестесственно колыхалось, отчего изображавшие даэдрических принцесс узоры казались движущимися; казалось, демоницы с наслаждением наблюдали за ним и сейчас смеются, радуются каким-то своим достижениям.

— Истребования благосклонны к тебе, — заметил старейшина. В его глазах виднелась какая-то пустота, тут же сменившаяся на странные огоньки, будто его Госпожи сейчас говорили напрямую.

В сердцах ярл плюнул на старого даэдропоклонника и вылетел из Храма, быстро спустился по ступенькам и пересёк дорогу, уткнувшись в двери поместья Морвейнов.

— Мне нужен Адрил Арано, — заявил он. — Срочно.

Один из стражников без возмущений или вопросов покинул пост, нырнул внутрь здания и привел Второго Советника. Арано злился — и его можно было понять.

— Корир, ты на время смотрел?

Вместо ответа норд ткнул тёмному эльфу в лицо найденное письмо. Злоба сменялась недоумением, а затем — странной радостью.

— Заходи.

Адрил Арано провёл своего ночного гостя в столовую, предложил присесть за столом и потянулся за суджаммой и парой кружек.

— Я так понимаю, от доброй суджаммы ты не откажешься, — заметил данмер; ярл кивнул. Хотелось напиться, чтобы проснуться завтра в комнате «Пьяного нетча», пусть с кошмарным похмельем, но знать, что всё случившееся было не более, чем сном. — Даже не представляю, как ты добыл это письмо.

Корир почувствовал, как к лицу приливает кровь, по коже прошлась волна жара, совесть вновь дала о себе знать, вновь принялась грызть.

— Теперь представил, — едко добавил второй советник. — Давай, угощайся.

Норд залпом осушил кружку.

— Да хватит краснеть, как благочестивая девица! Ласки данмерской женщины — лучшее, что может случиться в жизни мужчины любой расы.

— Их было двое, — сдавленно поправил правитель Винтерхолда. — Я… я даже не представлял, что способен на такое.

Адрил Арано довольно присвистнул и рассмеялся, злобный взгляд со стороны собеседника лишь больше раззадорил его.

— Друг мой, да тебе любой мужчина позавидует! — тёмный эльф разлил новую порцию суджаммы. — Я в том числе.

— Ты же женат.

Второй советник фыркнул.

— Мы, данмеры, на супружескую верность смотрим несколько… проще. Иначе говоря, нас редко мучают угрызения совести по этому поводу или ревность. Конечно, если моя Синдири вдруг каждую неделю любовников менять начнёт, я разозлюсь. Да и она не восторге будет, если я за каждой юбкой бегать стану. Но иногда, без… последствий — понимаешь каких, то почему бы и нет.

— Ты привык так жить. Среди твоего народа так принято. Для меня же это — дико. Мой отец был верен моей матери, как и она ему, я до сегодняшего дня был верен моей жене, она мне тоже верна. Не из-за каких-то возвышенных чувств, нет. Винтерхолд — маленький город, наверное, даже меньше, чем Воронья Скала, утаить что-то не выйдет при всём желании, ты сам понимаешь. Так уж у нас повелось, что на людях семья должна изображать благополучие, выглядеть самой счастливой на свете, хотя на деле ты можешь ненавидеть свою жену и знать, что она ненавидит тебя. Ярловой семье лишние нехорошие слухи совсем ни к чему, потому приходилось учиться не заглядываться на хорошеньких девок и держать своего дружка в штанах. Может, будь Винтерхолд побольше и побогаче, я бы тоже проще относился к этим вопросам.

— Да в тебе философ спит! — с какой-то шутливой ухмылкой воскликнул тёмный эльф, пока его совебедник отвлёкся на суджамму. — Может, пару книжек напишешь на досуге?

Да, ярл замечал, что после выпивки мысли сами начинают выстраиваться в сложные умозаключения — но философом или великим мыслителем он себя никогда не считал. Да и разве у других порой — от безделия или по другим причинам — не открывается та же самая способность?

— Может, поговорим о деле? — потребовал норд.

— Да, конечно. Спасибо тебе за труды. Завтра же я вышлю отряд редоранской стражи к Пепельной Крепости, которым будет лично капитан Велет командовать. Кстати, а где Мирри и Тилису?

— При ваших богах.

Ответ прозвучал уж слишком загадочно, и пока Адрил Арано пытался его обдумать, Корир молча поднялся и вернулся в таверну. Онмунд полез с расспросами, которые лишний раз будили совесть.

— Всё плохо? — отчего-то поинтересовался волшебник.

— Отвали.

Ярл подхватил со стойки недопитую бутылку медовухи, осушил её прямо из горла, добрёл до своей кровати и плюхнулся спать. Сон пришёл сам, норд просто провалился в чёрную бездну, не видел никаких сновидений. Разум молчал, с ним молчала и совесть.

Сознание вернулось от грохота металла и звука шагов в тяжелых сапогах. Мужчина через силу раскрыл глаза. Неяркий свет бумажных фонариков ударил прямо в лицо, голова раскалывалось, мочевой пузырь готов был разорваться, а тело отказывалось подчиняться. В голове снова всплыли воспоминания о вчерашнем, правитель Винтерхолда надеялся, что это какой-то дурной сон, ложные воспоминания — Блёнвенн как-то говорила, что с людьми порой такое бывает, они переживают то, чего никогда в жизни не было, их ложные рассказы реалистичны, и в это верят даже сами жертвы собственных воспоминаний…