Зеркало между нами

Что может быть лучше, чем веселиться и смеяться, не боясь, что тебя за это осудят? Найти общество, которое принимает тебя, — разве не потрясающе? Вот какое счастье на вкус, когда оно прикасается к губам.

Я пытаюсь объяснить Ткачу, почему так важно мне именно сейчас войти в зеркало и запечатлеть это состояние для синесцены. Со мной такого никогда не было прежде, и я знаю, что больше не будет.

Дита Редрум поет для меня, когда я практикую магию с предметами. Океан маленьких вещей, каждая из которых тоже хочет быть частью чего-то большего. Поэтому я раскладываю их по смыслу, чтобы похожие вещи оказались с похожими. Это очень удобно: посуда оказывается с посудой, а мусор — с мусором. Никогда еще всем этим вещам не было так тепло. Сегодняшним вечером я примеряю дар Юджина: снижать энтропию вокруг себя. Но по иронии судьбы я люблю растущую энтропию. Люблю властвовать над хаосом, а не приводить его к порядку.

Зато здесь так тепло, как никогда не бывало, ведь здесь, в царстве потомков Кая и Снежной королевы, как будто стали чуть-чуть теплее две самые холодные льдинки — мои собственные глаза.

Я нахожусь внутри, и я смотрю с улицы на девочку за стеклом. Ей больше не холодно. И не будет по крайней мере ближайшие шесть часов. Вот какое счастье на вкус.

Лиловое.

Сцифоидное.

Доверительное.

Это был день, когда я впервые осознала, как далеко мы зашли. Не на концерте днем ранее, где PANDA представила уже третью по счету синесцену. И не после него, когда фанаты около часа не давали Пандоре выйти, требуя автограф.

Понимание того, как далеко мы зашли, появилось, когда мы паковали в пакеты мерч. Бесконечные футболки с нашим лого ждали своего часа, чтобы отправиться навстречу к тем, кого нам уже удалось согреть.

Эти люди не видели моего лица, но именно моя работа сделала их чуточку счастливее.

Двести тридцать тысяч подписчиков в группе. Полторы тысячи зрителей на каждом концерте. Почти триста проданных футболок в первый день.

Мы неслись так стремительно, что дух захватывало.

Помню, мы с Ткачом уже перед сном сидели на подоконнике и, свесив ноги вниз, допивали вишневый блейзер. Почти год назад. Сентябрь еще не успел принести с собой холод и комаров: мы будто впитывали теплоту из воздуха.

– Нужно десять синесцен. Их можно будет продавать на тунце как самостоятельный продукт. Надо успеть сделать это сейчас, потому что правового статуса у нас пока нет. И документы на товарный знак рассматривают полгода.

– Ничто не пугает меня так, как бюрократия.

– Этим даже голову не забивай. Я вообще думаю, может, как-нибудь исхитриться и сделать патент?

– Исключено, – качаю головой. – Тогда придется раскрыть механизм создания синесцен, а без него они — простой аудиоряд.

– Это не важно. Перед нами сейчас и так все дорожки открыты.

Никогда не видела Ткача таким воодушевленным. Обычно он не снимает маску серьезности, потому что в этом калейдоскопе событий серьезность и ответственность — его единственные ориентиры.

Но тогда… В тот вечер он выглядел по-настоящему счастливым.

– Десять — это очень много, – сказала я тогда. – За год справлюсь, но быстрее — вряд ли. Плюс нам ведь теперь нужны семплы Пандоры, раз мы решили делать акцент на нее.

В отличие от Юджина Ткач иногда демонстрирует чудеса тактичности. Я ведь даже не вкладывала в голос обиду, а он каким-то образом просек.

И обернулся в комнату, где Пандора заливисто хохотала, играя с кем-то в щекотку и разливая при этом пиво на кровать. Ее блестящие темные волосы разметались по пледу и наэлектризовались, как если о воздушный шарик потереть.

– Кира, – сказал Ткач со вздохом. – Это всего лишь коммерческий ход. Мы не можем раскрывать миру тебя как создателя синесцен. Подумай сама! Сразу начнется: а как, а законно ли это, а тестировалось ли это? Ты и сама не представляешь, как те, кто изрядно хлебнул славы, мечтают о тени.

– Мне все равно, Валера, – говорю. – О чем мечтают другие. Я должна быть на ее месте.

– Мы о твоей безопасности заботимся, глупая.

Ткач не юлит. Я его хорошо знаю, он действительно честен со мной. Опустим тот факт, что он недоговаривает — Пандора журнальная красавица, у нее актуальная внешность обторченной, ебанутой на всю голову провинциалки с идеально тощим телом и холодным, равнодушным лицом. Это то, что сейчас нужно зрителю, — глупо не понимать. Логика у Ткача железобетонная, вот только…

– Понимаешь, – ласково говорит Валера. – Если на тебя сейчас это все обрушится, ты и работать-то спокойно не сможешь. Представь личку, забитую вопросами о том, когда концерт, когда новая синесцена, можно ли поменять размер футболки, можно ли встретиться с тобой, чтобы подарить подарок, где обсудить подписание контракта на импорт мерча, а еще все эти эсэмэмщики бесконечные, которые будут названивать тебе с утра до ночи и рекламировать свои услуги.

Тебе будут звонить банки в девять утра и предлагать открыть у них расчетный счет. А потом они же будут перезванивать в двенадцать и спрашивать, не передумала ли ты. Тебе будут звонить по пять раз в день создатели битов, начинающие музыканты и околорэперы, желающие засветиться где-нибудь на бэке в новой сцене. Тебе будут звонить те, кто по каким-то причинам не дозвонился до меня.

А еще обсуждения твоего заспанного лица, мелькнувшего на какой-то фотке, твоей фигуры и одежды. Они будут осуждать тебя за каждый плохо накрашенный глаз, за каждую плохо подобранную вещь. За каждую неуместную, на их взгляд, ноту.

Они поднимут твои детские фотографии. Они найдут твоих одноклассников. Они всё тебе припомнят: и школу, и прыщи, и пацанский цитатник, и тройку по литературе в аттестате.

Хейтеры! Ты знаешь о том, что у Пандоры есть хейтеры? Они уже называют ее тупой безыдейной шкурой при каждом удобном случае, хотя сами даже «В лесу родилась елочка» поют с трудом. Хочешь себе такую участь?

Я молчу.

– И в списке лишь то, что мне удалось с ходу вспомнить. Позволь мне избавить тебя от всего этого.

– Ты так заботлив, – хмуро улыбаюсь я.

Нет, я вовсе на него не зла. Больше того, я сама предложила эту идею. Пандора — идеальное лицо бренда. У нее, что называется, «товарная красота», очень благородные черты лица и кожа словно из фарфора. Она выше меня почти на голову, а знакомых по всей стране у нее больше раз в двадцать. К тому же она сестра Юджина, которому можно доверять. Великолепный кандидат.

– Ей все равно, что за начинку мы предлагаем, – говорит Ткач примирительно. – И в случае чего отчитываться за все придется не вам. Юджин это понимает.

– А Пандора?

Ткач усмехается и делает глоток из бутылки.

– Пандора понимает достаточно. А я верю, что у нас у всех достаточно таланта и здравомыслия, чтобы не упустить такой куш. Еще буквально полгода-год, Кира, и мы в деньгах будем купаться! Как гребаный Скрудж Макдак! Просто нырять в бабло и в нем купаться, понимаешь!