Затмение: Корона

Ах ты ж сукин сын, лучше бы ты стал героем.

Он обнаружил себя в коридоре пятнадцатого этажа. Он шёл навстречу столику ресепшионистки. Ему казалось, что он наблюдает за своими действиями в замедленной съёмке, словно за кадрами старого триллера. Хичкоковского. Камера подъезжает всё ближе и ближе к ресепшионистке, секретарша поднимает голову; путь по коридору будто в вечность растягивается. Может, их насторожит, что он прихрамывает на раненую ногу?

А чего я опасаюсь-то? Что должно удивить эту цыпочку в облике высокого азиата-полукровки из службы доставки? Она таких курьеров каждый день видит, самых разных сортов. Они не пользуются услугами постоянного курьера. Значит, и волноваться нечего.

За спиной ресепшионистки стоял парень с прицепленной к серому костюму из настоящей ткани пластиковой карточкой и смотрел на Торренса ровным, пытливым взглядом профессионального эсбэшника. Надо полагать, натаскан ВА.

Банком управляла боливийская фирма. Вероятно, основанная в прошлом веке на деньги от торговли кокаином. У боливийских нацистов были связи в криминальной среде.

Вероятно. И возможно, что, если ВА связан с этими людьми, стирание счетов ничуть не помешает банку предоставить средства ВА. Если так, то вся эта хреномутия бессмысленна.

А возможно, это нормальный, законный банк. В каковом случае...

Не надо об этом думать. Ты всего лишь курьер. Улыбайся непричёмно. Жуй жвачку. Сделай вид, что тебе не терпится сбежать на обеденный перерыв.

— У меня пакет для Йоста, — сказал он, глянув на адрес. — Генри Йоста. Вице-менеджера по чему-то там непроизносимому.

— Староват ты для такой работы, — отозвался эсбэшник. В тоне его не было подозрительных ноток, он просто размышлял вслух.

— Угу, в таком возрасте уже полагается стоять на стрёме и приглядывать, что за курьер к тебе припёрся, — сказал Торренс.

— Идиот. Шуток не понимаешь. Ладно, давай.

Торренс посмотрел на него с таким видом, будто молчаливо посылает нахер, и положил пакет на стол секретарши.

Она с отсутствующим видом черканула подпись на линзе его телеклипа.

— Можете идти, — сказала девушка.

Англичанка. Интересно, с каких пор англичанки-секретарши стали частью обязательного этикета? Во всяком случае, раньше, чем он мог припомнить. Торренс полагал, что это элемент бессознательного классового разделения.

Её подпись истаяла в телеклипе. Больше в телеклипе никаких данных не было, но секретарша этого не знала.

А что, если этот чувак из СБ захочет просмотреть записи или связаться с компанией, пока я ещё не уехал? подумал Торренс. Почему Стейнфельд поручил это дело мне? Я ж, блин, не актёр. Лучше было послать Роузлэнда. Он бы тут органичнее смотрелся.

Но охранник как раз отвлёкся на проходившую по коридору высокопоставленную сотрудницу; он ел глазами её обнажённые ноги и упакованную в западноафриканский купальный костюм задницу. Купальные костюмы в офисе? Мода ВольЗоны, надо полагать, подумал Торренс.

— Можете идти, — повторила девушка.

— Спасибо, — Торренс постарался не сорваться на бег, уходя к лифту.

Двери смыкались за ним, когда заорали сирены. Вот же ж твою мать, Стейнфельд же клялся, что эта чёртова машинка защищена от детекторов.

Он почувствовал толчок. Кабина остановилась. Свет погас. Он застрял между этажами во тьме.

Прекра-асно.

Эффекты ЭМИ проявились быстрей, чем он ожидал, и, наверное, это хорошо: это значит, что работа выполнена. Электромагнитный импульс, созданный устройством в пакете, стёр все банковские счета, полностью разрушил компьютеры, пережёг чипы. Они останутся с одними только бумажными записями, да и это дело долгое. Если Муса справился со своим курьерским заданием в Женеве, то большая часть активов ВА будет заморожена или невосстановимо утрачена.

Отлично, просто превосходно, вот только гребаный импульс вырубил систему управления лифтами, и это значит, что он тут застрял, пока охрана небоскрёба за ним будет гоняться. Они наверняка устроили засаду на нижних этажах.

Хотя стоп. Телефоны ведь тоже вырубились. Они должны спуститься туда сами, ножками.

Хорошо.

Размышляя так, он разбил телеклипом потолочную осветительную панель и обнаружил, что выхода за ней нет. Только через двери.

У Торренса к правой щиколотке был пристёгнут метательный нож — из упрочнённого пластика, чтобы обмануть металлоискатели. Прочнее стали. Он отшвырнул телеклип и, чувствуя, как стекает по носу и щекам пот, полез за ножом. Отыскал его, аккуратно отстегнул и попытался раздвинуть ножом створки дверей. Ему удалось развести их на дюйм и просунуть туда пальцы, а уж после этого открыть двери труда не составляло. Он уставился в безликую стену между этажами. Возможно, тут и получится протиснуться — между стеной и лифтом, между двумя опорами лифтовой шахты. Откуда-то сверху сочился размытый голубоватый свет. Ему показалось, что где-то вдалеке слышны крики. Он вернул нож на место и начал протискиваться вниз, между полом лифтовой кабины и стеной шахты, вытягивая ногу в сторону металлических ступенек служебной лестницы. Лестницу нашарить не удавалось; раненая нога горела и дёргала.

Он застрял на уровне груди. Пролезть не получалось. Он просто тупо застрял. И как только питание восстановят, гребаный лифт размажет его лобешник о бетонную стену.

Он взбрыкнул ногой раз, другой — и зацепил носком перекладину лестницы. Лестница оказалась футах в трёх с половиной в стороне. Он зацепился ногой и полез вниз, пытаясь протолкнуться грудью через узкое место. Стало больно. Ему показалось, что он слышит треск грудины.

Он провалился. Он полетел вниз и едва успел зацепиться за перекладину.

Ой, блин. Ему почудилось, что руки сейчас выдернутся из плеч. Он нашарил ступени ногами и перенёс вес на подошвы. Руки остались в плечевых суставах. Но было похоже, что Торренс прибавил в росте дюйма два. Будь тут с ним Роузлэнд, наверняка не преминул бы отметить, с присущим ему идиотским юмором, что этого-то и не хватало Торренсу для карьеры великого баскетболиста.

Он стал спускаться по лестнице в сгущавшуюся тьму.

Сотней футов ниже открылся люк, и в шахту упал прямоугольник света. Кто-то просунул в шахту голову и посмотрел вверх. Торренс не заметил, при пушке ли этот кто-то, но, услышав рядом свист рикошетировавшей пули, а следом — трескучее эхо, сделал вывод, что при пушке.

Торренс повис на одной руке, вытащил оружие и выстрелил в ответ.

У него был только дротикомёт. Чёрт. Хоть бы снотворное подействовало быстро.

Но стрелявший в Торренса уже летел вниз по шахте. Снотворное и впрямь было быстродействующее.

Только вот какой прок от снотворных дротиков, которые якобы спасают жизнь, если цель улетела в лифтовую шахту?

Оставалось надеяться, что стрелявший был ВАшником, а не обычным эсбэшником. В любом случае этот человек уже мёртв.

Торренс продолжал спускаться так быстро, как было в его силах; раненая нога ныла адски. Однажды он оступился и чуть не упал, но схватился за перекладину и полез дальше.

Потом он достиг открытого люка лифтовой шахты и попытался протиснуться внутрь.

Кто-то выстрелил в него из коридора, и Торренс дёрнулся обратно на лестницу. При этом движении он выронил дротикомёт, вот просто тупо взял и выронил. Зацепившись за лестницу вспотевшей рукой, другой он сумел вытащить метательный нож. Человек в коридоре переместился на расстояние прицельного выстрела, залёг сразу за дверцей люка и стал аккуратно выцеливать голову Торренса. Торренс, не раздумывая, метнул в него нож. Лезвие со свистом уткнулось врагу в живот, тот заорал и окатил беспорядочной очередью потолок, продырявив панели.