Затмение: Корона

Она стояла перед дверью в напряжённой позе. Арья и Жанна — рядом. Три пушки, три женщины: сфокусировались на двери.

— Может, заблокировать её чем-нибудь? — сказала Жанна.

— Тут ничего достаточно увесистого не найдётся, — возразила Марион. — Кровать вделана в пол.

— Когда они прорвутся внутрь, — сказал Уитчер, решив, что пора брать инициативу на себя, — стреляйте; одного ранить, остальных убить. Потом затащим раненого к себе и возьмём в заложники. Им придётся со мной договариваться.

Марион ответила, и он почему-то понял, что она обращается к другим охранницам:

— Не делать ничего.

По двери ударили, и та с громким кланг выгнулась внутрь.

В тот же миг Марион сорвалась с места — так быстро, что движения слились в нераздельный вихрь; используя пушку как меч айкидо, стремительнее жалящего скорпиона ударила Колониста-эсбэшника тяжёлым стволом в голову. Тот повалился, как сноп, без сознания. Следующему Марион врезала в живот. Эсбэшник сложился вдвое и рухнул.

Она вышвырнула его за дверь. Заложник пробыл в плену всего секунду.

Марион снова захлопнула дверь.

Уитчер вскочил с кровати и стоял, прямой как палка, спиной к переборке. Он глядел на Марион в горьком изумлении.

— Я же вам сказал стрелять!

— Папочка, мы твоим приказам больше не подчиняемся.

— Ах ты ж сучка пролетарская. Ах ты ж панковская п... да голимая, ныть вздумала.

Он полуобернулся, сунул руку под подушку и выхватил оттуда пистолет с разрывными пулями.

Какая жалость, что всё так паскудно вышло.

— Даже не думай, папуля. Мы сдаёмся, все вместе. Хватит с меня твоей херни. Так что клади пушку.

Он дёрнулся было выстрелить.

Её «спайгон» зашипел, как рассерженный кот.

Уитчера откинуло к переборке. Лицо его побледнело от изумления.

Он сполз на пол; пистолет выпал из дрогнувших пальцев. Во взгляде застыл немой вопрос.

— А что ты себе думаешь? — проговорила Марион. — Думаешь, мы тупые чиксы, которые срут по твоей команде срать? Мы люди, чувак, мы не идиотки, не автоматы, мы не нанимались убивать горстку детей, чьих имён даже не узнали бы. Ты в курсе?

Но он её не услышал.

В коридоре раздался топот, потом дверь снова повалили, но на сей раз более аккуратно. В каюту заглянули Клэр и вооружённый до зубов мужчина в ковбойской рубашке. Их защищал прозрачный портативный бронещит.

Марион подошла к двери, швырнула пулемёт на пол и наподдала по нему ногой, так что оружие улетело далеко в коридор. Арья с Жанной последовали её примеру.

Клэр высунулась из-за пластикового щита. Вид у неё был измождённый, перепуганный и одинокий.

Марион подняла руки.

— Вы собираетесь нас посадить за решётку, убить или что?

Клэр со вздохом ступила в каюту, осмотрела труп Уитчера и заметила пистолет у его руки.

— Мы совсем недавно узнали, что он творит, — сказала Арья.

Клэр кивнула.

— Если так, то к вам никаких претензий. Фактически...

Она обернулась и, переключившись мыслями на что-то другое, побрела к двери. Потом бросила, словно бы невзначай:

— Фактически вы можете здесь остаться, если вам нужна работа. Думаю, умные женщины нам пригодятся.

• 13 •

Париж

Когда сигнала не последовало, она догадалась: что-то пошло не так. Этот Уитчер был фанатично пунктуален, до мозга костей. Если не связался с ней вовремя, значит, ему помешали.

Начхать на его план, подумала Пазолини. Мне это не нужно. У меня свои план.

Она отвернулась от терминала спутниковой связи и вышла из старой квартиры с пакетом, где был стеклянный контейнер. Ещё взяла документы и фейковый нацистский манифест, по которым в ней бы определили агента Второго Альянса.

Она отправилась на вокзал, чтобы сесть на единственный поезд в Германию. В Берлин. Там, в Берлине, помещался командный центр НАТО.

Снаружи стояла тёплая ночь. Сияли прекрасные звёзды. Ей вспомнился пляж на Сардинии, маленькая синяя рыбацкая лодка и стихи, некогда зарытые в песке. Теперь поэма станет реальностью.

В пакете был стеклянный контейнер, а в контейнере — смерть, а смерть несла свободу и конец одиночества.

ВольЗона, к западу от побережья Марокко

Торренс терпеть не мог западный сектор ВольЗоны.

В какой-то мере оттого, что этот участок искусственного острова напоминал ему США. Торчащие отовсюду небоскрёбы, не такие высокие, как на его родине — всего-то тридцать или сорок этажей, но в той же комбинации монолитного тонированного стекла и ревизионистских стилистических заимствований из архитектуры начала двадцатого века, отделанные с занятным, порой забавным излишеством — и ох уж эти омерзительные в оптимальной планировке своей маленькие торговые центры у подножия.

День выдался жаркий, солнце африканского побережья отражалось от десятка тысяч стеклянных плоскостей. Он порадовался, что захватил с собой зеркальные очки, но их было недостаточно. Лучше бы весь костюм был зеркальный.

Носил он, впрочем, дешёвенькую синюю распечатку курьера и панаму, прикрывавшую повязку на голове. На панаме значилось: СЛУЖБА ДОСТАВКИ ЗАПАДНОЙ ВОЛЬЗОНЫ. При Торренсе имелись пакет размером с книгу и телеклип. Пакет был самый обычный, стандартная упаковка «Фед-Экс», предназначенный одному из ВольЗонных инвестфондов; по легенде, содержал он документы из филиала Банка Бразилии (одного из крупнейших международных банков) в восточном секторе ВольЗоны. Обычный пакет, доставленный той же службой, чьими услугами они регулярно пользовались. Должно сработать. На случай, если не сработает, у Торренса в кармане лежал дротикомёт, стреляющий пульками со снотворным, и оставалось надеяться, что препарат подействует так же быстро, как заверил Бадуа.

Он поднимался в лифте. Станция «Музак» играла выхолощенную версию хитового сингла группы Living Dead: Моя смерть — твоя смерть, это смерть всего херова мира... Песня абсолютно нигилистическая, с анархическими корнями, и так же абсолютно опошленная попсовой жвачкой. Ему подумалось, что в скором времени на волнах «Музака» можно будет услышать Жерома-X. Жером не собирался надолго с ними задерживаться; подождёт лишь, пока ему выплатят всё обещанное.

Он поднял руку и коснулся нового уха. Будто родное. Тело вроде бы не собиралось отторгать искусственный орган.