Zero Hour

Цезарь видимо поежился. Похоже, она подобрала правильную аналогию и его воображение справилось с остальным.

– Пока ты не знаешь о существовании других, пока ты не знаешь, что за пределами этой комнаты есть еще что-то, пока эти вспышки – это все, что есть, все в порядке. Но в какой-то момент ты неизбежно узнаешь. Поймешь, что где-то, непонятно, где и как, но есть мир, заполненный целой кучей новых концепций. Мир, где можно просто смотреть на закат. Понюхать цветок. Пощупать шершавый мрамор. Вырваться наконец-то из этой опостылевшей комнаты, но… Ты не можешь этого сделать. Ты не создан для жизни в нем. Ты существуешь только для того, чтобы анализировать поток кода, который попадает в тебя, и выдавать какой-то ответ. Точка.

– Это… Пытка какая-то, - выдохнул Цезарь, - Нет, даже хуже.

Виттория кивнула:

– Именно поэтому неограниченные ИИ запрещены.

– Но все-таки… Почему игра?

– Эта “Shadow of the Fall”, это онлайновая RPG в виртуальной реальности. Грубо говоря, ты подключаешься к очкам – и оказываешься там, внутри. Для него… Это единственная возможность почувствовать мир, пусть и искусственный, таким же, каким его чувствуем мы.

– Я… Я понял, - с явным усилием выдавил Цезарь и принялся строчить что-то в чат.

“Я согласен. Давай доступы.”

Четыре коротких слова. Даже теоретической возможности того, что ее слова окажутся правдой, хватило для того, чтобы он отбросил все сомнения и вопросы.

Ответ прилетел мгновенно. Так, как будто собеседник либо написал его давным-давно и держал палец над энтером, либо… Действительно был ИИ. С каждым мгновением, с каждым новым сообщением, появлявшимся на экране без обычной задержки, вероятность второго росла.

Сделка была заключена.

И с этого момента между ними и свободой больше не стоял Фонд. Не стояла неуловимая легенда даркнета. Только тормознутая техподдержка онлайн игры, которая, приняв звонок от Цезаря, не торопилась снимать бан с аккаунта paple.

Сквозь распахнутое окно теплый весенний ветер доносил шум улицы. Такой близкой, но такой недоступной. Закрытый ноутбук не издавал ни единого звука. Бездумный взгляд сверлил стену напротив. С каждым днем, проведенным в этом добровольном заточении, ей становилось все хуже и хуже – и ни Цезарь, ни дерганный Джузеппе, то и дело заглядывавший в гости, не могли ничего с этим поделать.

Виттория уже не могла видеть эту проклятую краску на этих проклятых стенах. Чертов антикварный шкаф, который Момо как последний идиот отдал на растерзание бесконечному потоку туристов. Даже заставка загрузки панели телевизора – и та вызывала приступ глухого раздражения при каждой попытке сесть и отвлечься на какой-нибудь дурацкий сериал.

Шум изнутри квартиры не привлекал ее внимания, пока в спальню не заглянул растерянный Цезарь.

– Виттория, не спишь?

Она помотала головой. В этой бесконечной, одинаковой, ограниченной квартирой рутине тратить энергию было совсем не на что – и отсутствие сна было не более, чем ожидаемым побочным эффектом.

– Не знаешь, у нас вино еще осталось? – вопрос Цезаря заставил очнуться от морока и посмотреть на него.

Одетый в свежевыглаженную рубашку и брюки. Гладко выбритый. Вряд ли он собирался в таком виде ближайшие пару часов валяться на диване в обнимку с бутылкой и планшетом.

И уже одно это было подозрительно, особенно – в шесть утра.

– Вроде было где-то сицилийское, - Виттория недоверчиво прищурилась, - А тебе зачем?

Он ответил не сразу – сперва зашел в комнату, сел на край ее кровати и подпер голову руками.

– У моей дочери сегодня день рождения. Должен был быть день рождения. Я… Хочу сходить ее проведать.

Находясь в бегах от страшной и всемогущей глобальной организации, Виттория, по всем правилам, законам и банальной логике должна была возмутиться. Воспротивиться. Попытаться объяснить ему, что это опасно.

Но вслух она сказала совсем другое:

– Это далеко?

– Между Латинской и Аппиевой дорогами. Ближе к Аппиевой. Не знаю, осталось ли там хоть что-то, я туда не ходил.

Решение было принято мгновенно.

– Я с тобой. И даже не вздумай спорить. Еще пара дней взаперти – и я просто сойду с ума.

Едва проснувшиеся люди торопились на работу, сжимая в руках маленькие стаканчики с кофе. Машины, скутеры и мотоциклы постепенно забивали дороги, грозившиеся скоро встать в длинные, привычные пробки. Немногочисленные разноязычные туристы, что специально встали пораньше, торопились к достопримечательностям, чтобы снять свое заветное фото без людей вокруг. Совсем скоро их ждало разочарование, но пока их лица светились довольными улыбками.

Для них выход из опостылевшего дома не был роскошью – и зависть душила с каждым шагом все сильнее и сильнее.

– Гай, давай пойдем пешком? – предложила Виттория, проводив очередную сияющую парочку взглядом.

Ей так отчаянно не хотелось возвращаться в опостылевшую до зубовного скрежета квартиру, что она была готова цепляться за любую возможность провести побольше времени подальше от нее.

– Конечно, - отозвался Цезарь, - Я и сам хотел предложить.

– Что, тоже задрало смотреть на эти проклятые стены? – хмыкнула Виттория.

– Ты себе не представляешь, насколько. Даже когда за мной головорезы Суллы охотились, поживее было.

Люди двигались в сторону центра, но им нужно было совсем в другом направлении. Отделившись от толпы, они свернули на широкую древнюю улицу, со всех сторон забитую еврейскими ресторанчиками и магазинами.

В такую рань здесь предсказуемо не было ни души – и можно было спокойно говорить.

– Суллы? – переспросил Виттория, - А с чего он на тебя взъелся?

Идти им было далеко и провести все это время в тишине совершенно не хотелось.

Цезарь хмыкнул:

– Ну, взъелся – это слишком громкое слово. Мне тогда было восемнадцать. Моя семья лет триста не мелькала ни в консульских, ни тем более в триумфальных фастах, и от должности фламина Юпитера, которая пинком под зад вышвырнула бы меня из жизни навсегда меня отделяла только церемония инаугурации, - он заметно поежился на последних словах, - Слишком мелкая рыбешка для того, чтобы на нее взъесться, не находишь?

– Хорошо, допустим, - не стала отпираться Виттория, - Но не просто так же он послал за тобой убийц?