Зазеркальная империя. Гексалогия

– Вот они у меня где! – сжал пухлую, как у женщины, унизанную перстнями руку в кулак Ибрагим-Шах. – Я здорово приструнил всю эту вольницу, что расплодил вокруг двора покойный дядюшка… мир его праху, – поднял заплывшие глаза к потолку эмир, – и мой братец-неудачник. Палачам хватило работы, – похвастался он. – Не поверишь, мой друг, – заговорщически нагнулся он к собеседнику через стол. – Бывали дни, когда кровь переполняла водосточные канавы!

«Охотно верю, – подумал Саша, отводя глаза от вазочки с очищенным гранатом. – С тебя, живодера, станется…»

– Многие желали бы видеть на моем месте этого тихоню Махмуда, – откинулся на жалобно хрустнувшую спинку стула Ибрагим-Шах. – И ждут не дождутся, когда со мной что-нибудь случится. – Он подмигнул Саше, и тот снова отвел глаза. – Но я покончу со всякой неопределенностью! Я молод, полон сил – не то что покойный король. У меня четыре молодые красивые жены, – похвастался он. – И все четыре – беременны. Хоть одна, да родит мне наследника! Ибрагима Третьего… Или Ахмада Второго – я еще не решил. Но только не Махмуда!

Эмир расхохотался и собственноручно, позабыв про царственность, набулькал в свой фужер коньяку по золотой «марусин поясок».

«Если не сопьешься раньше. – Саша покорно дал налить и себе. – А то будет тебе наследник…»

– А если родятся девочки? – поинтересовался он вслух, пригубливая чуть-чуть: он не собирался гнаться за бездонной бочкой, сидящей напротив.

– Не беда! В гареме еще полсотни девиц дожидаются своей очереди! Кстати, Бежецкий, – Ибрагим-Шаха уже развезло основательно. – Любая из них на выбор – твоя! Или две, если хочешь. Ты справишься с двумя, полковник?

– Увы, я еще не совсем оправился от своего… гм-м… приключения, – сухо отказался Александр. – Боюсь, мне это будет не по силам… К тому же я не полковник, ваше величество, а всего лишь поручик.

– Все еще поручик! А ведь я давным-давно предлагал тебе… Знаешь что! Если ты по-прежнему не хочешь служить у меня – я награжу тебя! Эй, кто там? Орден сюда!

Александр пытался слабо протестовать, но минуту спустя перед ним уже сиял полированным золотом близнец того, оставшегося в Петербурге, знака.

– Носи с гордостью… – Язык эмира изрядно заплетался. – А вот тебе… – Ибрагим-Шах с усилием стащил с пальца массивный перстень. – Вот тебе еще… Просто так, на память… Нет, нет – обидишь. Что я – хуже своего братца? Да свет еще не видывал такого щедрого человека, как я!

Эмир поднялся из кресла и, пошатываясь, принял горделивую позу.

– Проси, чего хочешь! – нахмурив брови, потребовал он. – Все исполню!

– Вы не могли бы, ваше величество, – Саша тоже поднялся на ноги, – прекратить мучения этих… – Он кивнул в сторону окна, из-за которого все еще неслись стоны.

– Пойдем. – Эмир, пошатываясь, обошел стол, положил Бежецкому руку на плечо («Чтобы не упасть», – с горечью подумал поручик) и увлек к окну.

За окном, среди окутанных цветением фруктовых деревьев, высились три кола с насаженными на них мучениками – теми самыми офицером и солдатами, что доставили Александра во дворец. Солдаты уже почти не подавали признаков жизни – лишь судороги временами сотрясали их тела, но бридман еще боролся, хотя и без всякой надежды – слишком глубоко ушло в его внутренности орудие варварской казни. Поистине, его величество был несказанно щедр – действительно заплатил втройне…

* * *

– Странные вы люди, европейцы. – Ибрагим-Шах откровенно любовался кровавым зрелищем. – я достойно отомстил за те унижения, которым подвергли тебя эти собаки, а ты проявляешь к ним милосердие. Разве не наслаждение – видеть мучительную смерть врага?

– Я еще раз прошу ваше величество… – Саша едва удерживался от того, чтобы собственноручно не свернуть шею коронованному извергу. – Я готов отказаться от ваших наград, но…

– Ну, хорошо, хорошо, – надул губы, как капризный ребенок, у которого отняли игрушку, эмир. – Иди сюда! – не оборачиваясь, махнул он рукой расфуфыренному в пух и прах телохранителю, замершему манекеном у дверей.

Взяв из рук гвардейца пистолет – все тот же «люгер», Ибрагим-Шах протянул его Бежецкому.

– На. Пристрели их своей рукой.

Рубчатая рукоять была на расстоянии протянутой руки. Только положить на нее ладонь и нажать на спуск… И все проблемы решены – Махмуд снова на троне, как единственный наследник. Но можно ли потом отмыться от такого греха: убийства человека, разделившего с тобой кров и хлеб?.. Да что там – спасшего тебя. Каким бы чудовищем он при этом ни был…

– Я солдат, ваше величество, – твердо взглянул в глаза Ибрагим-Шаху Александр, – а не палач.

– Ну, как знаешь… – Эмир пожал плечами, сам взял пистолет, долго выцеливал – ствол ходил в нетвердой руке по странным траекториям – и опустил руку. – Совсем плохо стал видеть, – пожаловался он. – Наверное, надо заказывать очки. Давай ты, – сунул он оружие обратно гвардейцу, едва не прострелив тому живот.

Худощавый офицер хищно улыбнулся, вскинул «люгер» и три раза нажал на спуск, как в тире. Стоны смолкли мгновенно.

– Видал? – торжествующе обернулся эмир к Саше. – Вот у меня какие орлы! Уверен, что всех троих – точно в лоб! Пойдем взглянем?

– Увольте, ваше величество…

– Ну, ты какой-то вялый сегодня, мой друг. – Ибрагим-Шах не скрывал разочарования. – Стрелять не хочешь, смотреть не хочешь… Ладно, пойдем к столу, а то у меня что-то в горле пересохло… Как тебя звать, молодец? – вспомнил он о гвардейце, все еще стоящем с пистолетом в опущенной руке.

– Турэн Хэкматияр! – гаркнул тот, вытягиваясь во фрунт.

– Метко стреляешь, капитан, – изволил улыбнуться эмир. – Жалую тебя полковником!

Вне себя от радости, свежеиспеченный полковник рухнул на колени и попытался поцеловать расшитую золотом домашнюю туфлю повелителя.

– А вот этого не люблю, – нахмурился тот. – Убирайся, полковник!.. Ишь, развели азиатчину!

– Ну что – продолжим? – потер Ибрагим-Шах ладони, вновь оказавшись за столом. – Эй, кто там! Коньяку!..