Заводные апельсины
Шрифт:
– Оставьте нас в покое, ребятки, - сказала одна из них, вся такая морщинистая, будто ей тысяча лет, - не трогайте бедных старух.– Но мы только зубами блесь-блесь, расселись, позвонили в звонок и стали ждать, когда придет официант. Он явился, нервно вытирая руки о грязный фартук, и мы заказали себе четыре "ветерана", а "ветеран" - это в те времена был такой коктейль очень модный из рома и шерри-бренди, а еще некоторые любили добавить туда сок лайма-тогда это называлось "канадский вариант". А я и говорю официанту:
– А ну-ка, обслужи бaбушeк по полной программе. Всем по двойному виски и еще дай им чего-нибудь взять с собой.– Я вывалил из кармана на стол весь свой запас дeнг, и трое моих друзей сделали то же самое - ох, времена были1 В общем, появились на столе у реге-пуглых старых вешалок стаканы с горючкой, а они сидят ни живы ни мертвый не знают, чего сказать. Насилу одна из них выдавила: "Спасибо, ребятки", но по ним было видно: смекнули уже, что тут дело нечисто. Ладно, выдали мы им, по бутылке "Янк-Дженерал" - коньяка, значит, причем это уже с собой, а я еще дал дeнг, чтобы им с утречка принесли на дом по дюжине пива, а они, дескать, пусть только свои вониутшиje
– Ну и ну, прям что в самом деле какие-то мы добeры, - сказал Пит. Причем явно наш темный Тем ни в зуб ногой не вjeзжajeт, но он помалкивал, чтобы мы не назвали его лишний раз глупым и бeзмозгиым. Ну и пошли мы тут же за угол на Эттли-авеню, там в тот час еще работала лавка, где продавали сласти и цыгaрки, Мы сюда уже месяца три как не заходили, на улице было тихо, пустынно - ни милисентов с автоматами, ни всяких там патрулей ополчения, которые в те дни все больше по ту сторону реки сшивались. Надели мы маски - тогда это было новшество, чудненькие такие, в самом деле бaлдежно сделаны в виде лиц всяких исторических персонажей (когда покупаешь, тебе в магазине сразу и фамилию его говорят), так что я был Дизраэли, Пит был Элвис Пресли, Джорджик был Генрих виии, а Тем был поэт по имени П. Б., Шелли; маски были просто отпaд: волосы и всякое такое, и еще специальная пластмассовая штучка приделана - дернешь, и вся fигниa тут же скатываеця трубочкой, чтобы, когда дело сделано, спрятать в сапог; в общем, надели и втроем вошли. Пит остался снаружи па стремe - не то чтобы это так уж нужно было, просто на всякий ро-жaрни. Очутившись в лавке, мы тут же бросились к Слаузу - он там хозяином был, толстый такой кaшкa с пивным брюхом, который сразу все пони и кинулся к себе в контору, где у него был телефон, а может даже и хорошо смазанная шестизарядная пушкa. Тем лихо перемахнул прилавок, взметнув ворох пачек с куревом, которые с треском ударили в большой плакат, на кото-'ром какая-то кисa демонстрировала покупателям зубы и груди для рекламы очередной марки мaхры. Все, что можно было видeтт потом, это единый ком, в который сплелись старина Тем и Слауз, покатившиеся за штору в подсобку. Потом можно было только слышaтт хрипы и удары за шторой, грохот падения каких-то вeстшeи, ругань,, а потом звон стекол: дзынь-ля-ля1 Мамаша Слауз, жена хозяина, так и замерла, словно примерзла к полу за прилавком. Ясно, что, дай ей волю, она сразу подымет критш - убивают, мол, и тому подобный кaл, поэтому я скоренько заскочил за прилавок, сгрaбaстaл ее и тоже смял в ком, ощутив в ноздрях вонн ее парфюмерии, а под руками ее трясущиеся обвислые груди. Я зажал ей рот своей грaблeи, чтобы она не бaзлaлa на весь белый свет о том, что ее грабят и убивают, но эта подлая сwнкa так укусила меня за ладонь, что я сам испустил дикий критш, а потом уже и она завопила на всю вселенную, призывая ментов, то есть милисентов. В общем, пришлось выдать ей толтшок гирей от весов, а потом поработать над ней ломиком, которым они ящики распечатывали, и тут уж она как миленькая заплясала под красным флагом. Поваляли мы ее по полу, шмотки, конечно, на ней врaздрызг, но это уж так, длиa бaлды - и слeгонцa попинали говподaвaми, чтобы прекратила свой критш. А когда я увидел, как она лежит, выкатив наружу груди, я еще подумал, может, заняться, но нет, это у нас было намечено на потом. Взяли мы кассу-очень, кстати, неплохо приподниaлисс- и с несколькими блоками лучших цыгaрок, бллин, свaлили.
– Ну и тяжелый же хряк-то он оказался., - все повторял Тем.
Вид Тема мне не понравился: грязный какой-то, взъерошенный, явно после драки, что, конечно, верно, однако истина истиной, а вид будь любезен иметь подобающий. Галстук такой, будто по нему ногами ходили, маска съехала, мордeр в пыли, и мы втащили Тема.. в переулок, где, послюнив платки, ишуток его подправили, убрали кое-какую гриaзз. Чего не сделаешь ради дружбы! Назад в пивную "Дюк-оф-Нью-Йорк" мы возвратились очень скоро, я по часам проверил: нас не было каких-нибудь минут десять. Престарелые бaбушки все еще сидели, попивая пиво и виски, которое мы им поставили, и я сказал: "Привет, девчата, как житуха? " Они опять за свое: "Спасибо, ребятки, дай Бог вам здоровья, мальчики", а мы позвонили "в колокол, пришел на сей раз другой официант, и мы заказали пива с ромом - ужасно пить, бллин, захотелось; поставили выпивку и старым вешалкам - на их выбор. Потом я сказал бaбушкaрн: "Мы ведь никуда оцюда не выходили, правда же? Все время здесь были, верно? " До них все мгновенно доше, отвечают:
– Все верно, ребята. Ни на минуту с глаз не отлучались, как Бог свят. Благослови вас Господь, мальчики.– И снова за стаканы взялись.
Впрочем, это вряд ли было так уж важно. Прошло не меньше получаса, прежде чем менты начали проявлять признаки жизни, да" и то пришли всего лишь каких-то два молоденьких мусора, все такие розовенькие под шиeмaми. Один говорит:
– Эй вы, кодла, вы что-нибудь знаете про то, что случилось только что в лавке Слауза?
– Мы?– невинным тоном спрашиваю я.– А что там такое случилось?
– Грабеж, избиение. Двое госпитализированы. А ваша кодла где была нынче вечером?
– Нечего со мной. таким тоном разговаривать, - отвечаю.– Я на эти ваши подколки плевать хотел. Мне, бллин, вообще не нравиця ваша манера общения.
– Эти ребята все время здесь были, - вступились за нас старые вeшaики.– - Дай Бог им здоровья, уж такие парнишки чудные, такие добрые, щедрые! Они все время здесь были, ни на минуту не отлучались. Уж мыто видели бы, если что не так.
– Мы просто спросили, - примирительно отозвался молоденький мент. Работа унас такая, что ж поделаешь.– Однако, уходя, он окинул нас довольно мрачным и подозрительным взглядом. Мы проводили их громким, исполненным на губах, салютом:
пыр-дыр-дыр-дыр! Но лично сам я находил события той ночи, да и предыдущих тоже, слегка разочаровывающими. Толком даже и подраться не с кем. Все просто, как поцелуй в яму. Впрочем, вечер был весь еще впереди.2
Выходя из пивной "Дюк-оф-Нью-Йорк", мы сквозь ее широкую витрину зaсeкли старого хроникa, в смысле пьяницу, распевавшего поганые песни своих поганых предков, а в промежутках икавшего и рыгавшего так, будто у него в прогнивших вонючих кишках целый поганый оркестр. Если есть вeстш, которую я не выношу, так это именно такое поведение. Ну не могу я смотреть, когда мужик грязный, качаеця, рыгает пьяным своим выхлопом, сколько бы ему лет ни было, однако в особенности когда он такая старая обрaзинa, как этот. Он стоял, будто влипнув в стену, в жутком. и изгвазданном виде - штаны мятые, на них гриaзз, кaт и Бог знает что еще. Пришлось за него взяться, пару раз хорошенько врeзaтт, но все равно он продолжал горланить. Песня была такая:
Будем вместе мы, моя милая, хоть ушла ты далеко* Но когда Тем сделал ему несколько раз тол+шок кулаком по поганым его зуббям, пьяница петь перестал и заголосил; "Давайте, кончайте меня, трусливые выродки, все равно я не хочу жить, не хочу я жить в таком подлом сволочном мире! " Я велел Тему слегка тормознутциa, потому что иногда мне интересно бывало послушать, что эти старые хaныги имеют сказать насчет жизни и устройства мира. Я сказал: "О! А отчего это мир, по-твоему, такой уж подлый? "
Он выкрикнул: "Это подлый мир, потому что в нем позволяеця юнцам вроде вас на стариков нападать, и никакого уже ни закона не осталось, ни порядка". Он орал во всю-мочь, в тбкт словам размахивал рукeрaми, однако кишки его продолжали изрыгать все те же блыр-длыр, словно у него внутри что-то крутиця или будто сидит в нем какой-то настырный и грубый мужик, который нарочно его зaглушajeт, и стaр! кaшкe приходиця воевать с ним кулаками, продолжая орать: "В этом мире для старого человека нет места, а вас я не боюсь вовсе, потому что я так пьян, что бейте сколько хотите-. все равно я боли не почувствую, а убьете, так только рад буду сдохнуть! " Мы похмыкали, похихикали, по ничего ему не отвечали, в он продолжал: "Что это за мир такой, я вас спрашиваю! Человек на Луне, человек вокруг Земли крутиця, как эти жуки всякие вокруг лампы, и при. этом никакого уважения нет ни к закону, ни к власти. Давайте, делайте, что задумали, хулиганы проклятые, выродки подлые! " И после этого он выдал нам тот же исполненный на губах салют: пыр-дыр-дыр-дыр!– точно такой же, каким мы проводили молоденьких ментов, и тут же снова запел;
Я за родину кровь проливал И с победой вернулся домой - так что пришлось его слeгонцa зaгaситт, что мы и сделали, веселясь и хохоча, но он все равно продолжал горланить. Тогда мы ему так врeзaли, что он повалился навзничь, выхлестнув целое ведро пивной блевотины. Это было так отвратно, что мы, каждый по разу, пнули его сапогом, и уже не песни и не блевотина, а кровь хлынула из его поганой Старой пaсти. Потом мы отправились своей дорогой.
Только это мы подошли к районной электроподстанции, как появился Биллибой со своими пятью корeшaми. Дело тут вот в чем: в те дни, бллин, парни ходили больше четверками и пятерками, вроде как автомобильными командами, поскольку четверо - это как раз экипаж для машины, а шестеро уже вообще верхний предел. Временами несколько таких небольших шаек объединялись в одну большую, чтобы получилось что-то вроде армии для ночного сражения, но чаще всего бывало удобней болтаться по городу мелкими группками. Биллибой меня дико раздражал. До тошноты, я просто видеть не мог его толстый ухмыляющийся мордeр, к тому же от него еще и вониaло словно пережаренным жиром, пусть даже он, как в тот раз, был разодет в лучшие шмо+ки. Мы зaсeкли их, они нас, и принялись мы друг за другом по-тихому нaблиудaтf. Тут-то уж дело намечалось стоящее, будь спок: нозб, цeпп, бритвa, а не какие-нибудь там кулачки с каблучками. Биллибой с корeшaми тормознулисс, бросив на полпути задуманное - что-то они там такое собирались делать с плачущей дeвотшкои, которой было лет десять, не больше; она у них уже в критш пустилась, но платье все еще было на ней, причем Биллибой держал ее за один рукeр, а его первый друг Лео - за другой. Они, видимо, занимались как раз матерной частью, а к материальной собирались перейти чуть позже. Увидели на подходе нас и тут же мeлкуjу кису отпустили: иди-иди, хныкaлкa, таких, как ты, на пятак ведро, и она бросилась прочь, посверкивая в темноте белизной тощих коленок и продолжая повизгивать: "Ой-ей-ей! Ой-ей-ей! " А я-с такой еще улыбкой, широкой, дружеской - и говорю:
– Кого я вижу! Надо же! Неужто жирный и вонючий, неужто мерзкий наш и подлый Биллибой, козел и сволотш! Как поживаешь, ты, кaл в горшке, пузырь с касторкой? А ну, иди сюда, оторву тебе бeицы, если они у тебя еще есть, ты евнух дротшeныи!– И с этого началось.
Нас было четверо против шестерых, хотя это я уже говорил, но зато у нас был бaлбeссинa Тем, который, при всей своей тупости, один стоил троих по злости и владению всеми подлыми хитростями драки. У Тема вокруг пояса была дважды обернута увесистая цeпп, он размотал ее и принялся шуровaтт ею у недругов перед глазами. У Пита с Джорджиком были замечательные острые ножи, я же, в свою очередь, не расставался со своей любимой старой очень-очень опасной бритвои, "с которой управлялся в ту пору артистически. И пошла у нас зaрубa в потемках - старушка луна с людьми на ней только-только еще вставала над горизонтом, а звезды посверкивали, будто ножи, которым тоже хочеця встриaтт в наш дрaцинг. Одному из друзей Билли-боя я ухитрился бритвой вспороть спереди всю одежду, аккуратненький такой рaзрeз сделал, даже не коснувшись под шмоткaми тела. В драке этот приятель Биллибоя не сразу обнаружил, что бегает весь нараспашку, как лопнувший стручок, сверкая голым животом и болтая бeицaми, а когда заметил, вышел из себя настолько, что Тем с легкостью до него добрался - ш-ш-ш-асть его цeппjу по глaззям, и покатился, болезный, кубарем, вопя и завывая. Успех явно сопуцтвовал нам, и вскоре мы уже взяли главного помощника Биллибоя в каблучки: ослепленный ударом цепи Тема, он ползал и выл, как животное, но получив наконец хороший токшок по тыквe, замолк.