Зеленый берег

«Вот, глупый, чему радуется всегда!» — думала Гаухар.

Но ей и самой было весело. К тому же перемячи удались на славу. Какой женщине не хочется по-настоящему угостить мужа!

Тем временем Джагфар умывался в ванной комнате. Гаухар не очень-то нравилось, что муж, умываясь, всегда фыркает, как настоящая лошадь, но сейчас фырканье это как бы говорило о мужской силе, здоровье. Все же какое это-счастье — любимый муж!.. Почему-то ей вспомнилась та несчастная женщина — мать Шауката. Природа обошла ее, не наделила ни внешней, ни духовной красотой. У нее нет ни мужа, ни родственников. Появился ребенок, но не как плод радостной человеческой любви, а как печальный и досадный результат случайной связи. Он не принес матери счастья, не утешил, только прибавил забот и озлобленности. Гаухар показалось на миг, что она способна понять ожесточенность этой женщины против несчастного Шауката. Впрочем, к чему эти мысли, когда сама она лишена материнства… И, чтоб отвлечься, она громко, позвала;

— Ты готов, Джагфар? Садись за стол.

— Это проще всего. Сейчас сядем. — Причесывая мокрые волосы, Джагфар вышел из ванной. — Ужасно голоден. Кажется, одним махом, не жуя, проглочу все твои перемячи.

— А я и одного не дам тебе, если не захочешь жевать, — рассмеялась Гаухар. — Хочешь, прочту тебе лекцию о правилах…

— Спасибо! Я — без правил. — Джагфар подхватил на вилку перемяч, отправил в рот.

— Значит, остался без языка. Не будешь болтать за едой.

— В Алма-Ате меня угощали бешбармаком, в Ташкенте пловом, но, кажется, всем этим яствам далеко до наших перемячей, — говорил Джагфар, утолив первый голод.

— Каждый хвалит свою любимую еду. Ешь, Джагфар, только береги язык, тебе ведь завтра надо читать лекцию.

Дни заметно удлинились. Не только в четыре, в пять, но и в шесть часов еще светло. Когда много света, меньше устаешь на работе и настроение бодрее. После уроков Гаухар, как всегда, не очень торопится домой: по дороге заходит то к одному ученику на дом, то к другому, беседует с родителями. Ведь у нее тридцать пять учеников, даже с тем, кто хорошо учится, нет-нет да и случится какой-нибудь казус. О Дамире она теперь меньше беспокоится, в учебе он уже наступает товарищам на пятен. Заметно подтянулся и Шаукат. Он стал активнее относиться не только к учебе, но и ко всему, что происходит вокруг. Конечно, и на нем сказывается живительное приближение весны, во главное — он почувствовал внимание людей, наверно, и мать стала лучше относиться к нему. Одно время Гаухар уже отчаялась было в Шаукате, думала, что он искалечен нравственно на всю жизнь. Но, оказывается, оставалась надежда на исправление мальчика.

Но вот произошел случай, который столько же обрадовал, сколько и встревожил Гаухар.

Последний урок только что окончился. Гаухар, как обычно, задержалась на несколько минут в классе — складывала книги в портфель, убирала в шкаф учебные пособия. Она заметила: Шаукат стоит у окна, подзывает к себе товарищей;

— Дамир, Хасан, смотрите-ка, синичка прилетела» на карнизе сидит. Тихо! Не вспугните ее!

Но Дамир или пропустил мимо ушей предупреждение, или не посчитался с ним — шумно подбежал к окну. Синица вспорхнула, мгновенно скрылась из виду. Дамир посмотрел на Шауката, громко рассмеялся.

— Ребята, глядите-ка, Шаукат готов заплакать! Эка беда — улетела, на то у нее и крылья. Ты вот и полетел бы, да крыльев нет.

— Она не улетела бы, ты напугал ее, — через силу ответил Шаукат. — Она ведь голодная. Я хотел покрошить ей хлеба.

— Откуда ты знаешь, что голодная? — не переставал смеяться Дамир. — Она что, сказала тебе?

— После зимы птицы всегда голодные.

— Ври больше! Птицы долго могут обходиться без корма. Иначе все они погибли бы за зиму. — Дамир дернул ближайшего мальчика за ухо и хотел бежать к выходу.

Гаухар остановила его:

— Ты почему вспугнул синицу? Ведь Шаукат просил тебя не шуметь. А ты ответил насмешками. Шаукат правильно говорит, птица голодна, потому она и прилетела к нашему окну. Ты должен бережней относиться к птицам, они приносят много пользы человеку и к тому же украшают природу. Разве я неправильно говорю?

Дамир смущенно молчал.

— Ну, отвечай, Дамир, — настаивала учительница. Мальчик поднял голову:

— Вы-то правильно говорите, а Шаукатка ничего не смыслит, он ведь с придурью.

Дамир, должно быть, запросто, по-ребячьи, выпалил словечко. Но Гаухар так и вспыхнула. «До чего же я еще плохо знаю ребят! Четвертый год занимаюсь с ними и не замечаю, как они грубы бывают!» Она заставила себя воздержаться от резкостей. Усадила Дамира да переднюю парту, велела Шаукату сесть рядом с ним. Сама разговаривала стоя — так получалось внушительней.

— Дамир, — начала она, — ты обидел товарища. Сильно обидел. Я не ожидала от тебя такой выходки, Сейчас же попроси у Шауката извинения. Он умный, сердечный мальчик. Никто из вас и не подумал накормить птицу, а Шаукат хотел дать ей крошек. Почему же ты думаешь, что он глупее других? Кто дал тебе право так судить о товарище? Вот что — завтра же сделайте кормушки, насыпьте в них зерен или хлебных крошек, выставьте кормушки за окно, на карниз, Договорились?

— Но синичка больше не прилетит, она испугалась, — сказал Шаукат.

—; Прилетит. Птицы не злопамятны, и вы убедитесь в этом.

— Хорошо, — ответил деловитый Дамир, — мы сделаем кормушки.

— А ты, Шаукат, почему не поднимаешь глаз? Все еще сердишься на товарища? Долго держать обиду нехорошая привычка. С этой привычкой тяжело будет жить. А ты, Дамир, так и не попросил извинения у Шауката?

Дамир, весь пунцовый, молчал, он дышал тяжело и отрывисто.

— Ну, мы ждем, Дамир, скажи: «Извини, Шаукат, я больше не буду оскорблять тебя». Скажешь — и тебе сразу легче станет.

Очень трудно признать себя виноватым и произнести первые слова извинения. Однако учительница и ребята вместе с ней ждут. Как ни крутился, ни вертелся Дамир, но пришлось ему повторить слова учительницы: «Извини, Шаукатка, я больше не буду оскорблять тебя». Голос у него был сиплый, чужой. Выговорив эти страшно тяжелые слова, Дамир шумно перевел дух.

Но учительница не унималась:

— Ты сказал: «Извини, Шаукатка». Это неправильно. Нельзя коверкать имена. Имя дается человеку на всю жизнь. Подумай-ка… Значит, не Шаукатка, а Шаукат.

— Шаукат, — уже с присвистом просипел Дамир.

— Ну вот, молодец. Ты настоящий мужчина, он признал свою ошибку. А теперь отправляйтесь вместе домой. Забудьте эту неприятность, будьте снова друзьями. Завтра приходите с кормушками. Сумеете сделать?

— Сумеем! — хором ответили ребята. — Надо взять дощечку вот такой величины, просверлить в углах дырочки, продернуть в них веревочки, вот и все!

Они объяснили все это, перебивая и поправляя друг друга. Учительница терпеливо выслушала всех, кивнула:

— Правильно, А что надо сделать, чтобы крошки не просыпались с дощечки?

— По сторонам прибить тоненькие планки.

— Верно, Шаукат! Молодцы! А теперь — по домам. — Гаухар задержалась в классе еще на несколько минуте Стояла у окна и смотрела. Ребята, пожалуй, не помирятся так скоро, как хотелось бы ей. Действительно, при выходе Дамир задиристо толкнул Шауката. Тот не остался в долгу. К удовольствию Гаухар, на том и кончилась «дуэль». Прежде Шаукат, забитый, неуверенный в своих силенках, только слезами умел отвечать на обиду. А тут, видишь, расхрабрился, дал сдачи. И правильно, — может быть, впервые сумел постоять за себя.