Zero Hour
Шрифт:
Первое правило, которое намертво вбивали тебе в голову, едва зачислив на службу. Первое правило, которое спасало и его жизнь и жизни его подчиненных не один и не два раза.
Первое правило, которое сейчас превратило его сослуживцев в чертовых палачей из-за одного желающего выслужиться идиота, который никогда не любил сложных путей.
Вложив всю силу и ненависть, он сжал руль до хруста в пальцах.
– Держись. Если мост перекрыт, попробую купить билет на самолет.
Больше слова поддержки, чем что-то еще. Вряд ли таким поздним вечером из аэропорта Мессины вылетал хоть
Вместо ответа из динамика раздались короткие гудки, а затем и они сошли на нет. Звонок сорвался.
– Il figlio di puttana! – в бессильной ярости он ударил кулаком по рулю.
Это дело с самого начала отдавало мерзким душком.
Все началось с обеспокоенных шепотков. Робких слухов. Тревожных взглядов, что преследовали, куда бы ты не пошел.
Разрушение реальности. Предательство Совета.
Что-то, что существовало только в множестве теоретически возможного, которое никогда не должно было пересечься с множеством действительного.
Совет молчал.
Голоса крепли. Слухи множились. Тревожные взгляды сменились откровенной паникой. Тяжелое предчувствие неизбежного нависало над головой. Давило. Душило. И грозило в любой момент взорваться гремучей взвесью, погребая под собой не только весь Фонд – весь чертов мир.
А Совет все молчал.
Если они и забили последний гвоздь в их общий гроб, то именно этим молчанием.
Сариола был первым, кто сказал то, что крутилось в голове у многих, громко и с трибуны. Не только это. Он предложил решение. Жесткое, бескомпромиссное, но решение.
Сариола показал им выход.
Но, заполучив кресло Советника, не сделал ни единого шага в его направлении.
Монструозная конструкция моста едва проступала над крышами низких домов сквозь плотную пелену дождя. Машина летела по пустынным ночным улицам захваченной ненастьем Мессины на максимально возможной скорости.
Еще немного – и она начала бы взлетать.
Резкий поворот руля вправо. Удар по тормозам.
Небольшая, но стоящая наглухо пробка перед резким подъемом дороги за пропускным пунктом свела на “нет” последние остатки робкого оптимизма.
– Cazzo! – прорычал он, выскакивая из машины прямо под проливной дождь.
Черная форменная куртка без опознавательных знаков мгновенно промокла до последней нитки.
Впереди, перед скопившимися машинами, дорогу перекрывал шлагбаум. На информационных панелях сверху горел красноречивый красный крест.
Спрятавшиеся в своей будке, охранники не спешили открывать.
– Cazzo-cazzo-cazzo! – выругался он, со всей силы ударив кулаком по тонкой стене.
В будке началось шевеление и через несколько секунд окошко все-таки открылось.
– Мост закрыт из-за непогоды, - сказал сонный помятый охранник.
Быстрым движением, он достал из внутреннего кармана потяжелевшей куртки насквозь мокрое удостоверение. Глянул на него, и, выругавшись, достал другое.
То, на котором вместо разоблачающего “Fondazione”, было написано “Arma dei Carabinieri”.
Охранник даже не посмотрел на него. Только повторил:
– Мост закрыт из-за непогоды, - с непередаваемым раздражением на лице.
– Слушай
сюда, засранец, - угрожающе прорычал он, - Это вопрос государственной безопасности, если ты не дашь мне проехать…Охранник устало выдохнул:
– Синьор Касолла, я все понимаю, но на мосту сейчас небезопасно. Я не могу вас пропустить.
– Porca puttana! – он взмахнул руками, пытаясь сдержать желание заехать охраннику в нос, - Ладно, черт с тобой. Ладно.
План созрел за считанные секунды.
Дверь машины захлопнулась. Раздался щелчок ключа зажигания, и он выкрутил руль вбок, выруливая на встречную полосу. Дождь заливал стекло, но чертов шлагбаум иногда мелькал между потоками – и этого было достаточно.
Нога вдавила педаль газа в пол до упора. Датчик спидометра стрелой метнулся с нуля вверх.
20.
50.
100.
Заметив, что он делает, охранник выскочил из будки, размахивая руками. Но было уже поздно.
На огромной скорости капот столкнулся со шлагбаумом, и тот раскололся надвое.
Путь был свободен.
Ветер завывал за закрытыми окнами. Дорога под колесами покачивалась в такт опорам моста. Видимость давно упала до нуля, но впереди не было никого и ничего, что стоило бы видеть.
Чертова машина времени, - чертов неаномальный объект с нежелательными свойствами, - не должен был занимать столько драгоценного, утекающего как песок, времени. Отобрать у изобретателей, поставить на полку и забыть.
Вместо этого весь последний месяц они занимались какой-то дурью.
Разрыв реальности в горах, зацепивший гражданский железнодорожный туннель и засосавший в себя четыре поезда вместе со всеми пассажирами?
Оцепить и забыть.
Древний полководец и девчонка-ученый в каждом втором ток-шоу и на всех первых страницах лент в интернете?
Недопустимо! Срыв Завесы! Срочно стереть всем память и отправить самую элитную опергруппу на задержание!
Где-то между пылкими обвинениями старого Совета и текущей действительностью потерялась логика – и ни одно из двух возможных объяснений не сулило ничего хорошего.
Либо новый Совет понятия не имел, что творил.
Либо его намерения радикально отличались от декларируемых.
Раскаленный телефон жег руку.
Инанна. Энки. Мардук. Инанна. Снова Мардук. Ни один звонок не проходил. Стихия разыгралась не на шутку, и связь легла полностью, оставляя его слепым, глухим…
И бессильным сделать хоть что-то.
Он сам создал этот чертов проклятый мир. Он засунул голову в песок и предпочел ничего не замечать. Он спрятался за буквами устава. Он позволил им стать палачами тогда, в первый раз.
Так чего он теперь хотел от Мардука?
Обрамленное седыми волосами удивленное лицо пожилой женщины в форме Совета стояло перед мысленным взглядом каждый раз, когда он закрывал глаза.
Он должен был понять еще тогда.
Но не понимал и сейчас.
Дождь отступил только через несколько часов – и на темном небе посреди нигде на задворках Кампании проступили редкие звезды. Индикатор заряда батареи машины переключился с желтого на красный – и он свернул с прямого ровного шоссе на первую попавшуюся заправку.