Завещание с простыми условиями

Боль в боку стала невыносимой. Я поняла, что больше не выдержу, я действительно совсем неспортивная девушка…

Стрела боли пронзила меня с неистовой силой, и не успев больше ничего подумать, я рухнула, как подкошенная.

Прямо в объятия какого-то дерева.

Унимая стук сердца, одной рукой я подтянула к себе баул, а другой пощупала ветку, спустившуюся к моему лицу.

Рука коснулась прохладной шелковистой хвои.

Это была одна из тех двух лиственниц, росших на выезде с кладбища.

У САМОГО МОСТА.

Немного отдышавшись, все еще держа ветку в руке, я оглянулась назад.

Кладбище осталось позади. По нему бегали, вспыхивая то там, то здесь, маленькие белые огоньки.

Но они были уже далеко.

ГЛАВА 25

Ну, вот и все.

Я посветила фонариком вперед.

Мост совсем рядом. Я вижу, как блестят от дождя его скользкие темные перила. Вижу его неровный стык с землей — недаром я чувствовала небольшой тычок при въезде.

До него несколько шагов.

Но я не могу идти. Боль в боку такая, какую называют адской. Она простреливает насквозь селезенку или что там находится, в моем левом боку?..

Я старалась не смотреть назад, туда, где сияло огоньками кладбище неупокоенных. Слабая дрожь в коленях еще не прошла.

Сейчас, буквально три минуты, — подумала я, судорожно сглотнув слюну. Где там моя сигаретина?

Последняя сигарета, мятая и мокрая, была извлечена из пачки на божий свет и тотчас же закурена. Я вновь вспомнила летящий в вышину светлый голос, обернувшийся хриплым воем, и мурашки побежали по спине.

Никогда не думала, что я такая отважная.

Сигаретный дым низко поплыл над безмолвным пустырем, рассеиваясь во влажном холодном воздухе. Боль потихоньку стихала.

Я посмотрела на мост. Вон он, шагах в десяти. Под ним от света выплывшей луны отливает стальным блеском река.

Наверно, это река смерти.

Внезапно закончившаяся сигарета едва не обожгла пальцы. Вскрикнув, я резко отбросила окурок в сторону. Вперед, фройлейн Марта! Больше медлить нельзя.

Держась одной рукой за колющий левый бок, а другой подняв баул, собрав все свои силы, я, не сводя глаз с моста, пошла к нему — исполненная неизъяснимой веры и надежды.

Всего-то несколько шагов.

Первые шаги делались легко.

Потом земля стала превращаться в болотистую жижу и захлюпала под ногами.

Еще через несколько шагов почва стала еще более вязкой и начала засасывать в себя мои ноги. Чуть зазевавшись, я уже с трудом смогла вытащить из нее левую ногу, быстро погружающуюся в глубину.

Ну ничего, как там поется в песне — еще немного, еще чуть-чуть… — подбадривала я себя. — Мост уже совсем близко…

Однако, вглядевшись вперед, я с удивлением и ужасом отметила, что мост не приблизился ни на шаг. Он все так же маячил недалеко впереди, но…

В неприятной догадке я повернула голову направо…

Так и есть — я топчусь на месте и по-прежнему стою возле лиственницы.

Неодолимая сила не подпускала меня к заветному мосту.

Чувствуя близкую горечь слез, я быстро закусила губу, но они прорвались-таки через мысленный запрет и тихо, беззвучно полились по щеке, расцарапанной при… при каком-то падении.

Вдруг усталого, истерзанного, надорванного мозга ласково, как рука самого Бога, коснулись строки молитвы.

Слава в Вышних Богу, и на земли мир,

В человецех благоволение.

Хвалим тя, благословим тя,

Кланяемся ти, славословим тя,

Благодарим тя, великия, ради славы твоея…

Отпустив баул, я встала на колени прямо в вязкую грязь. Вытерла грязной рукой заплаканную щеку.

И начала креститься — сквозь бегущие потоком слезы, горько, исступленно, и шептать всплывающие в голове слова…

Потом, продолжая шептать, поднялась с колен и побежала вперед, вперед, сквозь хватающую за ноги землю; и мост стал стремительно приближаться…

Господи, царю небесный…

НЕ СЛИШКОМ ЛИ ДАЛЕКО ТЫ ЗАШЛА, МАРТА?! — разрубив стройную молитвенную ткань, вклинился грубый, как удар кулака, голос.

Боже, Отче… Отче… м-м…

ДУМАЕШЬ, УЙДЕШЬ?!

Вседержителю…

Слова рассыпались карточным домиком, и молитва мягко выпорхнула из памяти.

Но мост стоял уже прямо передо мной.

ВОТ ОН!

КУДА?!

До моста остался один шаг. Последний.

Глядя на блестящие капли дождя на его каменной поверхности, на лунные блики в маленьких лужах, я вдруг закричала — как раненая рысь, как мать, у которой отбирают младенца, — крик понесся над пустырем, над кладбищем, и, казалось, даже над далеким лесом, разбивая в клочья все внутренние голоса.

Я метнулась вперед, вложив в этот бросок всю свою силу, все свое отчаяние, всю надежду, и сделала этот последний шаг.

Последний шаг по грязному, тягучему болоту — и первый шаг на мост.

И, когда я, наконец, коснулась рукой гладких, теплых перил, меня сотряс страшный удар, похожий на сильнейший разряд электрического тока.

В этот миг небо разверзлось, зигзагом сверкнула слепящая огненная молния, и раздался сокрушительный удар грома.

В этом ударе мне послышался дикий, пронзительный, неистовый хохот.

Рука моя стала резко слабеть и, в конце концов, разжалась. Перила выскользнули из-под нее, и я потеряла сознание.

…Где я?..

Кругом темно и ни черта не видно.

Я, кажется, где-то лежу.

И не могу встать. Какая-то болезненная леность во всем теле… И такое ощущение, что и тела-то никакого нет — не чувствую ни рук, ни ног…

Нет, вот она, рука.

Я подняла тяжелую руку и провела ею по лбу.

Через некоторое время глаза привыкли к темноте и смутно различили льющийся откуда-то сбоку тусклый свет.

Черт, да что же это такое?..

Я попыталась привстать. И тут же отчаянно закружилась голова. Замелькали белые точки, и я снова рухнула на землю.

Какая-то она подозрительно теплая и ровная…

Я упала у моста. Я шла к мосту… и… как будто дошла… а потом ничего не помню… может, я в больнице? Со мной такого никогда не было, но в кино все упавшие на улице в обморок непременно приходят в себя в больнице. Над ними склоняется сестра со шприцем и ласково говорит:

— Лежите, лежите, вам нельзя вставать! Сейчас придет доктор…