Жемчужница

О океан, ну как можно быть таким… Он же даже ничего не делает — только гладит! Но так, что в голове просто шаром покати.

— Ну вот видишь, — на этот раз смешок мужчины был гораздо отчетливее, и девушка ничего на него не ответила, подавленно прикусив губу.

Нужно было спрятаться в шатре, чтобы не привлекать своим поведением лишнее внимание тех, кто нечаянно мог забрести сюда (Лави, например, который и так буквально следил за всеми передвижениям девушки, очевидно полагая, что она представляет опасность для окружающих), но Алане было так лень подниматься и останавливать Тики от всех этих поглаживаний — она казалась самой себе разнеженной амебой или слизняком, и это сравнение веселило её своей абсурдностью и ироничной правильностью.

Микк же просто её гладил, вновь повторила про себя девушка. Он не щипал, не мял, не жал, как это делали Шан и Роц, но Алане безумно хотелось, чтобы Тики хоть раз притронулся к ней так же, как и они — только в его прикосновениях нежности будет куда больше.

Мужчина мягко хохотнул ей на ухо, обжигая мочку и шею горячим дыханием, и мимолётно коснулся пальцами затвердевших сосков, рождая внизу живота зудящую истому, отчего девушка не сдержала сорвавшийся с губ стон.

О океан, Тики же касался лишь её груди, груди, которая у морского народа никогда не была предметом влечения! Что же будет, когда он коснётся к её ногам?..или к хвосту? Вновь прикоснётся к её уродливому хвосту?

Ей так хотелось, чтобы он прикасался, что она сама готова была направить его руку.

Неужели ему не надоедает ласкать ее? Неужели его не утомляют ее всхлипывающие стоны от самых простых жестов, на которые она отзывается как тугая арфовая струна — на каждое прикосновение арфиста? Ведь отдачи Тики не получал — вообще никакой. Алана не знала, как к нему прикоснуться, и это смущало ее, стесняло и долго не давало спать по ночам.

Она была эгоистичной, и Тики поощрял ее эгоизм. Глубокими поцелуями, мокрыми дорожками на линиях алой росписи, поглаживанием тут же тяжелеющей, наливающейся груди.

Соски торчали, твердея от касаний, и зудели, чувствительные почти до боли.

Алана глубоко вздохнула, силясь успокоить бешеное — слишком громкое, до смешного — сердцебиение, и накрыла руку мужчины своей. Так, что тот чуть сжал ее грудь в ладони от неожиданности — и замер.

— Ну… а все-таки? — если Тики будет прикасаться к ее хвосту (если сам захочет, конечно), она должна знать, как ему ответить. На земном жестовом языке. Так, чтобы он точно понял, что ей хорошо, и чтобы ему самому было хорошо.

Мужчина вполне ожидаемо коротко рассмеялся, словно зналзналзнал всё, о чём она думала, всё, что она хотела сказать и спросить, и горячо шепнул ей на ухо, касаясь губами кожи и пуская по телу электрические заряды, словно Алана угодила в гнездо к угрям:

— Просто получай удовольствие.

И девушка повиновалась, с почти незаметной горечью понимая, что мужчина вновь вертит ей, как хочет.

Просто она не могла сопротивляться. Даже… Впервые за всю свою жизнь она не просто не могла, а не хотела сопротивляться, потому что Тики никогда бы не причинил ей вреда. И Алана верила ему настолько, что у нее даже мыслей не было о том, чтобы как-то помешать, как-то отстраниться или сбежать.

Руки мужчины были такими ласковыми и нежными, такими горячими, а губы — ненасытными, что девушка буквально плавилась подобно айсбергу в жарких тропических водах. Думать не хотелось ни о чём: ни о своём уродстве, ни о молитве, ни о скором расставании, ни о Линке, ни о семье — ни о чём. А потому Алана отдалась в умелые руки, растворившись в своих ощущениях, и очнулась от наваждения только тогда, когда Микк игриво прикусил кожу у нее на горле, словно бы вырывая её из собственных мечт, и лукаво протянул:

— Не думаешь, что уже пора спать?

Спать и правда было уже пора, но от этих слов девушка ощутила острый укол разочарования. Ей ужасно хотелось понежиться в объятиях Тики хоть чуть подольше, однако… В общем, потерять голову было очень просто. Именно поэтому Алана улыбнулась и, обернувшись к мужчине, чмокнула его в губы, согласно кивая.

— Я слишком долго сегодня мучила несчастное озеро, — заметила она вскользь, на что Микк только рассмеялся, увлекая ее к шатру.

— Да ладно, озеро наверняка только радо тому, что в нем плескается такая потрясающая русалка, — заметил он ласково, и Алана смущенно зарделась, поспешно скрываясь за стенкой их спального места и прижимая ладони к полыхающим щекам.

Тики устроился рядом с ней совсем скоро, когда она сменила ханбок на ночное платье — он устало упал рядом, подгребая к себе свернувшегося калачиком спящего Изу одной рукой, а другой — подтягивая под бок саму девушку, тут же с удовольствием устроившую голову на его плече.

Ночь предстояла спокойная и теплая — как и все ночи до этого, душноватые, но какие-то сладко-тихие в своей лесной безмятежности, привлекающей Алану с каждым днем все больше и больше.

Суша была меньше морского царства хотя бы потому, что морское царство было царством всех морей в этом мире, но вместе с тем… жизнь на земле была многогранной и интересной, пусть и не лишенной своих опасностей, за небрежение которыми можно легко поплатиться. И за эту многогранность Алана любила мир Тики все больше и больше. И понимала — все лучше, постоянно вспоминая наставления Элайзы на этот счет.

Вот влюбишься в человека, говорила сестра с улыбкой, когда расчесывала ей волосы, и отправишься за ним на сушу, а знать ничего не будешь, так что слушай сейчас, пока я жива.

Алана тогда смеялась на это в ответ, задорно отнекиваясь от такой незавидной перспективы, уверенно говоря, что никогда ни в кого не влюбится, потому что среброволосые никому не нравятся, а люди… а люди слишком мимолётны, чтобы влюбляться в русалок. Сестра лукаво улыбалась, качая головой, и продолжала с восторгом рассказывать о суше, а Алана, бывшая ещё совсем малюткой, внимала каждому её слову.

Знала бы она тогда, что сейчас будет плавиться в руках человеческого мужчины, будет любить его так сильно, что отпускать не хочется, знала бы, что ждёт её в будущем… Да даже если бы и знала — вряд ли бы смогла изменить что-либо.

Она слабая русалка, которая ни на что не способна вдали от океана.

Как сейчас, например. Когда верхом её никчёмной силы является лишь кратковременный контроль капель воды, находящихся в воздухе. Близлежащее озеро, конечно, значительно облегчало задачу, потому что в нём заключена магия, но даже это не позволяло чувствовать себя способной защититься.

Алана тяжело вздохнула, замечая, что Тики уже сопит, но между его бровей вновь залегла та самая тревожная складка, которую неимоверно хотелось разгладить.

Спать не хотелось.

Волнение заливало с головой.

Вновь девушку затапливала паника.

Алана остервенело прикусила губу, с наслаждением чувствуя, как кровь стекает по подбородку, унося с собой часть опасений, и, несколько мгновений поразмыслив, аккуратно выпуталась из объятий мужчины.

Наверное, стоило все же поплавать еще немного. Вдруг это поможет ей успокоиться? Прежде ведь всегда помогало, даже после того, как она лишилась плавников.