Зеркало королевы Мирабель

— Господин умник знает, — кивнул Адмар. — Ваша светлость, вы позволите позаимствовать несколько дублетов, оставшихся после стражников лорда Микаэля?

Леди Брианна улыбнулась.

— Берите все, что вам потребуется.

— И это план? — фыркнул Бенжамин. — Мы переоденемся в черные мундиры? Что ж, горстка оборванцев в черном, конечно, вызовет меньше подозрений.

Ядовито ухмыльнувшись, лорд-наемник отошел к столу.

— Может быть, мы пообедаем? — дипломатично предложила графиня и показала благой пример, усевшись во главе стола.

Бенжамин неохотно занял место возле нее. Джинджер постаралась сесть достаточно близко к леди Брианне и достаточно далеко от лорда-наемника, что было непросто. Адмар выдвинул первый попавшийся стул.

— Отчасти лорд Бенжамин прав, — сказала леди Кэр, не давая паузе затянуться. — Даже в мундирах вы будете выглядеть подозрительно. Без командира, без опознавательных знаков отряда.

— У нас будет командир с опознавательными знаками, — спокойно и тихо ответил Адмар, не отвлекаясь особо от тушеного мяса.

— Надо же? — ядовито воскликнул Бенжамин. — И кто же?

Адмар поднял голову и взглянул на молодого лорда. Джинджер, перехватившей этот взгляд, стало не по себе. От серых глаз повеяло каким-то холодом и неприятным, с оттенком безумия, весельем.

— Я, милорд. И прежде, чем мы покинем гостеприимный дом ее светлости, позвольте в присутствии незаинтересованных свидетелей кое-что вам объяснить, милорд Бенжамин. Как только мы ступим с подъемного моста на твердую землю, вы будете во всем беспрекословно меня слушаться. В противном случае я не стану ничего делать, и ваша сестра умрет.

— Ах, ты… — Бенжамин привстал, однако леди Кэр спокойно накрыла его руку своей и улыбнулась. Она, оказывается, тоже умела смотреть с этаким оттенком холодного расчетливого безумия.

— Мы на моих землях, молодой человек, — скучным тоном продолжил Адмар. — Я знаю, пусть и весьма приблизительно, обо всех трудностях, которые нам грозят. И, уж извините, я старше и опытнее вас. Или вы слушаете меня, или…

Адмар махнул рукой и умолк.

— Я убью тебя, — холодно ответил Бенжамин, откидываясь на спинку стула.

— Попытаешься, — кивнул Адмар и вернулся к своему обеду.

Над столом повисла гнетущая тишина, которую не счел нужным развеять даже шут. Он присел возле графини и принялся крошить в тарелку хлеб.

— Хорошо, — процедил сквозь зубы лорд Бенжамин. — Пока мы в Озерном краю, я буду слушать, что ты говоришь.

Адмар сладко улыбнулся.

— Чудесно. Тогда выходим завтра… сударыня Элиза, завтра ведь потеплеет?

Джинджер нахмурилась.

— М-м-м… полагаю, да.

— Выходим завтра утром, неспешно, и движемся к Королевскому плевку. Нам нужно кое с кем побеседовать. Сегодня же с позволения ее светлости, — Адмар слегка наклонил голову, — нам придется разорить кладовые и арсенал.

— И конюшню, — улыбнулась ему в ответ графиня. — Где это видано, чтобы стражники Мирабель разъезжали на кобылах крапчатой масти.

Обстановка за столом несколько разрядилась, и Джинджер выдохнула, с изумлением отметив, что на какое-то время, ожидая неприятностей, задержала дыхание. Может быть, все же стоит остаться в замке? Увы, все приметы молчали, и ведьма решительно не знала, как следует поступить.

* * *

Фламэ застегнул фигурные крючки и рискнул посмотреть на себя в зеркало. Графиня Кэр обладала подлинным сокровищем: огромным, в рост, зеркалом, которое сейчас отражало черную стройную фигуру. Фламэ вздохнул и взъерошил свои волосы. Нельзя, конечно, сказать, что за десять лет он не изменился. Он похудел, постарел, возможно, даже поседел. И все же плотный черный кипар возвращал его в прошлое, которое хотелось малодушно забыть.

— Сапоги, — Уилл вынырнул из-за закрывающей дверь шторы и замер. — Все в порядке?

Самоназванный друг был, возможно, еще хуже всех имеющихся проблем, хуже ноющей боли, от которой сводило судорогой руку, так, что Фламэ уцепился за него. И взял ядовито-шутливый тон.

— Это, по-твоему, сапоги, которые может носить начальник поискового отряда королевы?

— Они недостаточно черные? — шут поднес обсуждаемые предметы к глазам и изучил, почти сведя брови на переносице.

— Именно.

Мастер Уилл бросил сапоги на кресло.

— Довольствуйся тем, что есть — вот мой девиз.

Натянув обувь, сшитую из отменной мягкой кожи, Фламэ затянул шнуровку и качнулся с пятки на носок. Что ж, теперь только не хватало саржевого плаща на шерстяной подкладке, отороченного собольим мехом. Стражники Мирабель всегда по праву гордились своими плащами. И оставалось кое-что еще. Фламэ потеребил ухо, потом развернулся на каблуках, подбитых металлом, и вытряхнул на стол содержимое своей сумки. Страницы с баснями Мартиннеса Ольхи, немного денег, пустые флаконы, уже и не вспомнить от чего, какие-то ненужные мелкие безделушки. На самом дне лежала она, завернутая в лоскут шелка. Заинтригованный шут заглянул Фламэ через плечо.

— Серьга?

Фламэ кивнул.

— Та самая?

Музыкант обернулся, с тем, чтобы выразительно посмотреть на разговорчивого и любопытного шута. Мастер Уилл дернул уголком рта.

— Та самая, — кивнул Фламэ и откинул шелк.

Серьга была из белого золота, каплевидной формы, и снизу в нее был словно вплавлен кусочек кровавика, блестящий, если на него падал свет, ярче рубина. Поэтические и весьма мрачные легенды ходили о том, как удалось сделать такое чудо. Еще мрачнее были легенды о судьбе драгоценности. И Фламэ не нравилось быть частью этой легенды. Отвернувшись к зеркалу, музыкант взялся за ухо. Боль была жуткой. Кажется, даже выдирать ту же самую серьгу из уха было проще. По шее потекла кровь.

— Платок! — просипел Фламэ.

Мастер Уилл отвел в сторону его руку и аккуратно приложил к уху мягкий лоскут ткани. Прямо у лица музыканта качнулся подвешенный к запястью на шнурке медальончик с гравированной шишечкой чертополоха.

— По опыту знаю, что нам свойственно переоценивать собственные силы. Особенно, если нам уже исполнилось сорок. Как не крути, а в иных краях это уже старость.

Фламэ раздраженно фыркнул и отнял у него платок.

— Пойду, распоряжусь насчет лошадей, — шут изящно поклонился. — Оставляю тебя страдать и мучиться угрызениями совести. Пока ее не было, ты мне больше нравился.

Фламэ подавил желание запустить что-нибудь в спину шута и обессилено рухнул в кресло. Что ж, он первый мог согласиться, что еще вчера чувствовал себя куда лучше. С другой стороны, прежний наряд не означает прежних ошибок. Фламэ осторожно коснулся серьги, непривычно оттягивающей ухо. Было все еще больно, но это можно было стерпеть. Это как ноющая ладонь, которая все не желала заживать. Музыкант посмотрел на свежий бинт. Что ж, вполне достойное наказание для него: лишиться возможности играть на гитаре.