Затаившийся у порога
Шрифт:
Хейзел и Соня озадаченные переглянулись.
Официантка поставила банку Bud на столик рядом с ним.
– Вот, Клоннер.
– Лучшее, что есть в собственном баре, это то, что ты можешь пить бесплатно! - воскликнул он, а затем очень осторожно наклонился, просунул край банки между верхним и нижним передними зубными протезами, затем запрокинул голову и выпил.
Хейзел и Соня переглянулись.
– Видите? Ничего страшного, - сказал он. - Мне лучше вернуться назад и убедиться, что меня уже не ободрали как липку. Но вы, девочки, берегите себя, и спасибо, что заглянули.
–
– Здесь лучшая свинина, которую вы когда-либо ели, так что сделайте это. И если вам что-нибудь понадобится или есть какие-то вопросы по местности, - добавил он, отъезжая, - просто приходите и спросите меня.
– Спасибо, Клоннер, - сказала Соня.
* * *
Когда он ушёл, Хейзел заметила:
– Какой замечательный, энергичный старик.
– Ага. У бедняги нет рук, но на его лице всё ещё широкая улыбка. А я? Я впадаю в истерику, будто завтра не наступит, если сломаю ноготь или если Фрэнк опоздает на пять минут.
"Мне нужно больше узнать о его мировоззрении", - подумала Хейзел, но она знала, что всё это мысленные разговоры.
Даже сейчас она осматривала таверну, скользя взглядом по разным мужчинам, фантазируя о том, с кем из них она хотела бы заняться сексом. Несколько мужчин играли в дартс в одном углу, болтая в сдержанном веселье. Ещё двое играли в бильярд с серьёзными выражениями на уставших от работы лицах.
Когда она моргнула, она перевела дыхание и вдруг увидела себя раздетой, с кляпом во рту, с завязанными глазами и руками, связанными за спиной. Она склонилась над бильярдным столом, в то время как один крепкий мужчина стоял позади, чтобы методично насиловать её в анус. Другой ловко погружал толстый конец кия в её влагалище и обратно, как будто кто-то сбивает масло...
Хейзел вздрогнула.
Соня застенчиво улыбалась.
– Чем ты так занята?
– Что?
– Ты понимаешь, о чём я говорю. С тех пор, как мы вошли сюда, ты присматриваешься ко всем присутствующим.
– Нет, не присматриваюсь, - выпалила Хейзел.
– О, я знаю. Ты ищешь того парня, которого мы видели, когда впервые проезжали мимо. Парень, похожий на лесника.
Хейзел нахмурилась, сказала:
– Нет.
Но подумала:
"Она права".
– Но теперь, когда ты упомянула об этом, я его нигде не вижу.
– Ну и дела, я думаю, это значит, что он ушёл, Хейзел, - послышался сарказм Сони.
– Но его грузовик всё ещё снаружи.
– А, я вижу, ты не просто парня ищешь, а ещё и запомнила, какой у него грузовик.
Её сотовый телефон зазвенел, затем она застонала, когда посмотрела на идентификатор вызывающего абонента.
– Проклятие. Я никогда не давала свой номер мобильного отцу.
– Это ужасно, Хейзел, - теперь Соня выглядела искренне раздражённой. - Как ты можешь просто так игнорировать своего отца? Он очень приятный человек, а ты уклоняешься от его звонков, как от телемаркетолога, - резкий хмурый взгляд. - Ты собираешься
ответить на него, да?Хейзел пожала плечами.
– Ответь! - отрезала Соня. - Не будь таким дерьмом.
– Привет, папа, - наконец подхватила Хейзел. - Извини, что не была на связи.
Жестяной голос на другом конце провода, казалось, вибрировал.
– О, слава богу, Хейзел! Я так волновался. Я уже несколько недель звоню на твой домашний номер...
Хейзел взяла телефон на улицу, чтобы немного побыть наедине.
– Я была очень занята проверкой работ для летней сессии. Я хотела позвонить тебе, но... ты знаешь, как оно бывает.
Жестяной голос смягчился.
– Я даже не знал, что у тебя есть сотовый телефон, пока этот славный молодой человек Эштон не дал мне его...
"Да, папа? Ты бы видел, как вчера вечером этот „славный молодой человек“ мочился на твою дочь".
Она сдержала смех.
– Я только что купила мобильник, папа, - солгала она. - Я не успела тебе позвонить, потому что как раз после окончания сессии мы с Соней поехали в Нью-Гэмпшир, чтобы встретиться с её женихом. Мы сейчас там.
– Нью-Гэмпшир? Как долго ты там будешь?
– Всего неделя или две.
Разочарование просочилось в тон её отца.
– Я так надеялся, что ты сможешь прийти на торжественное открытие нового прихода, но это было две недели назад. Какая красивая церковь, дорогая...
– Ой, извини, - продолжала она оправдываться. - Я забыла. Но когда я вернусь, обещаю, я приду и посмотрю.
– Хейзел. Ты знаешь, я хочу, чтобы ты сделала больше, чем просто пришла и увидела это, - теперь голос звучал несчастно. - Тебе нужно вернуться в церковь, вернуться к Богу. Я был бы так счастлив, если бы ты была моим руководителем хора. Ты так красиво поёшь...
"О, Господи, опять эта хрень".
– Я очень занята в университете, папа. Между преподаванием и работой над докторской у меня действительно нет времени.
Пауза, затем:
– Всегда есть время для Бога, дорогая.
– Я позвоню тебе через несколько дней, хорошо? И я приду к тебе, когда вернусь, обещаю, - она изо всех сил пыталась завершить неудобный звонок.
Её отец задыхался?
– Я люблю тебя, Хейзел...
– Я тоже тебя люблю, пап, - чуть не заскулила она.
– И, что более важно, Бог любит тебя. Но иногда мне кажется, что ты в это не веришь.
"Я в это не верю, - пришла мгновенная мысль. - С чего бы Богу любить такую безрассудную, неисправимую извращенку, как я? Каждая мысль в моей голове оскорбляет Бога..."
– Хейзел? Ты здесь?
– Да, папа. Мне пора идти, но я буду на связи...
Он усмехнулся.
– По крайней мере, постарайся не уклоняться от всех моих звонков.
Хейзел вздохнула.
– До свидания, дорогая, - сказал её отец. - Иди с Богом...
– Пока, - быстро сказала она и закончила разговор.
"Дерьмо! Это так неудобно! - она знала, что причина, по которой ей не нравилось разговаривать с отцом, заключалась в том, что даже простой звук его голоса вызывал у неё чувство вины. - У меня в голове клоака, а он хочет, чтобы я пошла в ЦЕРКОВЬ!"