Записки Джека-Потрошителя

Одна из таких потрепанных жизнью проституток встречает их у входа в Миллере-Курт. Мэри Энн Кокс, ее старая подруга, стоит возле сводчатого прохода, ведущего во двор, поджидая очередного клиента.

— Доброй ночи! говорит Кокс, разглядывая спутника Мэри Келли.

— Привет! — отзывается та и сообщает: — Я собираюсь петь!

Время позднее, почти полночь, но Мэри Келли в самом деле начинает петь, едва переступив порог своего жилища. Это песня «Фиалки на могиле моей матери» — популярная песенка, появившаяся в начале восьмидесятых годов XIX века.

Спустя пятнадцать минут она напевает ту же песенку. Это слышат ее соседи по фамилии Пиккет. В половине первого миссис Пиккет собирается спуститься к Мэри Келли и попросить прекратить вокальные упражнения, но ее супруг просит «оставить бедную женщину в покое», и миссис Пиккет с ворчанием возвращается в постель.

В час ночи начинается дождь. Мэри Энн Кокс покидает свой пост возле подъезда, возвращается к себе и проходит мимо окна Мэри Келли. За дверью все еще слышится приглушенное пение. Легкий свет пробивается из-за занавесок.

Элизабет Прейтир в своей комнате на втором этаже проводит время с Джоном Маккарти. Господин Маккарти пришел за своими деньгами, и он их получает. И кое-что еще, ибо Элизабет пьяна и уступчива. Тем более что Маккарти принес с собой выпивку. Когда он уходит, Прейтир едва стоит на ногах, но у нее хватает сил, чтобы придвинуть стулья к входной двери — замка в ее комнате нет.

В два часа ночи Джордж Хатчинсон возвращается к себе домой. Этот джентльмен живет на Коммершл-стрит, недалеко от Дорсет-стрит и знаком с некоторыми из тамошних обитателей. На углу Флауэр и Дин-стрит он сталкивается с Мэри Келли, которая просит одолжить ей шесть пенсов. Она одна, все еще пьяна и шмыгает носом. Джентльмен, которого она принимала у себя, — ее старый знакомый; он дал Мэри шиллинг, но она все уже пропила.

— Я только что из Ромфорда, — сообщает ей Хатчинсон, хотя очевидно, что Мэри это не интересует. — Потратил там все, что было, так что уж извини!

Мэри Келли строит недовольную гримаску. Она прекрасно понимает, что это только отговорка, чтобы не дать ей на выпивку.

— Черт! — говорит она с чувством. — Придется идти дальше искать деньги.

— По-моему, тебе лучше пойти домой и поспать, — советует Хатчинсон.

Мэри Келли фыркает презрительно и, покачивая бедрами, удаляется. Хатчинсон, обернувшись, провожает ее взглядом. Он видит, как она подходит к мужчине на углу Трол-стрит. Хатчинсон видел его раньше, когда проходил мимо этой улицы. У мужчины смуглое лицо, темные усы, кончики которых загибаются кверху, темные глаза; Хатчинсон невольно отметил его пристальный, очень внимательный взгляд. Эти глаза словно впиваются в тебя, так что ты буквально чувствуешь их своей кожей. Он вызывает у Хатчинсона смутное беспокойство. Сначала он решает, что это один из шпиков, которые, как он слышал, шныряют теперь по Уайтчепелу в гражданской одежде, надеясь схватить за руку Джека-Потрошителя. Но шпик не стал бы разговаривать с проституткой так долго.

Хатчинсон слышит, как они оба смеются. Словно старые знакомые, что обменялись удачной шуткой при встрече. Мэри Келли кладет на его руку свою, и они идут по улице, мирно беседуя. Хатчинсон напрягает слух. На пустой улице звуки раздаются гулко. Он слышит, что Мэри Келли сказала «хорошо», соглашаясь с каким-то предложением своего спутника. Они идут обратно к Дорсет-стрит. Мэри не замечает Хатчинсона, на ее лице мечтательное, счастливое выражение. Но человек рядом с ней снова одаряет Джорджа Хатчинсона взглядом, от которого у того мурашки бегут по коже.

Уличный фонарь возле паба «Голова королевы» хорошо освещает этого странного человека, и Хатчинсон получает возможность его разглядеть. Незнакомец среднего роста, на вид ему — около тридцати пяти лет. Носит мягкую шляпу, надвинутую на глаза, длинное темное пальто, белый воротник, темные брюки и ботинки для верховой езды. На его черном галстуке заколка в виде подковы, а из кармана жилета свисает конец золотой тяжелой цепочки с большой печатью, в которую вделан какой-то красный камень. В правой руке он держит перчатки.

В левой — небольшой пакет.

Хатчинсон, словно завороженный, следует за этой парой некоторое время, понемногу успокаиваясь. Он, видимо, читает слишком много газет. Ничто не может грозить Мэри Келли в компании такого мужчины! Похоже, он вполне может постоять за себя, если не боится показываться в таком месте поздно ночью. Остается только гадать, что общего у него может быть с Мэри Келли?

На Дорсет-стрит возле Миллерс-Курт пара останавливается, и Хатчинсон снова слышит голос Мэри. — Зайдите ко мне, нам будет удобно… Я, кажется, потеряла свой платок, — она ищет платок в складках платья, и мужчина протягивает ей свой — красного цвета.

Они скрываются под аркой. Хатчинсон оглядывают темную неуютную улицу, на которой горят редкие фонари и иногда скользят темные силуэты подвыпивших прохожих — словно призраки появляются из мглы и снова исчезают в ней.

Где-то бьют часы — уже три. Хатчинсон зябко пожимает плечами. Что он делает здесь? Мэри Келли в полной безопасности у себя дома и, наверное, неплохо проводит время. Его воображение рисует непристойную картину, он ухмыляется и, еще раз оглянувшись, спешит к себе домой.

После трех снова зарядил дождь, и Мэри Энн Кокс, которая недавно вернулась на свой пост, опять уходит к себе. Она обращает внимание на окна Мэри Келли — в комнате темно и оттуда не раздается ни звука.

Церковные часы вдалеке бьют четыре. Элизабет Прейтир внезапно просыпается от того, что ее Диддлз вскочил ей на грудь. Она сбрасывает его на пол и прислушивается. В момент пробуждения ей показалось, будто бы кто-то закричал: «Убивают!»

Но был ли то подлинный крик или ей это только приснилось? Впрочем, на Дорсет-стрит такие вопли не редкость. Перепуганные жертвы ночных ограблений кричат, надеясь привлечь внимание окрестных жителей. Напрасный труд! Никто из местных не даст себе труда поинтересоваться — что там происходит на улице. В конце концов, до убийства дело вряд ли дойдет, а беспокоиться из-за чужого кошелька или часов тем более не имеет смысла.

Прейтир переворачивается в постели, поправляет подушку и снова погружается в сон. Диддлз беспокойно ходит по комнате из угла в угол — ему страшно.

Без пятнадцати одиннадцать Джон Маккарти посылает Томаса Боуэра — напомнить Мэри Келли про долг, и ветеран, подкрутив усы, отправляется на Миллерс-Курт. Утром прохладно, и на мостовой все еще не высохли лужи после вчерашнего дождя, в которых отражается хмурое небо. Боуер стучит в дверь квартиры № 13; не дождавшись ответа, заглядывает в соседнее окно. Камин в комнате погас, но утреннего света хватает, чтобы разглядеть тело, лежащее на кровати. Томас Боуер пытается сдержать рвотный позыв, но это ему не удается. Никогда в своей жизни Боуер не видел ничего подобного… 

Глава восьмая. Загадки Мэри Келли

Я видел тело Мэри Келли в ее комнате, и это самое ужасное воспоминание за всю мою карьеру полицейского.

Уолтер Дъю, офицер полиции

— Господин Маккарти, после того как вам сообщили о найденном теле, вы подошли к окну, а затем вызвали полицию? — уточняет инспектор Эбберлайн.

— Да, сэр! — На круглом лице Маккарти отражается испуг и отчаяние — ему по-своему жаль несчастную Мэри Келли, он боится отвечать перед полицией и не знает, чего ждать теперь. — Я ничего там не трогал, Томас может подтвердить.