Земля Тре

– Где Гарюта?
– было первым его вопросом, хотя ответ на него он уже знал.

– Там...
– сказал Алай, стуча зубами, и болото ответило хриплым вздохом.

– Страшно...
– проговорил Пяйвий. Глеб стянул с плеч промокшую одежду.

– Что вас сюда занесло?

– Сигнал. Кто-то засвистел, и мы...

– Сигнал? А разве... Разве это были не вы?

– Нет.
– Алай пощупал пустой карман: - У меня и свистка нет. Вчера был...

– Постой.
– Глеб уставился на него непонимающим взглядом.
– Если не ты и не Гарюта, то кто тогда?

– Илья. Или Савва.

– Или Коста, - добавил Пяйвий.

– Коста ждет у реки, - возразил Глеб.
– Река на востоке, а свист мы слышали с юга.

– Мы тоже.

Глеб замер с кафтаном в руках. Так и не выжав, принялся снова напяливать его на плечи.

– К черту! Возвращаемся на ушкуй. Будь я проклят, если сейчас все не раскроется.

Но вернуться было не так-то просто. Они проплутали до сумерек, пока Пяйвий не наткнулся на оставленную на дереве зарубку. Когда вышли на берег, темнота уже опустилась на землю. Глеб взбежал на холм и вскрикнул, увидев сразу шесть костров, горевших вдоль реки!

– Кто здесь? Чудь?
– прошептал он, и тут же сердце радостно забилось. Коста!

Коста сидел возле одного из костров - не узнать его было невозможно. Услышав крик, он поднялся во весь рост.

– Что стряслось?
– спросил Глеб.
– Почему костры... почему так много?

– Я думал, вы заблудились, - ответил Коста, и едва ли не впервые Глеб уловил в его голосе тревогу.
– Зажег побольше, пусть светят.

– А Илья? Савва?

– Я думал, они с вами.

Глеб рассказал все, как было. Коста помрачнел.

– Гарюта... Еще один...

– Один ли?

В этот миг с вершины холма кубарем скатился Илья с туго набитой охотничьей сумкой и опустошенным колчаном.

– Уф-ф! Все на месте?

– Не все. Где Савва?

– Разве он не вернулся?

– Мы ждали вас обоих. Илья смутился.

– Мы были вдвоем, ходили как привязанные. Вдруг кто-то подал сигнал... Побежали, вляпались в болото. Раздумывать было некогда, решили обойти его с двух сторон, потом встретиться.

– И что?

– Разминулись...

– Час от часу не легче, - пробормотал Глеб, - Все слышали сигнал, но никто его не подавал!

– Как... не подавал?
– Илья уронил снятую с плеча сумку.

– А свисток у тебя есть?
– спросил Коста вкрадчиво.

– Есть.
– Илья зашарил в кармане.
– Даже... Даже два.

Он разжал ладонь и удивился, похоже, больше всех.

– Один мой!
– воскликнул Алай.
– Красный был только у меня.

– Чудеса...

– Где Савва?
– спросил Глеб, и рука сама собой потянулась к мечу.

– Не знаю.

– Одно из двух, - сказал Коста, - либо его нет в живых, либо все эти проделки...

И тут из темноты бесшумно, как тень, выступил Савва. Буравя Косту взглядом, сжал кулаки.

– Договаривай! Чего замолк?

Коста отвернулся к костру. Стараясь казаться равнодушным, пробубнил:

– Теперь незачем.

– Договаривай! Ты хотел сказать, что эти проделки на моей совести?

– Уймитесь!
– строго сказал Глеб.
– Нам осталось только перегрызть друг другу глотки.

– Когда-нибудь этим и кончится.

– Кончится, если озвереем.
– Оглядел всех пятерых, спросил хмуро: - У кого какие соображения?

Илья вяло отмахнулся - какие соображения... Коста, согнувшись над костром и ни на кого не глядя, проговорил:

– Соображение одно: кто-то из нас врет и не краснеет. Узнать бы кто...

Утром в полном молчании погрузились на ушкуй и продолжили путь на север. Когда берега Онеги раздвинулись, как разведенные в стороны руки, и исчезли в тумане, Илья приглушенно сказал:

– Студеное море. Добро пожаловать...

Первые версты по морю дались легко. Дул слабый юго-восточный ветер, наполнявший парус и подгонявший ушкуй в нужном направлении. Путешественники стояли на палубе - никто из них, за исключением Пяйвия, никогда не заходил так далеко на Север и ни разу не видел Студеного моря.

– Белая...
– выдохнул Глеб, с замиранием глядя на бескрайнюю ширь.

– Что говоришь?
– спросил Коста.

– Вода белая. Как снег.

– На небо посмотри. Еще белее.

И правда - привыкший к сочной синеве южного небосвода Глеб не мог обнаружить здесь даже малейшего голубого оттенка: небо над морем как будто выцвело. Оттого-то и вода, отражавшая его, казалась обесцвеченной. Белизна, сплошная белизна...

Слева по борту выныривали из дымки и снова терялись маленькие каменистые островки. Волны не катились, а вздувались пологими буграми и тут же опадали.

– Тихо как...
– прошептал Алай.

– Не верю в тишину, - отозвался Глеб.
– Теперь уже не верю.

Словно в подтверждение этих слов, пронзительно закричала чайка. Ушкуй подбросило на волне.

– Не шторм ли начинается?
– Коста зоркими глазами всмотрелся в горизонт.
– Совсем некстати.

Но горизонт был чист - ни облачка. Да и море вокруг по-прежнему выглядело спокойным - ничто не нарушало ритмичности глубоких вдохов и выдохов.

– Почудилось, - сказал Глеб и едва устоял на ногах, потому что тряхнуло так, что с Ильи за борт свалилась шапка.

– Ото!

Палуба заходила ходуном. Ушкуй, скрипя всеми своими частями, приподнялся над водой, будто под ним внезапно вырос земляной горб, и рухнул вниз, взметнув в небо гигантский сноп соленых брызг.

– Держись!

Глеба припечатало к палубе. В голове вспыхнули и завертелись радужные круги. На какое-то мгновение он оглох, но вскоре сквозь наполнивший уши монотонный шум прорвался крик Косты:

– Савва!

Савва бултыхался в море, тщетно стараясь зацепиться за борт. Коста кинулся за веревкой. Илья с Алаем сидели на палубе, сдавив руками виски. Пяйвий, стоявший возле мачты и потому удержавшийся на ногах, не дожидаясь команды, потянул за канат, привязанный к парусу.

Корабль остановился. Савва, сделав два-три сильных гребка, подплыл ближе и поймал брошенный Костой конец веревки. В этот момент ушкуй снова подпрыгнул, а из-под кормы, вдоль еще не разгладившейся струи, протянулась узкая пенистая полоса.