Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
– О божественный… – услышал Александр знакомый голос и обернулся, недовольный тем, что его отрывают от размышлений.
– Чего тебе? – бросил он старшине телохранителей, от намотанных на себя плащей походившего на луковицу – теплолюбивая армия здесь, в горах, страдала от холода гораздо больше, чем от скудного рациона и вылазок горцев.
– Мои люди изловили дикаря, о божественный, – пал ниц охранник, почуявший в голосе повелителя раздражение.
– Так укоротите его на голову. Или сбросьте в пропасть. Мне что – учить вас, как поступать с врагом? – полководец рассердился по-настоящему.
–
– Требует? – Александр покачал головой. – Даже так? Ну что же – веди его сюда. Надеюсь, тебе хватит бойцов, чтобы усмирить этого требователя? Если нет – возьми солдат.
– Слушаюсь, о божественный…
Минуту спустя Александр уже разглядывал старика с выдубленной холодом и горным солнцем кожей, едва прикрытой ветхими лохмотьями. Порывы ветра трепали редкие седые волосы и бороденку.
«Наверняка здешний старейшина, – думал полководец, отмечая гордую осанку старца. – Пришел клянчить для своей деревни пощады и милости. Ну-ну, послушаем, что он скажет…»
Но старик молчал, глядя на воителя голубыми, удивительно молодыми глазами. И Александр не выдержал первым:
– Что тебе нужно от меня, старик?
– Ничего, – помолчав, ответил старец. – Это тебе что-то нужно от нас.
– Мне? От вас? Да я сотру вашу кучу камней с лица Земли! Ты знаешь, сколько царств и крепостей покорил я на своем пути, сколько народов склонилось передо мной?
– Нет, не знаю, – последовал спокойный ответ. – К чему мне это?
– Да я… – начал было полководец, поддавшись мгновенно подступившему гневу, но внезапно понял, что все, что он скажет, разобьется об эту непоколебимую уверенность, словно волна о камни.
– Вы готовы пропустить меня мимо вашей… крепости? – спросил он, решив забыть о трех с лишним десятках бойцов, уже сложивших под стенами «орлиного гнезда» свои головы в бесплодных попытках сломить сопротивление горцев.
– Мимо наших стен еще никогда не проходил враг, – ответил дикарь.
– Хочешь сказать, что мы тут первые? – хмыкнул Александр.
– Нет, далеко не первые. Враг либо оставался здесь навсегда, либо уходил восвояси. Врагу мимо нас не пройти.
– Вы так верно блюдете их интересы? – кивнул полководец в ту строну, где лежала цель его жизни. – За что такая верность? Чем вас купили? Золотом? Только скажи цену, и я дам вдесятеро больше.
– Нас нельзя купить, – покачал головой посланец. – А пройти мимо нас пытались и оттуда, и оттуда, откуда пришли вы. Мы очень давно тут живем.
– Но кто-то все равно проходит?
– Да, проходят, – последовал ответ. – И туда, и оттуда. Наши друзья. Стань и ты нашим другом, и ты пройдешь туда, куда захочешь.
Полководец только покрутил головой: каков нахал! Признать своим другом какое-то горное племя, когда он не посчитал равными даже гордых персов! Да за одно такое предложение следовало приказать изрубить этого наглеца на мелкие кусочки и скормить собакам!
Но взгляд Александра снова упал на сложенные в сторонке щиты и шлемы, сегодня оставшиеся без хозяев…
«А что я, в конце концов, теряю? – решил он. – Кто узнает, что я, Александр Великий, повелитель всего Подлунного мира, признал каких-то горцев своей ровней?..»
– Ты
убедил меня, старик, – кинул он. – Мы будем вам друзьями…
* * *
Александр удовлетворенно оглянулся: армия, подобно огромной чешуйчатой змее, стекала по горной дороге вниз, в зеленую долину, спрятавшуюся между горных хребтов. Такие долины стали встречаться все чаще и чаще, больше и больше размером, а значит, великие горы, путь по которым казался бесконечным, подходят к концу. Скоро воспоминания о них покажутся страшным сном.
Полководец почувствовал, как перстень, надетый на безымянный палец его руки, чуть-чуть нагрелся, и поднес его к глазам. Прозрачный камень снова потемнел в середине, будто в его глубине открылся внимательный глаз. Глаз змеи…
Сразу накатили воспоминания: долгое празднество, на котором горцы, не жалея своих скудных запасов, принимали его изголодавшихся воинов, действительно как старых друзей, жаркие костры с исходящими на них жиром тушами быков и баранов, мягкие постели, на которых щедрые до любви горянки дарили себя давно не знавшим женской ласки чужеземцам… И темноволосая красавица, разделившая ложе с ним – Властелином Мира, а на прощанье подарившая этот вот камень.
От одной мысли о хозяйке гор сладко заныло внизу живота, затуманился взор, и Александр лишь усилием воли отогнал наваждение. Солдат не должен давать воли слабостям собственного тела, иначе из воина он превратится в нерешительного обывателя, больше всего ценящего покой. А время покоя еще не пришло…
Но больше вожделения его жгла память о том, как их, завоевателей, вежливо, но весьма непреклонно выставили вон по истечении двух недель. Снабдили на дорогу водой и продовольствием, указали дорогу дальше и… Отпустить в поход молодых воинов отказались наотрез, даже дать проводника. Будто не великого воина принимали в своем захолустье, а захудалого караванщика, везущего нехитрый товар.
«Не много ли чести этим дикарям? – со злобой подумал воитель. – То, что не удалось всем предыдущим, не удастся и этой… дикарке!»
– Эй, ты! – окликнул он почтительно ожидавшего распоряжений телохранителя.
– Внимаю, о божественный!
– Бери две… нет, три сотни и возвращайся к «орлиному гнезду».
– Ты что-то забыл там, о божественный?
– Перебей там всех от мала до велика, – последовал жесткий ответ. – И разрушь стены. Ничего не должно стоять на нашем пути, когда мы вернемся назад. А потому, когда будешь выбирать – бери лишь самых отъявленных головорезов. Из тех, что за грош собственную мать зарежут. Их командиры будут только рады.
– А…
– А голову их предводительницы привези мне, – улыбнулся Александр. – Только будь осторожен, не повреди ее – она очень красива. Убирайся!
Когда он снова взглянул на перстень, камень был совершенно черен. Но его это не заботило – впереди лежала вожделенная Индия. Рубеж Ойкумены…[104]
* * *
– Красивая сказка… – Саша медленно вел ладонью по нежной коже, наслаждаясь теплом и мягкостью женского тела.