Жало белого города
Шрифт:
– К чему ты клонишь? – крикнул он, вскакивая со скамейки. – Ты что, решил обвинить меня? Ты в своем уме?
Я тоже встал: не люблю, когда со мной разговаривают, глядя сверху вниз.
– Так помоги мне наконец, Лучо! Помоги хоть в чем-то. Я устрою тебе неприятности, заявив, что ты препятствуешь правосудию, отказываясь назвать твой чертов источник. Я до сих пор не докопался до правды, и нельзя исключить, что именно поэтому погибли Мартина и Энеко. Не знаю, как ты можешь смотреть в глаза Герману.
Лучо снова сел, вцепившись в белый подлокотник скамейки.
– Шеф меня убьет, если скажу. Шеф за такое убьет… – пробормотал он себе под нос.
– Давай, Лучо, – не отставал я. – Ты уже принял решение, просто скажи и покончим с этим.
–
«Что?» – удивился я.
– В заклеенном конверте?
– Да, в то время пользовались только почтой. Интернета еще не было, и многие материалы для прессы приходили в конвертах на ресепшен. Некоторые из них люди доставляли лично, но большую часть мы получали традиционно по почте. Анонимные письма также не были редкостью. Мы всегда соблюдали меры предосторожности, опасаясь, что в конверте бомба, но если письмо было маленькое и ничего не весило, его просто вскрывали и читали.
– Какой именно материал приходил вам в этих конвертах?
– Фото, которые мы публиковали. Иногда целые статьи. Ничего даже редактировать не приходилось. Данные, которые «Коррео Виториано» не рисковала публиковать у себя, а мы рисковали. Они приходили на мое имя, я только что устроился на работу и числился стажером… Низкая зарплата, временный контракт. Я был козлом отпущения, мальчиком, который желал получить в свое распоряжение весь мир, а вместо этого столкнулся с редакционной реальностью, с ее политикой, с ничтожно малым шансом возобновить контракт, подписанный на шесть месяцев. Но если б я не остался, мне пришлось бы убраться из Витории. В этом городе для журналиста не так много шансов.
– Так, значит, конверт пришел на твое имя? Почему ты не заявил в полицию? Быть может, на нем были какие-то улики, следы ДНК в слюне, оставленной на клейкой полоске?
– Я тебе только что все объяснил, разве этого недостаточно? В первый раз я отдал его директору, но не сказал, откуда он у меня взялся. Думаю, директора это не особо интересовало. Он полностью погрузился в это дело, только и говорил о том, чтобы разместить как можно больше материалов. Тот выпуск побил все рекорды тиражей. Когда я получил следующие конверты, мне не пришло в голову сообщить о них в полицию. Я целыми днями сидел в кабинете директора, превратился в его любимчика – и в итоге он подписал постоянный контракт.
– Меня интересует только одно: этот последний конверт, в котором лежали украденные фото близнецов и девушки, выглядел так же, как предыдущие? Ты мог бы сказать, он был отправлен одним и тем же человеком?
Минуту Лучо размышлял, затем виновато посмотрел на меня.
– Не знаю… Мне это не приходило в голову.
– Какой же ты идиот!.. – рявкнул я, выходя из себя. – Внешнее сходство означало бы, что все двадцать лет этим занимается один и тот же человек. Ты хоть немного понимаешь, как важна эта деталь? Тот, кто отправил тебе фото и статьи, заботился не о том, чтобы обеспечить тебе работу, а о манипулировании общественным сознанием! Этот кто-то знает больше, чем ты, и больше, чем я, он всегда опережает нас, и очень возможно, что он и есть убийца. И в первую очередь этот кто-то с самого начала мечтал нагадить Тасио и Игнасио. Ты скрыл от нас целую линию расследования, которая должна была начаться еще двадцать лет назад, и в итоге погибли шестнадцать человек. Все это обошлось слишком дорого.
– Блин, Кракен! Не говори так. Я никогда не рассуждал с этой точки зрения.
– Да, Лучо. Я знаю, что ты про это не рассуждал, ты неспособен видеть чуть дальше своего редакционного стола. Немедленно принеси мне эти конверты, прежде чем я поговорю с шефом и полиция закроет вашу сраную газету.
Я повернулся к нему спиной и покинул парк со стороны часовни Сан-Хуан-де-Арриага, где столетия назад собиралось братство Арриага [62] ,
чтобы защитить свои интересы. Время не слишком изменило наши обычаи: виторианцы против виторианцев, жители Алавы убивают жителей Алавы.62
Средневековое объединение алавских дворян.
46. Старый город
18 августа, четверг
Рано утром следующего дня мне позвонил человек, чьего звонка я никак не ожидал. Я еще не вышел из дома и завтракал, глядя на площадь внизу.
– Да, слушаю вас.
– Инспектор Айяла, добрый день. Это Саиоа из хостела в Памплоне. Надеюсь, ты меня узнаёшь.
– Конечно, Саиоа. Что-то с кредитной картой?
– Карта тут ни при чем. Дело в том что… – Мгновение она сомневалась. – Ты ведь тот самый Кракен, который расследует дело Тасио Ортиса де Сарате?
Я вздохнул. Крепко же ко мне прилипло это прозвище…
– Если ты меня узнала, зачем спрашиваешь?
– Хочу поговорить о двойных убийствах в Витории, за которыми я слежу через «Твиттер», как и все. Вчера я тебя не узнала, на фотографиях ты как будто ниже ростом.
– А почему ты решила мне позвонить?
– Понимаешь, папа терпеть не может полицию и полицейских, как ты уже понял. Даже не представляешь, сколько раз они появлялись у нас в хостеле из-за наркотиков и приставали к нашим постояльцам. Вы нас просто замучили, он видеть вас не может, но… Не знаю, связан ли как-то Нанчо Лопидана с делом Тасио, но ты сказал, что это очень старое дело и…
– Таких данных я дать тебе не могу, Саиоа, но я тебя внимательно слушаю.
– Надеюсь, я могу чем-то помочь тебе в расследовании, за которым слежу. Дома у деда хранятся записи обо всех постояльцах с тех пор, как открылся наш хостел. Я с ним только что говорила, и он готов побеседовать с тобой. Говорит, что двадцать пять лет назад полиция не обращала на него внимания, его никто не слушал. А ему хотелось бы с кем-то поделиться. Но тебе придется приехать к нему в Памплону, потому что он уже почти не выходит, да и лучше, чтобы отец ничего не знал.
– Немедленно выезжаю. Дай мне адрес твоего дедушки и скажи, что через полтора часа я буду у него. И еще кое-что, Саиоа…
– Что?
– Огромное спасибо. Вот бы все были такими, как ты.
Нажав отбой, я устремился на улицу, где была припаркована машина, и набрал номер напарницы.
– Эсти, давай на сегодня забудем про вчерашний разговор. Я возвращаюсь в Памплону, чтобы побеседовать с дедом, бывшим хозяином хостела на улице Амайя. Его внучка уверена, что он может сообщить нам что-то важное; к тому же у него есть сведения обо всех постояльцах, даже о тех, кто проживал в хостеле двадцать пять лет назад. Но сначала хочу рассказать тебе про наш разговор с Лучо.
– С Лучо? Нашим Лучо?
– Да, с нашим Лучо. Слушай…
Я вкратце пересказал историю о таинственных конвертах, выслушал пару гневных восклицаний, и когда Эсти поклялась держать себя в руках, мы условились, что она зайдет в редакцию «Диарио Алавес», чтобы удостовериться в том, что Лучо действительно готов как можно скорее передать нам конверты для отправки на анализ.
Я нажал кнопку домофона в одном из домов в Старом городе, указанном мне любезной Саиоей, и поднялся по узкой лестнице. На площадке второго этажа меня поджидал кругленький старичок; такое же пузо, как у сына, красный нос, покрытый сеточкой кровеносных сосудов. Передвигался он с некоторым трудом, опираясь на трость, которая выглядела маловатой для его габаритов. Старик пододвинул мне старое зеленое кожаное кресло, и я сел. Затем налил глоток тернового бренди, от которого я вежливо отказался, но он все равно предлагал то одно, то другое, пока я не взял несколько чайных печений из супермаркета, которые он достал из буфета семидесятых годов.