Зеркало королевы Мирабель
Шрифт:
Сзади раздалось деликатное покашливание. Фламэ, застигнутый врасплох из-за мрачных мыслей и не услышавший шагов, поспешно обернулся. Ведьма окинула его быстрым взглядом и отвела глаза.
— Дайте руку.
— Все в порядке, — пробормотал Фламэ.
— Просто дайте руку.
Ведьма стиснула его запястье холодными пальцами и, прикрыв глаза, зашевелила губами. Словно сестра в лечебнице, подсчитывающая пульс. Лицо ее озадаченно вытянулось.
— Ваша судьба…
— Что не так с моей судьбой? — безразлично поинтересовался Фламэ. — Виселица? Или добрый юнец Бенжамин даст мне меч, чтобы я мог умереть как — ха — воин?
Ведьма —
— Когда я первый раз коснулась вас там, на дороге, то увидела нечто ужасное. Нечто, затягивающее вас в водоворот чужих проблем. Теперь я вижу будущее. Если, конечно, вы будете осторожны.
— Я постараюсь, — пообещал Фламэ отодвигаясь.
— Я принесла перчатки. Часа два ушло на то, чтобы вспомнить, как это делается, — Джинджер с усмешкой качнула головой. — Я никудышная ведьма. В этих перчатках никто не увидит ваших бинтов. И в них должно быть тепло.
Фламэ коснулся мягкой черной шерсти, потянул на себя. Ведьма, так и не выпустив перчаток из рук, нагнулась еще ниже. Глаза у нее были орехово-карие, с золотистыми искрами, а взгляд прямой, одновременно напуганный, обещающий чего-то и чего-то ждущий. Резко выпрямившись, она отступила на шаг.
— Все ждут в Зале. Поклажа уже погружена на вьючных лошадей. Как и кры… леди Беатрис. Ждем только вас.
Резко развернувшись, она вышла. Фламэ дождался, пока потревоженная штора на двери прекратит колыхаться, и покинул комнату. В Зале было шумно, главным образом из-за грохота, издаваемого лордом Бенжамином. Молодой человек перебирал груду мечей, выбирая что-то себе по руке. Его секретарь проверял пружины трех небольших арбалетов. Словно на войну собрались. При звуке шагов — подковы на каблуках звенели — все обернулись к двери. Фламэ вздохнул. Что ж, этого и следовало ожидать. В воздухе повисло нечто, напоминающее грозовую тучу. Вот-вот должны были появиться молнии. Фламэ перешагнул порог и изящно поклонился, качнулась серьга в ухе, причиняя боль.
— Ваша светлость, благодарю за гостеприимство. И за эту одежду.
— Ничего-ничего… — пробормотала графиня и добавила, не вполне отчетливо, нечто вроде «надо было сделать это с самого начала». — Уилл проводит вас до переправы через Сегиль, а там до Королевского плевка рукой подать. Все готово.
— Как мы можем отблагодарить вас? — Бенжамин также поклонился, хотя ему, как отметил Фламэ, не хватало грациозности, которую приобретаешь, живя при дворе.
— В этом нет нужды, — улыбнулась леди Кэр. — Мы все делаем общее дело.
Собственные патетические слова явно позабавили графиню, по губам ее скользнула озорная улыбка.
— Впрочем, может быть, мессир Адмар споет? Я наслышана о его таланте.
— Я не пою без музыкального сопровождения, ваша светлость, — качнул головой Фламэ. — Я ужасно фальшивлю. А раненая рука не позволяет, к сожалению, взять гитару.
— Я подыграю тебе, — шут нахально похлопал его по плечу. И снова этот медальон.
— Что ж, тогда сыграем что-нибудь в мажорной тональности, — кивнул Фламэ, выдвинул стул и сел.
Шут вытащил откуда-то из-под стола весьма странный инструмент, напоминающий маленький, лишенный корпуса клавир, и коснулся сперва клавиш, а затем и струн. Звук вышел печальный. Сняв с запястья медальон, шут использовал его, чтобы дергать за струны, что привносило в голос инструмента металлические нотки словно кто-то ударяет в цимбалы. Фламэ вздохнул. Петь под чужой аккомпанемент у него выходило еще хуже,
чем без музыки.Ремесло не сложнее смеха,
Ремесло не страшнее смерти
Жизнь за дверью, всегда в дороге
Привлекает немногих
Жизнь по ту сторону порога,
Где дорога
Бубенцы на моем кафтане
Ранят много сильнее стали
И в зияющих ранах селятся
Гной насмешек — яд паяцев
Я ж уже стою на пороге
И одной ногой на дороге
Губы дам, поцелуи сладки,
Хоть и дарят их нам украдкой
Страсть для рыцарей, для нас смех
Поцелуи — уже успех
Впрочем, все нас уж ждет удел:
Уходить от остывших тел
Ремесло не страшнее смеха,
Ремесло не сложнее смерти
Жизнь в дороге, как жизнь в конверте
Яд паяцев — их жажда странствий
На удары ответим песней,
На насмешки ответим танцем
И уходим. Нам светит месяц,
Тонкий серпик, луна паяцев
— Песня слабовата, — сказала графиня, когда он умолк. — Разве что, конец.
— Увы, ваша светлость, — покачал головой Фламэ, — именно конец придуман не мной. Нам нужно выходить.
Шут положил свой инструмент на стол, подошел на секунду к графине, чтобы шепнуть той что-то на ухо, и размашистой походкой вышел в коридор. Все последовали за ним.
Джинджер в дверях задержала графиня, поймав за локоть.
— Ты уверена, дорогая Элиза?
Джинджер оглянулась через плечо на жарко растопленный камин, на кресла, на неприбранный после завтрака стол. Потом посмотрела вперед в спины своих уходящих спутников. Адмар держался неестественно прямо, словно внутри был прут, причиняющий ему боль. На щеке и шее запеклась кровь.
— Я должна ехать с ними, леди Брианна. Я могу им пригодиться.
Графиня понимающе улыбнулась, взяла с кресла алый, подбитый мехом плащ и накинула на плечи ведьмы.
— Тогда тебе стоит поторопиться. Мужчины всегда ужасно спешат, когда речь заходит о подвигах и тому подобной чепухе.
«Не похоже, чтобы Адмар куда-либо торопился, — подумала Джинджер, запахивая плащ. — Так что и тут все относительно». И все же она прибавила шагу. Лошади уже были оседланы, особняком стояла белая кобыла, нервно переступающая с ноги на ногу.
— Возьмешь Снежну, она смирная, — графиня Кэр коснулась шелковистой гривы лошади. — И умная, в отличие от тех злющих тварей. Я в свое время выкупила ее у бродячих артистов. Ученая красавица, умеет ходить на задних ногах и считать до пяти.