Земля Тре
Шрифт:
– Надо закопать этого...
– Сперва похороним Савву.
Весь день они вдвоем долбили заиндевелую землю. Ближе к вечеру сходили к реке, наполнили водой два больших бочонка. Об охоте уже не думали - каждую минуту на берегу могли появиться каяне, и надеяться на удачу в новом бою не приходилось.
Пяйвий сидел с Ильей - клал ему на лоб мокрые тряпки, подавал питье.
– Как он?
– шепотом спросил Глеб, когда они с Костой, закончив дела, вернулись на ушкуй.
– Теперь лучше. Много крови вытечь... Лицо Ильи казалось прозрачным, но он пытался улыбнуться -
– Лежи, - сказал Глеб.
– Авось обойдется.
– Мы плывем?
– слабым голосом спросил Илья.
– Пока нет. Сейчас снимемся. Коста тронул Глеба за руку.- Может, завтра? Ему бы поспать спокойно... Глянь, как погода разгулялась.
Ветер крепчал с каждой минутой. Волны накатывались на берег, скребли по нему широкими лапами и нехотя отползали обратно. На потемневшем небе не видно было ни луны, ни звезд.
– Думаешь, это надолго?
– Утром поглядим.
– Нойд...
– чуть слышно проговорил Пяйвий.
– Когда убивать нойда, поднимается буря.
– У меня этот нойд уже в печенках сидит, - проворчал Коста.
– Хрен с ним, ложитесь спать.
– А вдруг каяне?
– Я посижу, все равно не спится.
– Я с тобой, - сказал Глеб.
– Мало ли...
– Дело хозяйское.
Сушу окутала непроглядная темень. Море светилось изнутри неровным дрожащим светом - где-то в глубине таинственно мерцали крошечные голубые огоньки. Глеб засмотрелся на них и почувствовал, как в голову проникает липкий хмель, схожий с тем, который испытывает человек, когда долго глядит на живое пламя. Огоньки шевелились, сновали под толщей прозрачной воды, занятые никому не ведомым делом, и море вдруг напомнило Глебу муравейник. При этой мысли он усмехнулся...
– Глеб!
...и вздрогнул, услышав тревожный голос Пяйвия.
– Что такое?
– пробасил Коста.
– Я хотеть... один вопрос...
– Пяйвий стоял рядом, обдавая Глеба жарким дыханием.
– Какой?
– Как вы похоронить Аксана?
– Странный вопрос.
– Глеб посмотрел на Косту, хотя в темноте не видел его лица.
– Закопали, и все.
– А лицо? Лицо... вверх?
– Вверх...
Из уст Пяйвия вырвался стон.
– Я забыть... Я должен был сказать.
– О чем?
– Глеб взял его за руку, она дрожала.
– Что с тобой?
– Я забыть!
– Пяйвий задыхался от волнения.
– Нойдов хоронить лицом вниз - чтобы они не нашли дорогу из земли. Только так.
Глеб ощутил, как озноб холодными ручьями побежал по телу.
– И что теперь будет?
– Он вернется. Обязательно вернется, чтобы отомстить тому, кто его убить.
Коста кашлянул и поднял ворот, прикрываясь от ветра. Чувствовалось, что от услышанного ему стало не по себе.
– Это не шутка?
– Нет...
– Значит, судьба, - упавшим голосом проговорил Глеб.
– Подожди!
– Коста схватил его за плечо.
– Может, еще не поздно? Мы на берегу. Надо немедленно идти в лес.
– В лес? Ночью?
– Кого ты боишься больше - каян или живых мертвецов?
– Я никого не боюсь. Просто с каянами мы уже встречались, а с
мертвецами...– Нечего раздумывать. Где заступ?
– Тише!
– закричал Пяйвий и дернул Косту за полу.
– Тише! Слышите?
Все трое замерли, и в наступившем молчании до слуха донеслись звуки: шаги... много шагов. В лесу замелькали огни - они приближались, увеличивались в размерах, их становилось все больше и больше.
Первым опомнился Коста:
– Каяне!
Он сбросил кафтан и прыгнул за борт. Сильный порыв ветра мгновенно выдул из головы мысли об Аксане. Глеб бросился следом за Костой, и вдвоем они принялись сталкивать ушкуй с отмели.
– Не идет! Засел крепко...
Сверху, прямо на их головы, свалился Пяйвий. Уперся руками в корму.
– Взяли!
Вода железными обручами сдавливала тело, ноги увязли в песке. Глеб глянул через плечо - каяне с факелами в руках уже выбегали из леса на берег. Их было не меньше сотни.
– Еще раз!
Глеб из последних сил навалился на ушкуй. Шальная волна перекатилась через голову. Захлебнулся, в горле зажгло. Стал яростно отплевываться и сквозь звон в ушах услышал радостный возглас Косты:
– Плывем!
Опора под ногами исчезла. Глеб взмахнул руками, вынырнул на поверхность и ухватился за борт. Коста был уже на палубе и, как мокрого щенка, вытаскивал из воды Пяйвия. Глеб взобрался сам, с трудом отдышался. Каяне толпой сгрудились на берегу, размахивали факелами и что-то кричали вслед уплывавшему ушкую. Потом их поглотила ночь.
Сперва ветер гнал путешественников вдоль берега, но утром дунуло с северо-запада, и ушкуй повернул в открытое море. Разыгрался самый настоящий шторм. Между водой и небом соткалась из тумана и серых туч непрозрачная пелена, и море, удивлявшее Глеба своей белизной, померкло, как зеркало, на которое накинули платок.
Днем Илье стало хуже. Рука опухла, а вся правая сторона груди покрылась зловещей синевой. Коста, который сделал ему новую перевязку, отозвал Глеба в сторону и сказал:
– Плохо дело. Похоже, заражение...
Глеб промолчал - отвечать было нечего. Ушкуй прыгал с волны на волну, а вокруг было море и ничего, кроме моря.
– Мы плыть назад, - сказал Пяйвий.
– Вижу, - процедил Глеб, глядя на бугристую линию горизонта, где темное небо смыкалось с темным морем. Ветер дул не переставая, но дышалось тяжело как под крышкой пыльного сундука.
– Если так пойдет и дальше, окажемся снова в Онежской губе, - мрачно предсказал Коста.
– Не каркай.
– Я не каркаю, я предполагаю. Можем, конечно, пройти восточное попадем на Зимний берег.
– Что за берег?
– Не знаю, не бывал. Говорят, там золото есть - пески богатые.
– А еще?
– Еще чудь.
– К лешему твое золото и берег вместе с ним! Не туда собирались.
Коста пожал плечами: собирались-то известно куда, да вот где теперь окажемся...
– Глеб...
– позвал Илья.
– Подойди-ка.
Глеб подошел, опустился на колени. Верить не хотелось, но на осунувшемся лице Ильи лежала печать близкой кончины. Он шевельнул рукой, прошептал запекшимися губами: