Записки Джека-Потрошителя

— Этот проклятый убийца просто очаровал вас, — замечает Стивен. — Я предпочел бы забыть о нем хотя бы здесь. Кажется, что он добивается славы Герострата, а общество идет ему навстречу.

Томпсон не слушает его, с искаженным лицом он пожирает глазами страницу с письмом.

— Да что с вами, Фрэнсис?

— Нет-нет, — бормочет тот. — Все в порядке, джентльмены. Не обращайте внимания!

— Вас, похоже, удивляет, что Потрошитель осмелился написать это письмо. А по-моему, это неудивительно — наша полиция настолько беспомощна, что трудно было бы избежать искушения поддразнить ее.

— Вы уверены, что автор — Джек-Потрошитель? — спрашивает Сикерт. — Это может быть шутник или еще один маньяк, которому не хватает смелости воплотить свои чудовищные фантазии в жизнь, но который жаждет разделить с убийцей его славу!

— Вы, англичане, гордитесь своей сдержанностью и обычно упрекаете в ее отсутствии нас — американцев, — замечает Дарлинг. — А между тем, повторяю вновь, у нас не оповещают о ходе расследования весь город! И тем более не печатают послания убийц на первых страницах ежедневных газет.

— Да, но в данном случае это более чем оправданно, — возражает Сикерт. — Жителей трущоб очень сложно заставить сотрудничать с полицией. Нужно чтобы эти люди представляли, что им угрожает! Теперь у полиции больше шансов найти свидетелей… А вообще, джентльмены, должен признаться — я люблю наши газеты! Есть что-то восхитительно дьявольское в том, как они бесцеремонно вторгаются во все сферы нашей жизни!

Гарольд Дарлинг скептически ухмыляется. Всем хорошо известно, что Сикерт любит не только читать газеты. Он постоянно что-то строчит для разных изданий — на его счету десятки статей на самые разнообразные темы. Когда художник не знал, что бы такого написать серьезного, он сочинял письма в редакции от выдуманных им персонажей и по-детски радовался, когда их печатали.

— Кстати, о поощрении, — говорит Стивен. — Вы знаете, Джордж Ласк снова предложил министерству объявить прощение для сообщника убийцы, и на этот раз Генри Мэтьюз не смог отказать. Теперь ожидается всплеск энтузиазма в Уайтчепеле — всяк подастся в частные сыщики, только боюсь — толку от этого не будет.

Благодаря своим связям в Министерстве внутренних дел Джеймсу Стивену всегда известно обо всем, что там происходит.

— Вот как? — заинтересовывается Дарлинг. — Они полагают, что у нашего Потрошителя есть дружок или, может быть, подружка, которая помогает ему? Да, это многое бы объясняло! Например, то, как ему ловко удается скрываться с места преступления. Хотя Уолтер уверяет, что это не так уж и сложно, я думаю, что без посторонней помощи ему было бы сложно обойтись!

— Никто не знает, есть ли у него сообщники, но если это так, то, возможно, кто-то из них согласится выдать Потрошителя в обмен на прощение.

— Шайка безумцев? — уточняет Томпсон. — Я в это никогда не поверю. Один человек может совершить жестокое немотивированное убийство, но как он сможет убедить другого помочь ему? Разве что силой, но в таком случае, как он может полагаться на подобного напарника? Ясно же, что тот предаст его при малейшей возможности.

— Деньги? — предполагает Сикерт. — Вы не представляете, как много человек может сделать за деньги! Особенно если он воспитан среди простолюдинов.

— Я не думаю, что простые люди, о которых вы отзываетесь с таким пренебрежением, готовы пойти на преступление ради денег. Скорее — развращенный, пресытившийся наслаждениями ум, который вообразил себе, что ему все дозволено!

— Вы идеализируете бедность, это трогательно, — с усмешкой замечает художник. — Но на самом деле, чем ниже стоит человек на социальной лестнице, тем более склонен к пороку.

— Хорошо, хорошо! Пусть так, но этот сообщник все равно не будет надежен. Как насчет кровных уз? Или иных, что еще прочнее, а?

— Вы намекаете на масонство? Ни одна ложа не потерпит в своих рядах безумца.

— Есть братства и союзы помимо масонов. В том числе секты, практикующие сатанизм и черную магию.

— Выдумки бульварных писак! Бросьте, как вы можете верить в эту чушь?! Все эти союзы, братства и ложи — не более чем собрания таких же скучающих джентльменов вроде нас с вами. Ритуалы вносят в их жизнь приятное разнообразие, а ощущение причастности к неким «таинствам» дает почувствовать свою значимость; но никто из них не станет молчать, узнав о преступлениях одного из «собратьев». Уверяю вас, они первыми же в страхе бросятся в полицию. Словом, не будьте ребенком, Фрэнсис, и не верьте нелепым выдумкам!

Томпсон пожимает плечами, замечание его задело.

— Есть еще любовь, которая слепа! — продолжает Сикерт. — У Потрошителя может быть сообщница… Или же сообщник!

— Если речь идет о женщине, то думаю, что это просто невозможно… — Дарлинг качает головой.

— Ах, оставьте сантименты! — смеется художник. — Женщины бывают и злы, и коварны. Если вы когда-нибудь интересовались уголовными преступлениями, совершенными здесь, в Британии, то должны помнить, как тридцать лет тому назад милая девушка перерезала горло своему брату-младенцу только потому, что ей не хватало родительского внимания.

— Можете не продолжать, — недобро смеется Стивен. — Мы все знаем, что ваша обычная галантность — не более чем лицемерие. По части женоненавистничества вы можете поспорить с самим Еврипидом!

— Вы, как всегда, преувеличиваете! — возражает Сикерт. — Я лишь знаю женскую природу и воздаю ей по заслугам… Но давайте вернемся к нашим предполагаемым сообщникам Потрошителя, какого бы пола они ни были. Если он и в самом деле полагается на чью-то помощь, то это просто глупо!

— Да, пожалуй, — говорит Дарлинг. — В таком тонком деле нельзя доверять никому, и я бы на его месте постарался обойтись своими силами.

— Вот это интересно, право! — восклицает Сикерт. — Давайте посмотрим, кто из нас, господа, более всего подходит на роль Потрошителя?

— Я вас прошу, Уолтер! — останавливает его Дарлинг. — Это не смешно!

— Бросьте, я ведь не намерен всерьез обвинять кого-либо из присутствующих. И начну потому с самого себя — как вам известно, я весьма хорошо знаю трущобы, знаком с некоторыми из тамошних обитательниц, иные из них служили мне моделями, с другими я… Впрочем, не буду переходить за грань приличий. Вы знаете, я не питаю особой любви к этим созданиям. Я бы сказал, что мой взгляд на них утилитарен, и что, если я, раздобыв острый нож, решил сыграть небольшую шутку?!

— Я вам повторяю, Уолтер, — мне ваша игра не кажется остроумной, но если уж вы ее начали, то напомню, — говорит Дарлинг, — что Потрошитель, по мнению полиции, хорошо знаком с хирургией!

— Анатомия, друг мой! Я изучал ее, как и всякий художник. Кроме того, я не склонен доверять оценкам полицейских костоправов. С учетом уровня их подготовки неудивительно, что простейшая операция вызывает у них восхищение!

— Хорошо, допустим, что вы идеальный кандидат на роль Потрошителя. Вы удовлетворены этим?