Затмение: Корона

Торренс подумал только: Чувак, хоть бы ты был из ВА, а не обычный семейный эсбэшник...

Подавив нахлынувшее чувство вины, он пролез через люк, отшвырнул пинком пушку убитого и побежал дальше.

Надо было прихватить пушку, подумал он с запозданием. Я же теперь безоружен.

Он слетел по лестнице в вестибюль. Охранник стоял к нему спиной, чертыхаясь в неработающий телефон. Торренс неслышно прокрался мимо него, пролез в застывшую полуоткрытой дверь здания и смешался с толпой.

Париж, старая станция метро

— Смок больше не хочет ждать? — спросил Роузлэнд.

Стейнфельд покачал головой. Они сидели в станционной кладовке, переделанной под компьютерный центр. Стейнфельд у консоли, Роузлэнд у него за плечом смотрит, как дешифровальная программа восстанавливает содержание свежего сообщения.

— Он встревожен. Жером-X его уговорил поспешить. Не ждать, пока Лэнговская Энтелехия накатит по максимуму. Они собирались ещё отсрочить, но... я всегда считал план крайне сомнительным. Уитчеру он понравился, Уитчер не чужд мистики, во многом поэтому он поддерживает Смока... — Он осёкся и уставился на экран.

— Что за?..

В углу монитора возникло окошко с изображением человека — Боунса; сообщение продолжало прокручиваться.

— Стейнфельд! — сказал голос Боунса из динамика. — Я не хотел по телефону... м-м... короче, я не в курсе, расшифровали вы уже или нет, но суть вот в чём. В Берлине двести тысяч трупов. Это патоген Уитчера, S1-L. Не Расоселективный Вирус.

— Господи, — выдохнул Роузлэнд.

— Я видел фото человека, выпустившего вирус. Конечно, она тоже погибла. Это была Пазолини. Я думаю, она облажалась: открыла только один контейнер. У неё какие-то документы и расистская брошюра, поэтому натовская администрация — она у берлинского офиса НАТО выпустила, — ну, короче, они её приняли за агента Второго Альянса. Подложное имя и всё такое. В смысле, я понимаю, это сделано, чтобы ударить по ВА, подставить их, но, блин, Стейнфельд, двести тысяч трупов! Я хочу знать, чувак, ты отдал ей приказ или кто?

Роузлэнд посмотрел на Стейнфельда. Смысла отвечать не было: Боунс их бы не услышал, это ведь был не телефонный разговор, а компьютерная анимация надиктованного сообщения.

Но Роузлэнд не был уверен, какой ответ дал бы Стейнфельд.

— Я понимаю, это может повредить врагу. Наверняка повредит. Но разве вы, или Пазолини, если она действовала в одиночку... разве вам неясно, что это лишь подтолкнёт Второй Альянс? А что, если они решат выпустить Расоселективный Вирус раньше срока? Об этом никто не подумал? Я тебе правду говорю: я сам напуган до чёртиков. Этот расоселективный патоген и по моей ДНК ударит.

Он продиктовал код отправки сообщения, и картинка истаяла.

Роузлэнд глядел на Стейнфельда.

— Ты приказал ей так поступить?

Стейнфельд после жуткой секундной паузы ответил:

— Нет. Я не приказывал. Я вообще не знал, что она собирается так поступить.

Он лишь сидел, глядя на опустевший экран. Плечи его обвисли.

Двести тысяч мертвецов.

Убиты оперативницей НС.

Мексика

Они собрались в прохладной кондиционируемой комнате здания из шлакоблокового кирпича. Кесслер и Беттина сидели за карточным столом, Жером на скрипучем диванчике без ножки, Алюэтт на полу. Кесслер с Беттиной играли в шахматы, Беттина выигрывала. Сделав ход ладьёй, она шевельнулась на складном металлическом стуле, который от этого движения стонуще скрипнул. Кесслер тоже застонал, увидев её ход.

Жером потягивал «сан-мигель» и смотрел по консоли телевидение. Алюэтт что-то напевала себе под нос, сидя на полу по индейскому обычаю, и рисовала цветными карандашами в блокноте сложные геометрические орнаменты; работала девочка с нечеловеческой аккуратностью, задействуя чип для прямоугольной геометрии и правое полушарие для общего дизайна. Ворон примостился на высоком книжном шкафу, на экземпляре поддельной Библии Крэндалла; он спал, засунув голову под крыло.

Спутниковая трансляция Представления Николаса Роуга закончилась.

— Какой же гребаный шедевр, блин, — сказал Жером. — В нашем веке такого мастерства никто не достиг, чесслово.

Тут пошёл выпуск новостей. Там появились Смок, Баррабас и Джо Энн.

— Беттина!.. Кесслер!..

Они уже вздёрнули головы и уставились на большой экран.

Смок давал интервью «Интернет-ТВ», крупнейшей станции Сети. Интервью брал сдержанный, опрятный темнокожий креол в японском боевом костюме, который на нём выглядел как-то аляповато.

А рядом со Смоком были Баррабас и Джо Энн.

— Спасибо тебе, Сетедруг.

— Как раз вовремя, — сказал Кесслер.

— Тсссс! — зашипела Алюэтт.

Смок говорил:

— ...уже месяцы нового Холокоста. Видео, только что показанное Норманом Хэндом, доступно для анализа на предмет компьютерной редактуры или анимации...

— Некоторые сцены вполне могли быть постановочными, — указал интервьюер.

Хэнд, сидящий рядом с ним, фыркнул. В нём мало уцелело от былой журналистской телеперсоны. Он казался перепуганным, вымотанным и разгневанным.

— Постановочными? — повторил он, чуть не сорвавшись на визг. — Вы утверждаете, что сносящий здание егернаут — постановка? Что раздавленные люди — постановка? Вы что себе думаете, мы кукол понаделали? Присмотритесь внимательнее. Просмотрите ещё раз.

Баррабас ёрзал в своём кресле от нетерпения высказаться. Наконец ему удалось вставить:

— Вы можете проверить видео с этими сублюдьми. Они тоже вполне аутентичны.

— И омерзительны, — сказал интервьюер.

— Думаете, это омерзительно? — Камера наехала на Баррабаса: режиссёр учуял зарождение эмоциональной драмы. — Это чепуха. Что и впрямь омерзительно, так это соучастие. В смысле — как им удалось с нами это проделать, со всеми нами? — Он сглотнул слюну. — Со мной! С вами — они жмут на кнопки, про которые вы даже не знаете, что они у вас есть. Они нажимают на кнопки, и вы ненавидите тех, кого они вам указывают ненавидеть! Я хочу сказать... хочу сказать, что во мне отчасти такое уже было заложено. Мои родители и... Но они... они словно бы раздули это всё, сделали меня... — В его глазах стояли слёзы. — Они меня использовали.

Джо Энн тронула его за руку. Ясно было, что Баррабас весь кипит, пытаясь вырваться из лабиринта вины и представить себя жертвой.

— И самое страшное... как легко с людьми такое проделать...

Он истощился и обмяк в кресле.

Смок вежливо заметил:

— Патрик прав — мы все слишком уязвимы к подобного рода манипуляциям. К расизму, культивируемому масс-медиа. Он даёт оправдание любой жестокости — потому что это оправдание за вас уже придумали медийщики. Они обесчеловечивают другие народы и другие расы. Закладывают квазирациональный фундамент для...

— А теперь вы добиваетесь желаемого отклика, — сказал журналист. — Видео, на котором егернаут разрушает здание, кажется очень... правдоподобным.

— У нас есть документальные подтверждения, — ответил Смок. — И когда НАТО соблаговолит провести расследование, таких подтверждений наберутся сотни тысяч. И ещё... — Он кивнул технику. На экране возникли кадры из Берлина, демонстирующие жертв массового убийства.

— Контейнер, — сказал Смок, — открыли рядом с гетто — но не прямо в нём. Между штаб-квартирой НАТО и гетто. — Бесстрастный, неутомимый глаз камеры показывал сотни трупов, преимущественно негров и арабов, лежащих вповалку на улицах, застигнутых конвульсиями, корчами и смертью в середине рабочего дня. Малая часть двухсоттысячного урожая смерти.