Жемчужница
Шрифт:
Но сказать об этом, хотя бы и словом обмолвиться, мужчина все-таки не посмел. Алана и так была еще не оправившейся, не ожившей после того, что произошло в порту (Тики предпочитал и сам не вспоминать об этом чаще всего, но все же вина его неустанно грызла), и он со своими желаниями и просьбами мог только сильнее все испортить.
Да и от Аланы ли все зависит? Если ей не позволят остаться — она не сможет. А самому Тики поговорить с царем она наверняка не даст.
Собственно, этот царь и сам слушать его вряд ли станет. Особенно когда узнает, из-за кого Алана лишилась своих плавников, а с ними — возможности нормально жить в океане и быть Верховной
Такие мысли убивали: заставляли ненавидеть себя и впадать в пучину отчаяния, заставляли отчаянно хотеть отсрочить момент приезда в столицу на как можно большее время, хотеть спрятать Алану, не отдавать её.
Сбежать куда-нибудь на край света и жить там своей маленькой семьёй.
— Как ми-и-ило, — вдруг донеслось откуда-то сзади, и Микк, закатив глаза, обернулся, с удивлением обнаруживая два глазастых камня в воде.
— Так он и правда… — начал один, неожиданно словно бы размазавшись и в одно мгновение сжавшись до синего огонька.
– …твой сярк, — продолжил второй, тоже превратившись в огонёк, только фиолетовый, и они вместе закружились рядом с рассмеявшейся Аланой, смущённо почесавшей татуировку звезды над глазом.
— Это хранители озера, — поспешно объяснила девушка, поймав вопросительный взгляд Тики, — они рассказали мне, что дух, который спас меня, всё ещё жив, представляешь? — восторженно выдохнула русалка, в миг став такой радостной, такой даже ребячливой в своём счастье, что мужчина, не удержавшись, вновь чмокнул её в губы, слыша весёлые смешки духов и смущённое и неразборчивое бормотание Изу.
Алана порозовела, трогательно-милая даже в своем до безобразия непотребном виде — она ведь была обнаженной, не купаться же в рубашке, и ласково погладила его по бедру, невзначай оказываясь ладонью слишком уж близко к паху и потому еще больше провоцируя своей лаской.
Впрочем, Тики держал себя в руках достаточно хорошо, чтобы не смущать ее еще больше (да и не при Изу же, в самом деле), так что он только улыбнулся в ответ.
— И что же, ты хочешь найти его?
Духи тут же загомонили в унисон, до этого прислушиваясь и присматриваясь, и закружились вокруг них импровизированным хороводом.
— А вам особенно и искать не надо! — заявил один из них.
— Это ж хранитель Лунной дороги! — добавил второй.
— И вы наверняка…
— …поедете ее берегом после…
— …Восточной столицы!
Лунной дорогой называлась главная в Поднебесной река — самая широкая, самая глубокая и самая рыбная. Она пересекала всю Империю, впадая в море, и имела множество притоков, рассеявшихся по государству как тонкие жилки. И то, что именно дух этой реки спас Алану почти не удивило Тики. Ну… разве что совсем чуть-чуть.
Хотя это было в какой-то степени иронично — хранитель Лунной дороги спас отмеченную луной русалку.
Не нужно было быть гением, чтобы при взгляде на лицо как-то невесело улыбающейся Аланы понять, что думает она примерно о том же самом.
— Тогда обязательно с ним встретимся, — улыбнулся Тики ей ободряюще, и девушка согласно кивнула, вновь укутавшись своей благостной мантией, которая превращала её в древнее существо, не принадлежащее этому миру.
— Если я помолюсь ему, будет ли он рад? — мягко спросила девушка, ни к кому особо не обращаясь, и Изу заинтересованно опустил голову набок, явно не успевая за скорой речью духов, а потому не понимая и половины
сказанного. Тики беззлобно усмехнулся, погладив Алану по спине, а мальчика — по макушке, взъерошив чуть намокшие волосы, и духи, на несколько секунд превратившись в длинных угрей с волнистыми плавниками, торжественно протянули:— Он будет сча-а-стлив.
Девушка хохотнула, наблюдая за ними, и аккуратно потянула за хвост разлегшегося на её голове жёлтого духа, заставляя его опутать ей шею и прилечь на плече.
— Нет ничего лучше, — заискивающе подмигнул один из хранителей, превратившись в туманное облако (пар с глазами, ужас), а второй, оставшись огоньком, подхватил:
– …чем неуклюжая молитва милой русалки!
Алана стыдливо закраснелась, и Тики засмеялся, памятуя о едва ли не ритуальных танцах с бубном Маны вокруг нее — выучить молитву со свитка Панды пока так и не получалось. Собственно говоря, это было и неудивительно — ведь Верховных жриц, по словам девушки, готовили с самого детства, а становились таковыми только самые старшие. Именно поэтому Верховной жрицей стала Энка — первая по старшинству после Элайзы, она родилась намного позже нее, уже когда императрица Поднебесной утратила свою связь с океаном, и готовили ее с малолетства, с самого начала решив сделать жрицей.
— Я не виновата! — попыталась оправдаться между тем Алана. — Меня не учили! — обиженно воскликнула она, скрещивая на груди руки и отводя глаза от озорных духов. — Но я… очень постараюсь…
Микк рассмеялся, легко целуя ее в висок, и подмигнул захихикавшему Изу, по-дружески толкнувшему девушку в бок.
— Мы в тебе не сомневаемся, — улыбнулся мальчик, и русалка весело щелкнула его по носу.
— И я в вас тоже, — доверительно призналась она. — Вы с Тики всегда мне поможете, правда ведь?
Изу быстро закивал головой, отчего Микку даже показалось, что его тонкая шейка сейчас сломается, и в нетерпении рассмеялся, шутливо тыкая зевающего шарика в бок, на что тот лишь лениво отмахнулся крылом. Алана, проследившая за этим с некоторым заинтересованным подозрением, хохотнула, покачав головой, и дёрнула кончиком хвоста, ударив им по поверхности и поднимая небольшой фонтанчик брызг.
— А ты лучше… — вдруг вмешался один из хранителей, восторженно засветившись прямо перед её носом.
– …спой нам! — закончил второй, и девушка удивлённо приподняла брови.
— Спеть? — непонимающе переспросила она, и Тики подумал, что был бы не прочь ещё разок услышать, как Алана поёт — мягко и ласково, словно обволакивая своим голосом подобно тёплым волнам.
— Да-а-а! — протянули мальчишки вместе, и все духи игривыми огоньками закружись около них, будто бы тоже прося русалку спеть, отчего она закатила глаза с беззлобной усмешкой и, глубоко вздохнув, затянула какую-то задорную песенку на неизвестном Микку языке — скорее всего, одном из северных, потому что на русалочий этот выговор не был похож.
Слушать девушку было отрадно, но песенка эта, мелодичная и легкая, оборвалась все-таки слишком быстро. И оборвалась она хрустом веток за спинами у Аланы и Тики, из-за которого духи снова брызнули врассыпную как бусины из разорвавшегося ожерелья. Русалка, резко обернувшись, захохотала в голос, а мужчина… ох, он только по лбу себя хлопнул.
Метрах в пяти от них стоял подозрительно наблюдающий за происходящим Лави, который теперь, скрестив на груди руки, недовольно щурился, глядя на то, как Изу без капли опасения гладит Алану по растрепанным волосам.