Zero Hour

– Что?!

– Успели, - уже громче сказала Виттория, - Он сказал мне, что его зовут Гай, прямо перед тем, как отключиться.

– Витто, ты его поняла? – отпустив свои многострадальные волосы, Карстен вцепился ей в плечи.

– Да, - пискнула она.

– Вы говорили на итальянском? Он тоже итальянец?

– Не знаю, - первичный шок прошел, и она ловко вывернулась из захвата Карстена, - Не помню. Я его понимала. Он меня вроде бы тоже. Это все, что я могу сказать.

Веннер смотрел на них с плохо скрываемым недоверием.

– Слушайте, - Виттории окончательно надоел этот цирк, - Мы разработали машину времени. Я не знаю откуда этот мужчина, я не знаю, кто он, но я знаю, что он появился внутри ее капсулы во время ее работы – и мне знакомо его лицо. Откуда – убейте не знаю.

– Витто! – возмущенно воскликнул Карстен, - Раске нас порвет!

– Ну и пусть! – под стать ему отозвалась Виттория, - Уволимся к чертям, пойдем к папе в университет работать.

– Нам выдадут волчий билет! – вскричал Карстен.

– Да и наплевать! У папы в департаменте он – царь и бог.

Веннер слушал их перепалку внимательно и не перебивая. Однако они довольно быстро выдохлись.

– Ладно, - Карстен обернулся к нему, - Доктор, скажите, что с ним?

Веннер склонился над планшетом перед тем, как прокомментировать:

– Тридцать пять ножевых ранений, в основном поверхностные, но задета внутренняя грудная артерия. Большая потеря крови. Серьезно поврежден левый глаз. Минута клинической смерти, но реаниматологи смогли его завести.

– То есть… Он будет жить? – осторожно переспросила Виттория.

– Я пока не могу давать никаких прогнозов, - покачал головой Веннер.

Карстен шумно выдохнул:

– Ладно, герр Веннер. Когда можно будет к вам заглянуть? Нам надо отвезти машину в чистку, там все в крови.

Ледяной взгляд Веннера буквально прибил к полу:

– А кто Вам, герр Зеебергер, сказал, что Вы можете уходить?

– Что…? – глаза Карстена расширились в удивлении.

– У нас есть протокол. Мы уже вызвали полицию, вы оба задержаны до выяснения.

[1] Qui. На итальянском “здесь” – это qui.

[2] …а на латыни – hoc.

[3] Ubi est hoc? На слух звучит так, как написано выше.

Глава IIII

К своему огромному несчастью, Генрих и Эшли все-таки успели их догнать. Окажись они в холле больницы хоть на десять минут позже, Генрих бы отделался максимум штрафом от дорожной инспекции и лишением прав, но увидев их всех вместе, прилетевшие на вызов Веннера копы не могли не сопоставить два и два.

Тесная камера предварительного заключения сдавливала виски тисками. Облупившаяся серая краска на веками не видевшем ремонта потолке, решетка в пол со следами ржавчины и твердая шконка, на которой невозможно было не то, что лечь – даже сесть относительно удобно.

По протоколу их не имели права держать в заключении без обвинения дольше суток – но уже шли вторые и всем словно было наплевать.

Тишина и одиночество действовали угнетающе. Не будь совсем полными идиотами, копы сообразили закрыть их в разных камерах. К сожалению, на этом запас коллективного интеллекта их единственной клетки серого вещества закончился – и они никак не хотели понять простой истины.

Она говорила чистую правду.

Чертовы допросы, следовавшие один за одним, достали настолько, что она была готова запулить чем угодно в каждого, кто подойдет к решетке. Пусть в камере и не было ничего, что можно было бы швырнуть.

Со стороны выхода раздалось какое-то шевеление – и Виттория встрепенулась. Заняться было нечем, и перерывы между допросами проходили в странном состоянии, когда ты барахтаешься на грани между сном и явью, но никак не провалишься ни туда, ни туда.

Звякнули ключи, скрипнула дверь – и в комнату вошла та же самая женщина, что вчера целый день следила за ними из “аквариума” в стене напротив.

– Я уже все сказала, - недобро буркнула Виттория, едва завидев ее, - Если вы думаете, что от того, сколько времени вы меня тут держите и сколько раз таскаете в допросную, реальность хоть капельку изменится – я вас разочарую. Не изменится.

Полицейская пропустила ее слова мимо ушей. Подойдя к камере, она достала из кармана какую-то карточку и провела ею по правую руку от себя. Решетка, без ожидаемого скрипа, отъехала в стену.

– И что это значит? – Виттория недоверчиво вздернула бровь.

– Вы свободны, синьора Карроцци, - отозвалась полицейская.

Виттория моргнула, не в силах поверить своим ушам. Полицейская ответила ей уставшим взглядом.

Неужели они все-таки образумились?

Наружу рвалось много, очень много вопросов и саркастичных комментариев – но озвучивать их было бы неразумно, и Виттория, потупив взгляд, чтобы ни в коем случае ничего не ляпнуть, вышла из камеры.

Коридоры сменялись такими же коридорами, пока она в полной тишине шла за полицейской. Без провожатого заблудиться в лабиринте участка было как раз плюнуть.

Возможно, в этом и была цель архитекторов.

Наконец, в конце одного из коридоров замаячила дверь. Полицейская остановилась у нее и сказала:

– Дежурный вернет Вам Ваши вещи.

Виттория кивнула. Полицейская провела ключ-картой по ридеру возле двери – и путь на свободу открылся.

Выйдя наружу, Виттория с удовольствием вдохнула такой пьянящий и свежий воздух – и идиллия разрушилась в тот же миг.

В холле участка толпились люди. Карстен. Генрих. Эшли. Поль. И…

Макс Раске.

Не отдавая себе отчет в том, что она делает, Виттория обернулась назад и крикнула:

– Подождите! Я передумала, заберите меня обратно, я все подпишу!

Но ей никто не ответил. Путь назад был закрыт, а на пути вперед поджидал хмурый и злой Макс Раске.

Выбора не осталось и, тяжело выдохнув, Виттория поравнялась с остальными.

– Ну что, все в сборе, – Раске больше констатировал факт, чем спрашивал. От его голоса веяло могильным холодом, а взгляд метал молнии.

Повинуясь инстинкту самосохранения, Виттория втянула голову в плечи.