Жемчужница

И здесь он, как показалось Алане, определенно имел в виду не ее саму. Или — не только ее. Возможно, дело было в том, что…

Ох, Лави на самом деле был ужасно похож на Рогза, и только дурак теперь мог этого не заметить — не после того, как тритон перестал менять некоторые свои черты с помощью унаследованного дара.

— Ты всё же не сердись на него, — вновь попросила Алана, и правда опасаясь за спокойствие племянника, но Вайзли лишь отмахнулся почти так же, как и Адам.

— Я подумаю, — неопределённо пожал он плечами, и девушка, слишком радостная и спокойная, решила ещё немного подколоть его. Нужно же ей было хоть на кого-нибудь выливать свою язвительность, не так ли? С Тики такое не проходило: тому стоило лишь улыбнуться ей, как по уши в него влюблённая Алана теряла дар речи, Изу вообще ничего особо шутливого говорить не хотелось, а близнецы… на близнецах она, конечно, отыгрывалась, но те в последнее время были заняты только друг другом, так что внимания на пытавшуюся развлечься девушку не обращали.

— Можешь сразу кинуться к нему в объятия, и он сам тебе все выложит, — нарочито спокойно подсказала она, наблюдая со шкодливым восторгом, как Вайзли краснеет и вскидывает на неё смущённый взгляд.

— Откуда ты знаешь? — воскликнул он, пытаясь явно быть сердитым, но Алана лишь умилённо прищурилась и лукаво заулыбалась.

— Мы ужасно похожи, ты уже забыл? — поиграла она бровями, наслаждаясь тем, как юноша неловко поджимает губы и отводит взгляд. Но недолго было отведено ей радоваться и чувствовать себя хозяйкой положения — Вайзли тут же хитро улыбнулся и плутовато протянул:

— А-а, то есть Тики так делает.

И теперь была очередь Аланы ощущать, как пылают щёки.

— Не совсем так, — односложно выдавила она, закатив глаза.

Вайзли пожал плечами, явно радуясь тем, что был не единственным, кто залился краской при разговоре о том, кого любил, и спокойно отозвался:

— Так или иначе, это не в моём стиле.

И Алана, с несколько секунд наблюдая за его острыми чертами бледного лица, захихикала прямо как нашкодившая девчонка.

— Самой старшей была Элайза, — всё же начала девушка, мягко проведя взглядом по шкатулке, — даже и не знаю, что о ней сказать кроме того, что она была замечательной, — растерянно поделилась она, хмыкнув. — Она была мне как мать: я очень любила её и все эти четыреста лет переживала, что её могли убить до того, как убили всех остальных. Я боялась, что она могла даже не знать о том, что… — Алана запнулась и загнанно посмотрела на замершего Вайзли. — Но она знала.

— Что… все погибли?.. — тихо выдохнул юноша — и Алана, не выдержав, снова взяла его за руку. Так ей было легче, намного легче.

Потому что влюбленный в ее племянника Вайзли оказался ей куда ближе, чем влюбленный в своего близнеца Мана, обязательно тесно подружившийся бы с Укрой, будь та жива.

— Не только об этом, — качнула головой девушка. — Еще — о том, что я — единственная, кто выжил.

Об этом они говорили долго. О семье вообще, как выяснилось, можно было говорить без конца, и как так вышло, что Вайзли смог повернуть ее слезливые откровения в положительную сторону, Алана совершенно не представляла.

Но факт оставался фактом.

Алана рассказала ему про Мугзу, с которым хотела дружить, но которого очень боялась, про Рогза, истории о котором юноше слушать, как видно, очень понравилось из-за его прямого родства с Лави, про Люсиль и Линнею, которых считала самыми красивыми русалками в океане, несмотря на то, что к моменту ее появления на свет Люсиль была замужем, а Линнея — сильно больна.

Про кого она только не рассказывала.

А потом Вайзли как-то вскользь обронил, что его мать на самом деле ужасно похожа на высокомерную Тэнью, и девушка всерьез заинтересовалась этим. Они с Лулу Белл почти не общались с того… хм… ознакомительного обеда, но мать Тики показалась ей очень интересной женщиной, да и, по правде говоря, она просто очень хотела заслужить ее одобрение. Не шутливое, а реальное.

Чтобы они знали друг о друге, и чтобы мать Тики сказала, что… что… Алана действительно достойна того, что перепало на ее долю. Что она действительно заслуживает такой семьи, как эта.

Наверное, дело в том, что она не знала собственной матери, а потому теперь ей так важно было одобрение чужой (тем более что Тики и Вайзли явно ее любили — интересно, за что именно больше всего).

Тэнья, однако, несмотря на всё своё высокомерие и наплевательское отношение к белодухим, которых вечно обыгрывала и дурачила, семью любила: Алана помнила, как сестра рассказывала ей про отличия жемчуга от белых камешков, как приносила для проверки на прочность кораллы (и маленькая Алана грызла их все, совершенно не подозревая о том, как нагло её используют), как пела песни, забравшись на самую высокую башню замка — и как развевались её пышные рыжие волосы на ветру. Об этом девушка замершему в любопытстве Вайзли и рассказывала, когда вдруг душераздирающий зевок заставил её прерваться. Она удивлённо посмотрела в окно, ошеломлённо понимая, что на улице уже поздний вечер: небо окрасилось в тёмные цвета, а море тревожно бормотало ночные кошмары.

— Наша мать нас тоже любит, — всё же успокоил её Вайзли, понимающе кивнув и встав на ноги, — и я уверен, что ты ей понравишься. А если всё-таки нет, то Тики её слушать не будет, — рассмеялся он, заставляя Алану обиженно надуться и шутливо-сердито запустить в него тонкую струю из вазы. Юноша тут же зафыркался, вытирая лицо рукавом полой длинной повязки, обмотанной вокруг его головы, и закатил глаза.

— А что ты вообще здесь делал? — как можно спокойнее поинтересовалась девушка, всей душой надеясь, что это не Тики подослал сюда своего братца, чтобы тот проследил за психически неустойчивой русалкой. Вайзли, однако, лишь загадочно усмехнулся, и Алана обречённо выдохнула: — Кто тебя послал?

— С чего ты взяла, что меня кто-то подсылал? — игриво вскинул он брови и широко улыбнулся. — Я сам пришёл. Хотел на тебя посмотреть.

Это совершенно выбило Алану из колеи. Она и так не могла взять в толк, как можно вот так быстро найти с кем-то общий язык (хотя влюбилась же она в Тики за каких-то несколько дней), а тут еще кто-то заинтересовался ею и пришел посмотреть. Действительно ли цель Вайзли была таковой?

— Но зачем тебе это? — девушка подозрительно свела брови к переносице и мотнула головой. Странно было все это, а она только сейчас так подумала.

— Затем, — закатил глаза юноша, откидываясь на спинку своего кресла и как-то устало вздыхая, — что мне было интересно, какую женщину мой брат себе выбрал, естественно, — здесь хмыкнул так, словно этот ответ был очевиднее всего, что есть на свете, и легко добавил: — Он же мой брат, я беспокоюсь.

И вот тут пришла очередь Аланы беспокоиться. Потому что она тут разревелась перед оценивающим ее Вайзли, а потом еще рассказала ему кучу всего ужасного из своей жизни и наверняка показала себя с не самой приятной стороны.

О океан, ну почему она такая идиотка!

– …ну и… как?.. — не сразу осознав, что вжимает голову в плечи, выдавила девушка, отводя глаза и боясь посмотреть на юношу.

Который, манта забери все, улыбался! Почему он улыбается, она же…

— Мне нравится, — рассмеялся в ответ на ее мурчание Вайзли и мягко засиял золотыми глазами. — Ну и чего ты глаза отводишь? — поинтересовался он беззаботно. — Неужели мой брат мог найти кого-то лучше, ты сама подумай. В Поднебесной культ семьи, Алана. Мы очень свободны в своих привязанностях, но очень уважаем и чтим своих родных. Неужели во всей империи еще есть девушка, которая любит свою семью больше, чем любишь ты свою?

Алана молчала. Она просто смотрела на этого юношу и молчала.

Потому что не знала, что ответить.

Потому что у нее просто не было слов.

Да и что можно ответить человеку, который уже и так все сказал? Добавить ей было нечего.

Но тут Вайзли нахмурился и как будто на всякий случай поинтересовался:

— Ты ведь нас любишь?

Алана захлебнулась вздохом и облегчённо рассмеялась, вставая из кресла и чувствуя себя донельзя счастливой. Непозволительно счастливой.