Замок Эйвери

– Тому, который из плоти и крови, а не тому, кто или что обладает бесцветным голосом.

– Голос не нравится? Сейчас подкрутим, как у магического радио. Так сойдёт? Я ли не твой голос, Северус?

– Нет, заткнись, заткнись, заткнись.

– Я промолчу.

– А я, я обойдусь.

– Ну что же они всё не едут?
– я говорю, раздосадованный неожиданным внутренним монологом, или это всё-таки был диалог?

Тогда мне точно в Мунго - к целителям душ.

– Они звонили сейчас, сказали - пробки. Что это значит, я не понял, но они сказали, что раньше, чем через четверть часа, не доедут. Тупые магглы, - добавляет резко окончательно пришедший в себя Рем.

– Они не столь уж тупы, Рем, и знай - что бы они не сказали, я остаюсь с тобой.

– А если ты умрёшь по моей вине?!

– Раз ещё не умер, значит, и дальше жить буду, нет, я серьёзно, никаких шуток и отговорок. Просто только маггловские врачи с их машинкой, делающей «пинь», смогут определить уже прошедшее изменение моей сердечной деятельности, ну, скажут, что с моим сердцем всё нормально.

– И это всё только из-за этой прихоти?

– Ну, в общем-то, да.

Он уже запямятовал, как влил в меня целый флакончик сильнейшего сердечого стимулятора, призванного сбросить давление - вот и сбросил. Но я не виню Рема, поскольку в медицине он профан и без чётких инструкций, которые я просто физически из-за обморока не успел ему дать, всё и пошло вкривь.

Наконец, Рем объявляет:

– Приехали эти тупые магглы со своей машинкой, побегу открывать калитку.

Врачи, сделавшие большие глаза от отсутствия медицинской страховки, что, впрочем, удалось быстро нейтрализовать с помощью той суммы, о которой я успел сказать Рему перед тем, как он бросился их встречать, и их ещё большие глаза, когда они взглянули на мою кардиограмму, уже хотели отвести моего «друга», как они выразились, чтобы поговорить с ним приватно, не успевают этого сделать, когда я спокойным таким голосом говорю:

– Извините, господа, но с разъяснением кардиограммы - ко мне, прошу вас. Мой друг совершенно не сведущ в медицине, - а сам привстаю на локте, благо после двух уколов мне становится практически хорошо, так, слабость только осталась, а давление они привели мне в норму, и вижу уже ранние, августовские, сумерки. Я понимаю, что чем врачи раньше уберутся из дома, тем легче и проще нам будет с Ремом, а то бедняга уж полез в подвал, хотя там у меня ни клетки, ни цепей нет, тогда, спрашивается, зачем полез? Чтобы сладкая, такая сочная человечина не суетилась перед глазами.

– Так скажите мне, наконец-то, господа медики, был у меня сегодня инфаркт или простой сердечный приступ?
– роняю я, как можно небрежнее.

– Мы не в праве ставить Вас в такую известность, - говорит один из них, кажется, он подключал аппарат.

– Но больше некому, да и у моего друга, как вы изволили выразиться, сердце ещё слабее, чем у меня, а, поверьте, если у меня был инфаркт, вам придётся приводить в чувство ещё и его.

Второй, тот, кто делал мне уколы, криво усмехается, и произносит одними губами, обращаясь старшему: «Ну, прям, какой-то клуб инфарктников собрался», однако я его слышу - я же профессиональнй преподаватель.

– Скажи ему, Джим.

– Да, у Вас, мистер Снейп, второй инфаркт в жизни. И с учётом того, что первый был относительно недавно, меньше трёх лет назад, а второй - сегодня… ну, Вы понимаете.

– Благодарю вас, господа, за столь ценную информацию, - заявляю я, а так как Ремус по-прежнему сидит в подвале, то я легко и непринуждённо сам встаю, натягиваю шоссы и, видя в их глазах изумление, граничащее с испугом, да с таким, словно им удалось взглянуть на инфери, без пререканий, быстро выпроваживаю их.

– Рем, можешь выбираться из противоядерного бункера, шучу, конечно, в общем, они уехали, сказав, что это был просто сердечный приступ.

Он, наверное, забрался от искушения подальше в задние комнаты, а потому, схватив меня на руки и поверив, начинает кружить меня по по спальне.

– Пойдём, всё-таки, поедим, - и он выносит меня в бежевую столовую, где нас горестно поджидает Линки у сервированного стола. Ещё бы ему не быть грустным - ужин за весь день, вот и вся еда.

– Линки! Наделай нам сандвичей с курицей и ветчиной. Да сам чего-нибудь поешь, страшило земноводное!

Он «улыбается» и исчезает бесшумно. Я говорю Рему:

– Если я сегодня живу впроголодь, так это только из-за моих проблем с самочувствием, но ты должен поесть нормально.

– Я и так ем только с тобой за компанию, сам бы не стал. Аппетита нет.

– Уж не боишься ли ты трансформации, Рем?
– стараюсь задеть его за живое, чтобы прекратил изображать из себя жертву Petrificus totalus.
– А давай, Рем, выйдем в сад, туда, где Линки разбил цветник, и устроим учебную дуэль, встав по противоположным сторонам, как тебе?

– Спасибо, Север, я, что же, ты думаешь, не ценю твоих попыток вытащить меня из того дерьма, которым мне кажется сейчас залит весь мир, уже скоро станущий подлунным? Но вот только не я ли причина твоего «простого сердечного приступа» со своей долбанной похотью?

– Нет, да как ты мог подумать такое?!
– захожусь в притворном приступе оскорблённой невинности.
– Мне было с тобой… отлично, ты же знаешь, что любовник хоть куда. Ну же, Рем, перестань себя винить в том… «в чём ты действительно виноват - в страхе из-за тебя, готовности пойти на любые меры только, чтобы ты отвлёкся». Да что же это за идиотский голос!

– Какой голос?
– спрашивает Рем.

– А-а, это я веду монологи с собой, понимаешь ли… Просто не обращай внимания, а теперь раздевайся.

– Уже?

– Да, она вот-вот взойдёт.

Трансформация, сколько лет я уже наблюдаю её, действительно зрелище не для слабонерных, но я, кажется, с каждым разом, привыкаю к нему всё больше, хотя, как мне кажется, полностью не привыкну никогда.

Смотреть, как вытягивается в хищную морду любимое лицо, как, кажется, мучительно, искажаются мышцы и растягиваются сухожилия, вот-вот, словно бы, готовые порваться, как тело и, да и весь Рем зарастает бурой с рыжими подпалинами шерстью, и вот тихо поскуливающий огромный волк трётся носом о мою ладонь.

– Вот и всё, Рем, а ты так нервничал. Я глажу ему между ушами, я знаю, ему это нравится.

Начесав волка, запрыгнувшего на кровать рядом, я наливаю рюмку коньяка.

– И вот о таком «счастье» ты мечтал, Северус?

– Не желаю с тобой говорить.

Выпиваю залпом рюмку и слышу позади себя неодобрительное фырканье.

А пошёл ты, Рем… Захочу и напьюсь.

Призываю сткан, наливаю ароматный огневиски.

– А теперь слушай, Ремус, то, что я хотел тебе прочесть сегодня.