Заноза Его Величества

— Я предлагал прервать беременность, потому что мне казалось, что именно она вытягивает из миледи Аурелии все жизненные силы, а никакая не мистическая отрава. Что, если избавиться от этого плода, её можно будет спасти. Я, к сожалению…

— Не верите во всю эту чертовщину?

— Отношусь к ней скептически. Ибо считаю, что в основном людей губит страх перед этой магией и её могуществом, а не сама магия.

— Но Аурелия всё равно умерла.

— Да, роды начались преждевременно. И малышка тоже не выжила. Король лично поехал за ведьмой, но его ранили и пока он пришёл в себя, время было упущено, и ведьма ничего не смогла сделать, — вздыхает он, возвращаясь к своей ступке, но вижу, что хочет ещё что-то добавить.

— Но это не всё, Шако?

— Нет, нет, это всё, — уверенно качает он головой и начинает пересыпать порошок в большую банку.

— Кого же мне тогда подозревать? — вновь открываю я свой блокнот на странице, заложенной карандашиком.

— А кого вы подозреваете, кроме Дамиана?

— Некие могущественные силы, что стоят за ним. Достаточно состоятельные, чтобы позволить себе сон-траву.

— И достаточно осведомлённые обо всём, что происходит в замке?

— Вот у меня написано, что Аурелия была кроткой, милой, набожной. Уж точно, если её хотели убить, то только из-за наследника, а не потому, что она перешла кому-то дорогу.

— Мне кажется то, что вы ищете, у вас как раз написано, миледи. Больше чем с врачами, Георгом и своими родственниками Аурелия общалась только со своим священником, братом Августом.

— А брат Август появился в замке как раз, когда Георг вступил на престол. Чёрт!

— И он до сих пор ещё в замке, — отставляет Шако свою ступку.

— Церковь достаточно богата, чтобы позволить себе купить траву, которая несколько столетий уже не растёт.

— А Дамиан достаточно набожен, слаб, мягок и покладист, чтобы им можно было управлять, — продолжает Шако со мной в унисон.

— Ну, конечно! И первым делом он побежал покаяться священнику в том, что Катарина не может быть матерью наследника престола, потому что потеряла невинность с ним, — выдыхаю я. И наконец-то мне кажется, что хоть что-то прояснилось. И как брат Август узнавал всё остальное. Например, что я «не понесла». Крайне набожная Фелисия сообщала ему все новости на ежедневной исповеди. — А я-то думала, что Эрмина тут главный кукловод.

— Эрмина как раз та сила, что, наоборот, поддерживает Георга. И она одна стоит целого войска Империи раз пошёл уже пятый год, а король всё ещё жив, Дамиан всё ещё не у власти, а на эту землю возвращается зима.

— Ну хоть кто-то верит в то, что я не сошла с ума, — встаю я и честно, мне хочется обнять этого доктора, что своими круглыми очочками и остренькой бородкой напоминает мне сегодня Чехова. — Спасибо, Антон Павлович. То есть я хотела сказать, земский доктор Шако.

— Не за что, Дарья Андреевна, — улыбается он. — Надеюсь, хоть вы знаете что делать. Я признаться, так и не научился складывать два и два. И все эти интриги, заговоры и магические ритуалы вызывают у меня тоску. Глухую осеннюю тоску.

— Вам бы книги писать, Шако. Не пробовали?

— Может когда-нибудь, когда мир станет лучше, а у меня будет много учеников, которые всё будут делать за меня.

— Тогда возьмите хотя бы одного, и увидите, что мир уже начал меняться, — улыбаюсь я. И на этих словах мы расстаёмся.

«И я бы могла посоветовать одного бойкого белобрысого мальчишку, но, по-моему, воришка из него выйдет лучше, чем лекарь», — с этими словами я бессовестно орудую ключом, спёртым Витом у камердинера короля, открывая его рабочий кабинет.

Глава 54

И я бы ни за что не полезла в кабинет короля, если бы Его Занятое Величество забежал меня хотя бы поцеловать перед тем, как отправится в своё ежевечернее турне.

Проводив его с башни и продрогнув до костей, я даже связала несколько рядов обещанного шарфа, отогреваясь в кресле перед разожжённым камином. Но принесённый Витом ключ прожигал дырку в моём кармане, а любопытство — дырку в мозге, поэтому я не выдержала и пошла.

И чуть со страху не писаюсь, когда в темноте кабинета на возвращённом на стену холсте вновь вижу рыжую девочку.

Она кажется не просто объёмной — живой. И пока я привыкаю к тусклому свету принесённой с собой лампы, чтобы видеть дальше своего носа, мне кажется, что Наль не просто улыбается, а с хитрой улыбочкой следит за мной.

Стоящий в углу дорожный деревянный сундук, оформленный для надёжности и красоты полосками кованного металла найти оказалось не трудно. Но сначала я заглядываю в шкафы и в ящик массивного стола. К сожалению, он ожидаемо заперт. А вот сундук — нет. И выдохнув, я открываю заветную крышку.

Не знаю, что я хотела там увидеть. Может, какие-нибудь украшения. Может, шикарное платье. Может изысканную шляпку. За столько времени я так и не узнала, что же здесь является роскошью и особенно ценится. Но представила себе нечто дорогое и особенное, и почему-то решила, что это непременно должно быть для меня.

И нечто в большом бордовом бархатном футляре я действительно нахожу. Только открыть футляр не успеваю. Потому что под тряпкой, в которую он был завёрнут лежит… большая кукла.

Большая глазастая кукла с льняными, заплетёнными в косу волосами, в небесном, расшитом золотом платье, таращится на меня из ящика ярко-голубыми глазами и поблёскивает в неровном свете лампы диадемой. И есть в ней что-то неправильное, опасное, тревожное, угрожающее. Что-то вопиющее, невыносимое и одновременно тоскливое. Она переворачивает мне душу и отбивает всякое желание рыться дальше.

Я нахожу в себе силы пожать её мужественную глиняную руку. Кладу её на место. Накрываю сверху футляром «как было». Но чувство, что зря я туда полезла не отпускает до глубокой ночи.

Кому эта кукла? Зачем? Почему она кажется мне похожей на меня? И что я буду делать с этими новыми вопросами, когда мне старые-то некуда скирдовать?

— Привет! — шепчет он.

А мне казалось, что я не сплю, но на самом деле просыпаюсь, когда матрас скрипит под сильным телом моего короля. И моей щеки касаются его холодные губы.

— Не спится?

Вот сволочь! И ведь этому дурацкому приёму будить меня и спрашивать научила его я.

— Думаю, почему в вашем мире не носят обручальные кольца.