Замок Эйвери

– Помогите мне, Северус. Поддержите его под лопатки и усадите, и не переставайте держать.

А мне нужно просканировать голову пациента.

– Как же вы все жестоки, мужчины, - вздыхает она.
– Сначала Вы, потом мистер Забини, а, вот теперь, и сам Ремус

– Что-бы тинк-ту-ра по-ки-ну-ла те-бя, Се-вер, - договаривает Рем.

– Глупый, ты хотел по-просту отравить мне всю будущую жизнь, Рем.

Чего ты добивался, уходя из жизни?! А того, чтобы я всю оставшуюся свою (подчёркиваю) жизнь провёл в глухой тоске и полном одиночестве, разбавленном, быть может, парой-тройкой флиртов, заканчивающихся после первой же ночи потому, что воспоминание о тебе отравляло бы мне все жизненные радости, да к Мордреду, я даже вкусом пищи насладиться бы не смог сполна, не говоря уж о более тонких чувствах. Ты этого хотел?!

– кричу я во весь голос, пока Поппи не усаживает меня, безвольного, вдруг ощутившего жуткую усталость и предательское головокружение, в кресло возле дивана, на котором замер и, сжавшись от ударов моих слов, лежит Рем, закрыв глаза,

– Да что Вы себе позволяете, профессор Снейп, по отношению к супругу?! Он же пережил страшный шок, он был в беспамятстве, обезумев от непонятной мне, звериной ревности, будто самец защищал свою самку и мстил тому, кто над ней надругался! Неужели Вы думаете, что столь многоуважаемый, такой рассудительный… человек мог бы в нормальном состоянии так обойтись с нашим умничкой Блейзом?!

– Простите, Поппи, кажется, мне опять становится хуже.

– А с Вами-то что ещё такое? Вы же были практически здоровы.

– Головокружение, жуткая усталость, тошнота…

– Так, значит последствия сотрясения мозга так и не прошли. Дойдёте сами до Больничного крыла?

– Простите, Поппи, кажется, нет, - говорю я всё тише и медленнее, словно вытягивая из себя последние силы, и вновь проваливаюсь в благодатную темноту.

… Первое, что я слышу, это чьи-то женские всхлипывания с подвываниями, как у магглов на похоронах, ведь волшебники, как бы больно им не было, не плачут, даже если хоронят самого дорогого человека - Мерлин не велит, иначе путь в Посмертие для умершего растянется на долгие годы блужданий в мире Немёртвых, и я думаю:

– Неужели отец всплакнул нарочно, когда эльфы сбрасывали в яму, ими же вырытую, тело замученного Альвура, или я сам плакал той ночью, не зная, что отец «хоронит» моего первого возлюбленного, кто виновен в этом его скитании по пустынному миру, миру грёз Гарри?

Внезапно приходит понимание того, что я должен утешить эту плачущую женщину, кем бы они ни была, но как?

– Enervate! Еnervate!
– произносит знакомый любимый мужской голос, с отчаянием и твёрдостью. Я знаю, это не Рем, не его голос, тогда чей?

А-а, это же, наверняка, подлатанный мною и Поппи, Блейз, и я с трудом пытаюсь разлепить веки, но у меня это не получается, тогда я без усилий размыкаю губы и говорю каким-то чужим голосом, хриплым, как после долгого сна:

– Пить! Умоляю, пить!

Мне ко рту тут же подносят стакан с какой-то вкусной прохладной жидкостью, бережно приподнимают голову, отчего я морщусь - больно, но несколькими глотками опустошаю весь объём, меня укладывают обратно, в ушах звенит, голова, кажется, целиком обложена ватой - уши и нос заложены, я не чувствую затылком подушку, глаза тоже прикрыты мягкой ватной пеленой, оттого-то и не открываются, остался только рот и чужой, хриплый голос:

– Скажите той женщине, чтобы она перестала плакать - я жив, и это главное.

Слышу голос, кажется, Минервы:

– Перестаньте плакать, Элиза - Северус пришёл в себя, сейчас его подлечит Поппи, а потом мы переведём Северуса в клинику Святого Мунго. Ну же, успокойтесь, дорогая. Время страхов миновало - все трое остались в живых, хотя больше всего пострадал Блейз, и физически, и морально.

Вот, что значит сила чувства. Блейз да мы все перебробовали различные зелья, каждая из нас неоднократно, но день за днём, приходили к Северусу, чтобы наложить на него Enervate, и ни у одной из нас ничего не получилось, пока Элиза не додумалась пригласить Вас, и вот, восемь заклинаний подряд, да, это много, но Северус всё же вышел из комы.

Почему же Вы не приходили раньше?

– Я б-боялся встретить здесь… cупруга профессора Снейпа.

У меня… с некоторого времени появилась ликантропофобия, как мне сказали на первой консультации в Святого Мунго у целителя душ мистера Уоррингтона, лучшего специалиста клиники в этой области.

Я чуть не дёрнулся (просто не было сил) от имени целителя, моего бывшего научного оппонента и, главное, целителя Гарри. Он ведь очень проницательный, этот Уоррингтон, и я осмеливаюсь задать своему спасителю вопрос:

– Профессор Забини, в разговоре с мистером Уоррингтоном Вы называли имена действующих лиц трагедии, случившейся с Вами?

– Отчего же нет? Мистер Уоррингтон сам попросил меня об этом, сказав, что эта информация станет профессиональной целительской тайной, профессор Снейп, - также официально, как и я, говорит Блейз.

– Вы путаете колдомедиков с маггловскими врачами - это у последних существует понятие врачебной тайны, врачи дают клятву имени великого волшебника - целителя Иппократиуса, который исцелял дарованной небесами и милостивыми богами Олимпа и магов, и магглов, не делая меж ними никакой разницы, когда они оказывались его пациентами. Разве вы профессор, а, к Мордреду, разве ты, Блейз, не знал об этом?

– Конечно, знал, Сев…

Глаза наших дам, очевидно, округляются так, что они на насколько мгновений даже перестают дышать - двое профессоров зовут друг друга на «ты» в присутствии, наверное, половины, а то и всего преподавательского состава, а один из них ещё и неимоверно сокращает имя второго - любящего колкости и соблюдение стуса-кво в любой ситуации, даже лёжа под больничным одеялом в одной пижаме и не могущего посмотреть на собеседника одним из своих «фирменных» взглядов.

– Я знал, но положился на слово колдомедика, да и что с того? Это же не Аврорат, куда вызывают на допрос.

– С пристрастием, - говорю я зло, - а с допроса уже не возвращаются, и хоронят в закрытом гробу, от щедрот своих «подаренном» Министерством.

– Северус, откуда столько язвительности и, да, попросту чёрной злобы?!
– восклицает Минерва.

– Вспомните историю с попыткой первого отравления Гарольда Поттера, ведь виновницей оказалась миссис Сьюзен Поттер, а что Авроры сделали с подозреваемой и только, миссис Гермионой Нотт-Грейнджер, Вашей любимицей, кстати? Вам всем напомнить?!

– Не надо, Северус, пожалуйста, - это Элиза Синистра.

За ней:

– О, нет!
– Помона Спраут.

– Профессор Снейп!
– предостерегающе, Минерва.

– Да уж, Северус, не к месту, - ворчит мадам Помфри…

… Кажется, все эти немолодые, в большинстве своём, некрасивые женщины играют в какую-то неведомую мне игру, по немыслимым правилам которой каждая вставляет реплику в строго установленный промежуток времени, но я не слышу голоса Блейза. Вдруг, прерывая порочный круг голосов, доносится мужское сипение: