Завтрашний ветер

ным пуританизмом, а безжалостность правды ис-

кусства может призвать к чистоте. Таков один из

последних английских фильмов «Скам» (в переводе

более или менее — подонки, грязная пена). Он рас-

сказывает страшную правду об издевательстве вос-

питателей над малолетними преступниками в одной

из лондонских тюрем. Воспитатели всячески поощ-

ряют тюремный «вождизм», наушничество, издева-

тельство над слабыми, даже извращения, лишь бы

в тюрьме царило полное подчинение начальству, до-

ходящее до тупого, бессмысленного рабства. А ког-

да очередной «вождь» поднимает других подростков

к восстанию, ему мстят за это с еще большим изу-

верством, чем другим: «Неповадно тебе будет со-

ваться в лидеры!» Его хотели сделать козлом-прово-

катором, но когда в нем победила сущность свобод-

ного неподъяремного буйвола, его втаптывают в соб-

ственную кровь, подбирая другого, более покладис-

того «вождя». Этот фильм был запрещен телевизи-

онными боссами Би-би-си, по заказу которых был

написан сценарий, — он перешагнул границы их пу-

ританизма. Надо запретить действительность, отра-

женную в фильме, а не сам фильм. Было бы спра-

ведливей. Такова странная мозаика сегодняшней анг-

лийской действительности — смесь из пуританизма

и неприкрытой вседозволенности. С одной стороны,

секешопы, а с другой — лицемерный вой, поднятый

блюстителями нравственности вокруг якобы преступ-

ной любви женатого сельского священника-старика

к одной из его прихожанок, тоже уже перешагнув-

шей за пятьдесят. Рекламирование выдуманного на-

силия в фильмах ужасов, и с другой стороны — за-

стенчивое сокрытие реального насилия на голубом

экране. С одной стороны — попытки превратить ис-

кусство в продажное тело, с другой стороны — му-

жество искусства в отстаивании права на душу. Но

искусство может быть небездушно только тогда,

когда народ не превращен в стадо тел. С частью

населения это произошло. Но население и народ —

разные понятия. Разве блестящие писатели Уильям

Голдинг, Грэм Грин, Чарльз Сноу, Айрис Мердок,

Маргарет Драббл, Алан Силитоу, Джон Уэйн, Том

Стоппард, Гарольд Пинтер, Тед Хьюз, Филипп Лар-

кин, или великий скульптор Генри Мур, или удиви-

тельные актеры Джон Гилгуд, Роберт Ричардсон,

Лоуренс Оливье, Алек Гиннес, Джон Вуд, Иан Мак-

келен не есть выражение души английского народа,

то есть лучшей части его населения? Но это знаме-

нитости. Трудно, а может, и бессмысленно вывести

усредненный тип человека какой-либо национальнос-

ти. Но попытаемся исключить две крайности сразу —

подонков и гениев. Тогда, возможно, мы подойдем

хотя бы относительно близко к искомому типу. Луч-

пи- всего это можно понять в Лондоне, как, навер-

ное, и в любом другом большом городе, в часы

«пик», когда автобусы всасывают в себя толпы лю-

дей, не знаменитых ни своими преступлениями, ни

политической деятельностью, ни великими произве-

дениями искусства. У этих людей нет времени на

телоразвлекательство — их тела слишком устают

01 работы. Но усталость не отменяет души. Эти лю-

ди, как правило, приветливы и с большой охотой

объясняют тебе, как куда-то пройти или проехать.

Глядя на их лица, понимаешь, что здоровая, нор-

мальная жизнь продолжается и продолжаются труд,

любовь, семья, доброта человека к человеку. Трудо-

вая Англия — это огромный мир, скрытый для по-

верхностных туристских глаз огнями Пикадилли. Но

если бы не было трудовой Англии, кто бы зажег

эти огни? Без электромонтеров не обойдешься. Не

случайно самая главная сила в Англии — это проф-

союзы. Именно они добились когда-то редкой для

капиталистических стран всеобщей бесплатной ме-

дицины. С профсоюзами заигрывают все политиче-

ские партии. Пытаются морально или прямым обра-

зом подкупить их лидеров. Порой это удается, но

не'всегда. Если идет в ход великое оружие рабочего

класса — забастовка, чувствуешь еще не до конца

осознаваемую этим классом его мощь. Когда весной

около месяца шла забастовка лондонских мусорщи-

ков, центр киноразвлечений Лейстерсквер был бук-

вально погребен под горной грядой отбросов. Духов-

ный мусор, конечно, не победить нагромождениями

мусора как такового. Тело реальности тоскует по

душе. Но когда есть духовный вакуум, есть и опас-

ность его заполнения подделкой духовности. В лю-

бой империи есть обреченность. Даже в расцвете

империй есть запашок их будущего распада. Анг-

лия, бывшая когда-то частью Римской, распавшейся

затем империи, не усвоила этого урока, захотела

стать империей сама. Но историческая неизбежность

заставила втиснуться в маленький изначальный ост-

ровок имперскую протоплазму, растекшуюся по все-

му земному шару. Киплинговские времена прошли,

и Англии оставалось с ревностью следить за гигант-

скими шагами своей блудной дочери — Америки,

задыхаясь без привычных, завоеванных, казалось, на-

гсегда просторов. Англии стало тесно самой в себе.

Произошел обратный, исторически мстительный

процесс: если раньше англичане стремились в свои

колонии на поиски денег, то теперь дети ее бывших

колоний стремятся в Англию за тем же самым. Да-

же при первом взгляде на Лондон замечаешь, как

он заметно почернел. Прилив, еле сдерживаемый им-