Заяц, жаренный по-берлински

– Да не немец это, раз по немцам стрелял. Наверное, наш. Тоже попал в окружение…

Ломов повернул голову в сторону стрелявшего.

– Эй, за деревом! Слышь! Мы не фрицы!

– А кто? – донеслось из-за дерева.

– Из сорок второго полка.

– Сорок второго?

Глаза Ломова оживились.

– Где-то я уже этот голос слышал. Неужели…?

Ломов приподнялся.

– Товарищ капитан, это Вы? Орехов?

– Ну, Орехов, - ответил голос из-за дерева уже спокойно и даже радостно.
– А вы кто?

– Повара, с полковой кухни! Вы меня должны помнить – Ломов моя фамилия!

Ломов осторожно поднялся, стягивая с себя каску. Из-за дерева – не менее осторожно – выглянул Орехов. Увидев Орехова, Ломов широко заулыбался. На лице Орехова тоже расцвела улыбка…

…Орехов лежал на баке передвижной кухни. Одна нога капитана была перебинтована.

Перевернувшись набок, он жадно ел тушенку прямо из банки. Ломов и Синдяшкин стояли рядом с ним, глядя на Орехова с жалостью. Утолив первый голод, Орехов вскинул голову и посмотрел на поваров глазами, полными благодарности.

– Слава Богу, что встретил вас. Думал, уже все! Хана! С простреленной-то ногой…Машина моя от колонны отстала. Заглох движок, - Орехов махнул рукой.
– А тут – немецкие танки. Мы с водителем – в лес. Он добежать не успел… А меня подстрелили уже среди первых деревьев. Дальше – полз… Преследовать фрицы не стали – видно, торопились. Подумали – сдохнет сам.

Капитан горько усмехнулся.

По лицу Ломова было видно, что он волнуется.

– А остальные? Больше из ваших никто не мог… в окружение?

Капитан посмотрел на Ломова.

– Не должны, - Орехов понимающе улыбнулся.
– За Валентину не беспокойся. Мы ее с ранеными отправили в тыл раньше всех - первой машиной.

Ломов облегченно вздохнул. Он подошел к облучку передвижной кухни, взял с него еще одну немецкую шинель, вернулся и протянул ее Орехову.

– Вам бы тоже переодеться. Если не возражаете. Мало ли…

Орехов пожал плечами.

– Чего возражать? На войне как на войне.

***

Из-за деревьев на опушку леса выскользнули Ломов и Синдяшкин. Залегли.

Артиллерийская канонада грохотала совсем рядом.

Повара, приподнявшись, смотрели вперед – туда, откуда доносился орудийный гром. Ломов махнул рукой: пошли дальше! Повара встали и начали короткими перебежками продвигаться вперед.

***

Передвижная кухня стояла в лесу. На баке кухни лежал с пулеметом в руках Орехов.

Он смотрел на Ломова и Синдяшкина, которые появились вдалеке. Пробираясь среди деревьев, повара возвращались к кухне…

…Ломов и Синдяшкин подошли к Орехову.

– Вы, товарищ капитан, здесь старший по званию. Поэтому как скажете, так и будет. Но у нас предложение такое…, - Ломов махнул рукой в ту сторону, откуда пришли повара.
–

Передний край фрицев – недалеко. И место, где можно его проскочить, мы нашли - проход на стыке немецких окопов.

– Пока будем добираться до переднего края, немцы к нам цепляться не должны, - вступил в разговор Синдяшкин.
– Кухни у фрицев похожи на наши. И форма на нас немецкая.

– Ну, а когда доберемся до передовой…, - Ломов стегнул рукой воображаемую лошадь.
– Поскачем во весь опор – через поле, к нашим окопам. Пока фрицы очухаются… До наших будет рукой подать.

Синдяшкин улыбнулся.

– Прорвемся, товарищ капитан!

Орехов тоже улыбается.

– Что ж… План хороший.

***

Передвижная кухня выехала из балки у самого переднего края немецкой обороны и двинулась к проходу на стыке немецких окопов, которые тянулись слева и справа. До окопов было не больше тридцати шагов. За ними начиналось поле, на противоположном краю которого – метрах в 300 - виднелись уже советские окопы.

Ломов и Синдяшкин, спрятав автоматы под тряпьем в ногах, сидели на облучке. Орехов лежал на баке для пищи, накрыв пулемет своим телом.

Немцы в окопах заметили поваров. Решив, что они привезли обед, начали громко приветствовать поваров - скалить зубы и кричать, зазывая их к себе. Фрицы громко стучали ложками по пустым котелкам. Ломов, Синдяшкин и Орехов махали немецким солдатам руками и улыбались.

Ломов стегнул лошадь. Она ускорила ход. Перешла на бег. Передвижная кухня, миновав передний край немцев, выехала в поле и помчалась к советским окопам.

Немцы, среди которых был долговязый сержант, смотрели на поваров, как на сумасшедших, крутя пальцами у висков. Сержант крикнул:

– Вохин гейн зи? Дорт зинд руссише! (Куда вы? Там же русские!)

Лошадь, которую стегал Ломов, мчалась во весь опор. Передвижная кухня, подпрыгивая на ухабах, летела к советским окопам.

Когда она преодолела почти половину расстояния до них, немцы, наконец, сообразили, что повара направляются к русским преднамеренно. Сержант злобно выругался, поворачивается к своим солдатам и махнул рукой.

– Фойер! (Огонь!)

Немцы открыли по поварам огонь…

…Пули свистели над головами поваров и Орехова, со звоном ударяясь о бак для пищи.

Орехов выхватил из-под себя пулемет. Дает из него длинную очередь по немцам.

Сержант с простреленной головой повалился на дно окопа. Рядом с ним упало еще несколько убитых немецких солдат.

Орехов продолжал строчить из пулемета – ну, прямо как с тачанки. Синдяшкин выхватил из-под ног автомат и, обернувшись, тоже начал отстреливаться. Ломов, привстав на облучке, погонял лошадь. До советских окопов оставалось не больше ста метров…

…В окопе стоял старший лейтенант Романов. Прижав к глазам бинокль, он удивленно наблюдал за странной повозкой с тремя фрицами, мчащимися к нашим окопам и стреляющими по своим. Рядом с Романовым топтался сержант Шилович. Взяв наизготовку автомат, он тоже изумленно наблюдал за происходящим. Чуть дальше замерли готовые ко всему бойцы.

– Что за ерунда? – недоуменно протянул Романов.
– Фрицы… Летят на нас. А стреляют по своим.

– Может, к нам решили переметнуться? – предположил Шилович.

Старший лейтенант пожал плечами.

– Если к нам, - продолжал Шилович.
– Давайте их прикроем. Поддержим огнем!

– Погоди. Дай разобраться…

…Передвижная кухня мчалась по полю к нашим окопам. Когда до них осталось 70-80 метров, пуля попала в лошадь. Захрипев, она повалилась набок. Кухня замерла на месте.