Железный гром 2

Когда в числе последних выдвинулся я, то увидел проход, особенно у сгоревшей и частично растасканной баррикады забитый до отвала телами как нападавших, так и обороняющихся. Прежде, чем двинуться дальше застряли здесь почти на час, выискивая среди груд погибших немногих раненных. Ну и окончательно разгребли завал для прохода обоза. Ушедшее вперед войско скапливалась в долине и по заранее отданному приказу «град» пока не атаковало.

Как вскоре выяснится сорбы, что характерно, бежавших с места засады вандалов в свой «град» не пустили, а бывших там немцев собственноручно перебили.

С моим появлением сорбы со стен своего «града» затеяли переговорный процесс.

— Уходите из наших земель с миром, ваших врагов вандалов здесь не осталось, нет и не будет!

— Кто там кукарекает? — выкрикнул я, — Открывайте врата немедля! Вы теперь все будете жить под дланью драговитского вождя Гремислава!

Через некоторое время со стены снова раздался все тот же голос.

— У нас есть свои вожди, чужие нам не потребны, — сообщили с верхотуры, но не особо что уверенно, будто сомневаясь в своих же собственных словах.

— Ваши вожди поклянутся всеми богами, принеся клятву верности вождям драговитов. Далее будете платить положенную вам дань, и жить спокойно.

После очередной непродолжительной паузы, все тот же переговорщик заявил.

— Мы впустим в наш «град» ваших начальных людей, но остальное войско должно остаться за стенами.

— Если вы там не прекратите немедля дурить мне голову, выставляя какие-то условия, то я отдам ваш «град» на разграбление. Все кто после приступа останется жив сделаются рабами. Овцы не могут выдвигать волкам какие-либо условия!

— Мы не враги вам! — донеслось со стен уже с какими-то паническими нотками.

— Ну так и докажите это нам на деле, мое терпение не безгранично, оно заканчивается.

— Хорошо! — заявили мне с явно читаемой обреченностью в голосе.

— Добран, — подозвал я десятника, — со своими людьми возьмешь контроль над воротами. Веретей! — выкрикнул еще одного воя, — ты с сотней отвечаешь за то, чтобы всех там обезоружить.

— Ясно! — ответил Добран.

— Понял! — чуть ли не прорычал Веретей.

Вскоре ворота заскрипели и первые назначенные мною подразделения начали втягиваться в город.

В нем мы «погостили» не долго, приведя местный «бомонд» и воинов к присяге и уже на третий день покинули его стены. На север потянулись длинные колонны пехоты, вооруженные копьями, мечами, топорами, следом скакали немногочисленные отряды всадников с обозом.

Спустившись с Карпат и лишь достигнув устья Припяти, путешествовать дальше пешкодралом с войском я не стал. Назначил старшим двоюродного брата Ладислава, а сам с парой десятков драговитов отплыл на лодках в Лугово.

Глава 15 Октябрь-ноябрь 253 года

Лугово еще издали встречал уже ставшими привычными многочисленными дымами кричных и доменных печей, что казалось, подпирали собой низкие дождевые тучи сгустившиеся над городом.

Еще на подходе к столице заметил, как один из сторожевых на башне приметив наши однодревки, что-то прокричал воротной страже от которой отделился один человек и, сверкая пятками куда-то быстро побежал. Судя по комплекции, больше половины стражников были из «младшей дружины».

Уже на причале выяснилось куда и к кому так спешил один из стражников. Здесь нас встречала целая делегация во главе с Гремиславом вернувшимся в столицу полторы недели назад. Вождь развел свои бугрившиеся мышцами руки и крепко сжал меня в своих медвежьих объятиях до похрустования костей. Впрочем, в свои двадцать один год Гремиславу в плане физики я уступал не так уж и сильно. После крепких, но непродолжительных мужских объятий, сразу завязался разговор. С бужанами и их вандальскими господами у вождя все завершилось без серьезных накладок. О походе армии Гремислава я узнал, конечно же, несколько позже. А так, по большей части до вечера давал отчет вождю о наших похождениях в Карпатских горах. И там же из-за злоупотребления спиртным и заночевал.

По ходу дела пришлось еще поминать погибшего Градислава. Поскольку Градислава сожгли в Карпатах, то его вдову решено было на костер не вести, поскольку тела моего брата здесь по вышеозначенным причинам в наличии не было, но зато я теперь должен был брать под опеку его вдову Новицу вместе со всеми ее детьми — моими племянниками.

Дело в том, что я еще и двоюродную сестру мужа моей тетки содержал — Веселину вместе с ее детьми. Она помогала моим женам с коммерческими делами, а в последнее время до моего отъезда, я ее поставил вместе с детьми (уже подросткового возраста) на мелкосерийное бумажное производство, что занималось лишь исключительно производством бумаги под будущие денежные знаки. И делалась эта бумага по самым что ни на есть примитивным технологиям, но я пока не гнался ни за количеством, ни за качеством, ведь конкурентов просто физически у меня в этом деле не было.

Причем, что интересно, хоть Веселину, хоть теперь и Новицу, поскольку они находятся на моем попечении, я официально мог взять себе в наложницы. Но предпочитал жен лишний раз не злить, а с Веселиной мы и так по ее работе много времени раньше общались и причем не только лишь в вертикальном, но и в горизонтальном положении.

Очнулся в доме вождя ближе часам к десяти, да по тихой грусти заковылял к себе домой. И вот там меня поджидал самый настоящий сюрприз!

Чтобы добраться до собственного дома пришлось пройти сквозь рынок, поскольку мое хозяйство теперь было окружено забором огораживающим меня от торговых лавок со всех четырех сторон. И это было не дело! Мини-рынок теперь разросся до просто огороженного рынка с полусотней торговых точек представленных деревянными ларьками — или лавками как их стали называть. Возникла извечная дилемма из серии «Что делать?» — или переносить дом или рынок. И как, интересно, жены подобное допустили за время моего отсутствия? Суета царила вокруг, как будто я на городском рынке будущего оказался. Повсюду сновали люди, в основном не знакомые, что примечательно само по себе.

Около рыночного забора стояли телеги запряженные тут же гадящими под ноги лошадьми, рядом к забору пристроились какие-то амбары. Народ вовсю суетился: кто-то громко торговался, кто-то ругался, кто-то перетаскивал в мешках и корзинах товары, кто-то вслух считал купюры, причем с таким вниманием и напряжением всего умственного аппарата, словно это был учащийся считать ребенок детсадовского возраста, хотя этому мужику было явно за сорок. Но больше всего людей (а, следовательно, шума, гама и тарарама) скопилось у моих складов, где по совместительству располагались и мои «меняльные конторы», обменивающие для вновь прибывших соседей-славян или иноземцев привезенный ими товар на мои дензнаки.

Территория самого рынка оказалась сильно замусорена и хорошо унавожена. Под ногами валялись плетеные корзины, охапки сена с соломой, обрывки грязных тряпок. По ту сторону забора слышался стук топора, видать ладили новый амбар. А еще здесь воняло, особенно от рыбных лавок, где вдобавок велся ожесточенный торг с какими-то приезжими «оптовиками». И вообще насколько я понял, на этом рынке не столько продают, сколько покупают, особенно луговчанами ценятся завозные продовольствие и сырье. Ну оно и понятно, население столицы сильно выросло вместе с промышленностью в ущерб с/х и прочим традиционным промыслам.