Жемчужница

Микк закусил губу, не желая соглашаться, но в то же время понимая, что Неа совершенно прав.

— Я подумаю над этим, — уклончиво ответил он, отведя взгляд, и тяжело вздохнул, чувствуя, как тревога в груди растёт. — И всё же пойду проверю, как они там, а то что-то этот разговор меня… — закончить фразу так, как нужно было, Тики не смог, потому что слова потерялись где-то по пути, но Неа шутливо хохотнул, хлопнув его по плечу, и мужчина вновь понял, как же ему повезло с братьями.

— Иди-иди, а то на тебе лица уже нет, — фыркнул Уолкер, вставая на ноги и направляясь к костру, где собралось уже несколько людей с мисками, из которых поднимался белёсый парок.

Тики ещё раз вздохнул, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце, и тоже вскочил, тут же быстрым шагом уходя в сторону озера и краем глаза замечая настороженно следящего за ним Лави.

Решив не обращать на придурка внимания и просто как можно скорее убедиться в том, что с возлюбленной русалкой все в порядке, мужчина махнул на это рукой и поспешно припустил к озеру.

И — обомлел, как только вышел на песчаный пляжик, уютно скрытый в зарослях шиповника.

Алана сидела на берегу, легко болтая широким разлапистым хвостом на мелководье, и ее чешуя переливалась на солнце серебряными бликами. И она смеялась, позволяя Изу играться со своими полураспущенными косами, и сияла глазами, вглядываясь в закатное небо.

Но даже это не было самым главным. Самым главным было то, что над озером легким шелком летела нежная спокойная мелодия, похожая одновременно и на дуновенье ветра, и на перелив ручья, и на шелест волн. И то, что эту мелодию — песню, нежную ласковую песню, каким-то чудом не слышную за пределами искусно спрятанного пляжа — воспроизводили духи. Три или четыре — их было немного — они кружились вокруг Аланы и восторженно следящего за ними Изу, похожие на разноцветные огоньки своей яркостью, и иногда в их хороводе можно было различить то и дело сменяющиеся облики.

Сама же девушка мяла в руках странного вида ярко-жёлтый шарик с крыльями, и Тики, желая рассмотреть её такой расслабленной и благостной подольше (потому что рядом с ним она словно всегда была в ожидании чего-то: иногда в тревожном, иногда — в таком же, в каком и сам мужчина), затаился среди деревьев, надеясь остаться незамеченным хотя бы на пару минут.

Изу, обычно замкнутый и какой-то даже слегка прохладный, сейчас светился маленькой свечкой, пытаясь заплести в распущенных волосах девушки тоненькие неаккуратные косички, и медленно рассказывал на имперском, как сегодня испугался промчавшегося прямо перед их с Неа лошадью волка, потому что раньше никогда их не видел. Алана улыбалась и внимательно его слушала, иногда поправляя или подсказывая слова, а шарик в её руках, тоже оказавшийся духом с рядом устрашающих острых зубов, удовлетворённо порыкивал (если это так можно было назвать), гоняя разноцветных светлячков длинным хвостом.

Тики любовался ими с несколько минут, понимая, что ведёт себя как какой-то… преступник, но ничего поделать с собой не мог, потому что, на самом деле, очень редко наблюдал за своей маленькой семьёй (как же приятно было это слово!) со стороны — а потому и не видел даже, как они вели себя наедине.

…кончик хвоста Аланы, спрятанный по большей части под водой, сверкал в лучах уходящего солнца и был таким нежно-тонким, что нестерпимо хотелось прикоснуться к ему. А жабры на ее шее были похожи на кружевные воротники, которые в Поднебесную привезли несколько лет назад купцы с запада и которые любила иногда носить Роад, — и их тоже хотелось погладить.

Тики ощутил, как краснеет — потому что думать о таком было слишком стыдно. Хотя невероятно приятно.

Он нетерпеливо переступил с ноги на ногу, ощущая себя ужасно неудобно — и ужасно жаждуще — и испуганно зажмурился, тут же услышав, как предательски захрустели у него под ногами сухие ветки.

О дракон, ну давай Тики, покажи себя ревнивым собственником и преследователем, не дающим бедной девушке со своими треволнениями и неправильными желаниями никакого личного пространства и никакого покоя.

Музыка смолкла тут же, стоило только хрусту стихнуть, а Микку — сдавшись, обнаружить свое местонахождение и выйти на свет, сделав вид, что только пришел. Все-таки стоило держать хорошую мину при плохой игре, не так ли? Если оно получится, разумеется.

Духи бросились врассыпную так быстро, что мужчина даже не успел толком их рассмотреть, ярких, смешливых и явно совершенно не испуганных его появлением, а просто решивших немного покривляться и поломать комедию. Впрочем, их исчезновение его нисколько не удивило — удивляло скорее их наличие рядом с Аланой. К людям духи обычно не приближались никогда. Потому как им просто не было до них дела.

Может, все дело в том, что Алана — русалка?

Тики бросил быстрый жадный взгляд на большей частью скрытые за волосами жабры обернувшейся к нему девушки — и тут же прикусил губу, не зная, что сказать. Кажется, он был немного лишним. Правда, сама Алана наверняка не сказала бы так никогда — уж непонятно почему.

Вот и сейчас — русалка улыбнулась и протянула к нему руку, подзывая к себе и не выказывая никаких признаков недовольства.

— Ты, кажется, находишь приключения даже там, где их в принципе быть не может, да? — неловко пошутил мужчина, присаживаясь рядом и легко ероша волосы зажмурившемуся от удовольствия Изу, тут же устроившемуся рядом с ним.

Алана фыркнула, невероятно яркая и красивая сейчас, словно до этого, в человеческом обличье, она лишь собственным отражением, тенью, и заправила упавшую на лицо прядь за ухо, оголяя жабры на шее.

— Поверь, сама в шоке, — поделилась она со смешком, и Тики отчего-то почувствовал себя не в своей тарелке: вспомнилось, что девушка четыре века провела в одиночестве, где, вероятно, никаких приключений быть не могло и в помине. — Никогда не думала, что настолько удачлива, — мягко рассмеялась Алана вновь в этой двоякой манере, когда мужчина просто не мог понять, что же кроется за этим смехом и этими словами: горечь или же радость.

Девушка вздохнула, на мгновение показав кончик хвоста из-под воды, и, грациозно подняв руки под поверхностью озера, ласково принялась звать духов к себе.

— Он — белодухий, — проговорила она с улыбкой, и разноцветные огоньки выскочили из-за деревьев, из-под воды, соткались из воздуха и закружили цветастым водоворотом вокруг опешившего Тики. Алана заливисто рассмеялась, становясь такой счастливой, такой искристой, что мужчина подумал — он готов смешить её постоянно. Лишь бы она продолжала оставаться такой великолепной в своей искренней радости. — Ты им нравишься, — поделилась русалка с довольной улыбкой, притронувшись к волосам, и медленно провела по ним пальцами (Тики залюбовался тонкими перепонками), аккуратно скрывая серебристой волной своё тело.

Она стеснялась его. Тики почему-то понял это внезапно остро, и ему стало неуютно. Алана стеснялась или стыдилась своей ипостаси, не оборачивалась при нем даже после того их разговора об этом, и это имело под собой, в общем-то, достаточно веские основания, но все же…

Наверное, не стоило на нее давить. Но и ей не стоило постоянно себя этим стращать, ведь здесь, на суше, даже духи приняли ее. Не значило ли это, что она в безопасности? Не это ли было лучшим доказательством?

И поэтому, наверное, мужчина все-таки не смог не спросить об этом.