Зеркало между нами

Я аккуратно перевернула его на спину, опасаясь за сломанные кости, но, похоже, и здесь обошлось без травм. А вот коже на лице и груди повезло меньше. Я невольно прижала руки ко рту: содранные лоскуты уже не кровоточили, но сильно отекли и выглядели жутко. Ему срочно требовалась помощь, но поднять незнакомца без Юджина я не могла.

– Кто же вы такой… – прошептала я в исступлении.

Здесь вокруг множество побережий, а это — одно из самых крошечных и неприветливых.

На вид незнакомцу можно было дать лет сорок с хвостиком. Он темноволосый и загорелый, как все южане. В джинсах, свитере и куртке. В ботинках.

Я осторожно приподняла его голову, и мужчина сразу застонал, словно пробуждаясь от кошмара. Наверное, стоило разбудить Юджина. Но человек очнулся раньше.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, и, честное слово, никогда еще не доводилось мне видеть настолько недоумевающий, потерянный, обреченный взгляд.

Потом он начал плакать.

Я представила, как должно быть это больно — соленые слезы на открытых ранах, но потом осознала, что он провел на морском берегу как минимум несколько часов.

Может, даже больше. Нас с Юджином не было весь день, а ночью мы не могли обнаружить его присутствие из-за темноты.

– Ольга? – наконец спросил он.

– Нет, я Кира. Вы помните, что с вами случилось?

– Ничего не вышло, да?

– О чем вы? Что не вышло?

Прошло, наверное, минуты две молчания. Я не знаю, что за ступор на нас обоих напал.

– Где мы?

– Двести двадцать километров от Фанагореи.

Незнакомец отрешенно закрыл глаза и лежал неподвижно у меня на коленях еще несколько минут. Пока мне самой не сделалось слишком холодно.

– У нас есть лекарства, – говорю. – Надо раны промыть, вас море сильно потрепало.

– Какое сегодня число?

– Двадцать седьмое августа… вроде.

– Почти месяц, – произнес мужчина одними губами и снова принялся плакать, но уже громче и протяжнее, как раненый зверь.

Юджин сам обнаружил мое отсутствие, а может, услышал нас с кухни. Так или иначе, он избавил меня от необходимости тащить нашего гостя в дом.

Но для начала Юджин очень удивился.

Незнакомец сильно ослаб и наглотался соленой воды. Поэтому мы напоили его чаем и оставили в ванной, в парилке.

– Кто это, блин, такой?! – негодовал Юджин. – Почему ты все время находишь каких-то неприятностей на задницу?

– Он сказал, его зовут Иван Вербовой. Слыхал когда-нибудь?

– Нет, не слыхал. Мало ли вокруг бомжей, чо, теперь всех подбирать будем? – и добавил чуть мягче: – Держу пари, какой-нибудь заводной кутила прибухнул на катере с пацанами да и брыкнулся на радостях за борт.

– Сомневаюсь, Паш. Он очень расстроился, увидев меня. Сказал: «Ничего не вышло».

– Может, они забились с кентом море переплыть в грозу.

– Ага, или рванули на зов русалки, – хмыкнула я. – Ладно, сейчас оклемается и расспросим.

Ивану Вербовому действительно повезло. Он и впрямь оказался за бортом этой ночью. Сражаясь со стихией, отделаться ссадинами, пусть и такими многочисленными, было большой удачей.

У него не нашлось ни переломов, ни вывихов. Пара ушибов, мелкие синяки да шок — вот и все последствия.

Сегодня очередь Юджина стряпать завтрак. Пока он возился на кухне, мы с гостем и чаем расположились на диване. Для полноты картины не хватало только камина, ибо немного виски в чай я Вербовому плеснула.

– Как себя чувствуете?

Он не ответил. И не потому что сказать было нечего. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Это прибитое молчание, кричащее громче тысячи голосов.

– Ну хорошо, я начну сама. Наверное, вам интересно, где вы оказались. Этот маяк долгое время пустовал, но теперь мы с Юджиным здесь живем. Паша Юджин — мой друг. А я — Кира. Очень приятно.

– Я знаю, кто ты, – резко оборвал незнакомец и так же резко умолк.

– Простите?

– Кира, что он сказал? – нахмурился Юджин, отвлекаясь на секунду от готовки.

– Откуда вы меня знаете? – на этот раз смотрю на него без сочувствия. – Вы что, за нами следили?

Вместо ответа Иван Вербовой залпом опустошил стакан с раскаленным чаем. И отвернулся.

– Тебя зовут Ольга. Можешь не вешать мне лапшу на уши.

– Не горю желанием вам что-то доказывать, особенно после… – я помедлила. – После этой страшной ночи. Но увы, я не Ольга. Я — Кира Ницке.

– Чеширские Коты никогда не говорят честно, – прохрипел Иван. – Но я слишком устал, чтобы выслушивать очередную ложь. Даже после того, что ты пережила, поверь, я бы и врагу не пожелал… Однако на сочувствие тоже сил нет.

Я похолодела. Кем бы ни был этот тип, он как минимум знает о Чешире. А значит, и о Сети в целом. Что если то письмо тоже подбросил он?

– Что за хрень вы написали на камнях?

– Я? Написал на камнях?

– Да, там странная надпись, – кивнула я, уже не уверенная в собственных словах.

– Давай прогуляемся, – предложил Вербовой. – Покажешь. Судя по всему, завтрак еще не скоро.

– Вы куда? – в Юджине то ли забота проснулась, то ли синдром вахтера. – Вам отдыхать надо! А Кире — не ходить одной с незнакомцами!

– Мы ненадолго, – говорю. – Иван хочет объяснить мне что-то. Правда?

Вербовой промолчал, но его взгляд красноречиво ответил на все вопросы. Мы вышли на уступ, где любили гнездиться чайки. Загадочная надпись подсмылась волнами, но все еще была видна.

– Я не знаю, что это, – сказал Вербовой. – А возможно, не помню. Все слишком перемешалось.

– Но ведь зачем-то вы это написали! Что, никаких догадок?

Вербовой не ответил. Видно было, что расспросы доставляют ему дискомфорт.