Жемчужница

Распухшая, гноящаяся, так и не промытая и несколько раз растревоженная солью, она даже не думала зарастать, конечно, и мужчина напрягся, натянулся как струна — и излишне крепко прижал русалку к себе. Та вскрикнула, всхлипнула — и впилась ногтями в его плечи, словно одно это движение заставило ее сходить с ума от боли.

— Тише-тише-тише… — испуганно почти до паники забормотал мужчина, сам не зная зачем целуя ее в макушку и в висок и лихорадочно-ласково гладя по голове — как маленькую девочку, разбившую коленку. — Тише, тише, моя радость… Давай я позову Ману, и мы промоем раны, пожалуйста… Позволь мне… — он замер, потому что и Алана замерла, и снова уткнулся носом ей в волосы, сдерживая собственную подступающую к горлу комком истерику — смотреть на девушку без слез и сочувствия было просто невозможно. — Позволь мне хоть как-то помочь тебе, Алана, пожалуйста…

Девушка вздрогнула, когда он осторожно погладил её по бокам, и, судорожно всхлипнув, уткнулась носом ему в шею, расслабляя ладони и позволяя рукам соскользнуть по его плечам подобно лишившимся жизни змеям.

— Мне больно, Тики, — шепнула она, со свистом втянув воздух. — У меня всё болит. Мне так больно.

Микк в панике отстранился от неё, внимательно рассматривая рану на спине, боясь прикоснуться к ней, потому что во врачевании ничего не смыслил, и лихорадочно прижался губами к её бледному горячему лбу, осторожно переворачивая обезволенную и будто бы слишком уставшую для чего-либо русалку на живот и аккуратно укладывая на постель.

— Я сейчас сбегаю за Маной, и всё будет хорошо, слышишь? Только потерпи немного, ладно? — надрывно зашептал он и лишь только тогда, когда водное щупальце ласково погладило его по щеке, бросился к брату.

В коридоре Тики столкнулся с Изу, несущем девушке на подносе целую горку яблок, но только потрепал его по голове и посоветовал не задерживаться долго. Он был ужасно благодарен мальчику за то, что тот буквально оживил Алану, но все же не хотел, чтобы тот видел ее такой беспомощной и несчастной.

Она должна улыбаться, и он постарается вернуть ей ее улыбку — не эту вымученную в знак незаслуженной благодарности блеклость, а настоящую улыбку — ту, которой русалка улыбалась, когда говорила, какое же море огромное и прекрасное.

— Мана! — Тики ворвался в каюту брата без стука и предупреждения — и, конечно, заставил Уолкера подпрыгнуть. — Мана, она разрешила осмотреть себя! — выпалил он горячечно, и парень тут же вскочил с кровати, явно борясь с тошнотворным приступом слабости и упорно же желая ему уступать.

— Наконец-то… — выдохнул он, хватая с тумбочки загодя приготовленный пухлый саквояж с лекарствами и вскидывая на Микка полный надежды взгляд. — Как это… как тебе удалось?..

— Не мне, — мотнул головой мужчина, поспешно открывая дверь и выходя в коридор. — Изу. Малыш… — он растерянно улыбнулся, наполняясь к ребенку новой нежностью и обещая себе, что купит ему любую вещь — все, что тот захочет. — Малыш попросил ее не умирать, Мана.

Младший Уолкер также растерянно улыбнулся, запустив себе пальцы в волосы, и, цапнув Тики за руку торопливо направился к каюте русалки.

— Тогда поспешим.

Алана лежала также неподвижно, как мужчина её и оставил, словно лишённая сил и воли, такая ужасно раздавленная и уставшая, и лишь только водяные щупальца мягко гладили её по спине и ногам, будто бы облегчая обжигающую раны боль, но ведь Микк прекрасно знал, что это было ещё большей пыткой.

Мана потрясённо ахнул, сразу же нахмуриваясь и преображаясь — становясь тем самым врачом, который не раз спасал жизни моряков этого экипажа и самого Тики.

— Алана, не стоит теребить раны солью, — ласково посоветовал Уолкер, садясь рядом с ней, и, раскрыв саквояж, нежно провёл ладонями по спине, словно успокаивая вздрогнувшую девушку. — Сейчас я промою их пресной водой, ты просто потерпи, хорошо? Я так рад, что ты жива, слышишь? Так что дело осталось за малым, — уверенно и одновременно мягко улыбнулся парень, и русалка лишь медленно кивнула, собирая всю воду из каюты в аквариум — даже впитавшуюся в покрывало, отчего бельё моментально высохло.

Тики некстати восхитился таким потрясающим управлением, потому что Алана была первоклассным повелителем, которых и среди людей-то было немного.

Мана быстро осмотрел русалку и, закусил губу, вздыхая облегченно и сочувственно.

В первую очередь парень принялся за спину девушки, как Тики и предполагал. Ни разу не поморщившись и ни на минуту не отстранившись и не вздрогнув — удивительно хладнокровный для привычного Маны, — он промыл спину русалки сначала пресной теплой кипяченой водой, а затем — каким-то отваром из трав с горьким запахом, в которых Микк совершенно не смыслил, но существованию которых всегда так радовался, когда кто-то из его близких страдал.

Мана был замечательным врачом и ученым — не только историком, а потому частенько помогал младшему брату Тики — Вайзли — в академии с опытами и наблюдениями. И, в общем, Микку казалось — совершенно не жаль, что в брате не так хорошо развит талант повелителя, как в нем самом или в Неа, потому что врачевание было гораздо полезнее.

Младший Уолкер убрал с помощью чистой марли гной и грязь — каждый раз как Алана шипела, он рассыпался в извинениях и сочувствиях и просил потерпеть, словно всем своим существом сопереживал девушке и ощущал ее боль, но убрал все. И все это время русалка терпела. Терпела уткнувшись лицом в простынь и стараясь не всхлипывать.

Подняться девушку Мана попросил лишь через полчаса или около того — Тики особенно не считал. Просто когда брат озвучил просьбу, он переместился, встав с другой стороны кровати, и помог Алане сесть, тут же позволяя ей прильнуть ближе и опереться на себя — рану нужно было перевязать и не тревожить морской водой или еще чем-то таким едким.

— Теперь… — тут парень прикусил губу, словно не решаясь произнести это вслух, но все-таки выдохнул: — Теперь мне нужно… нужно твои ноги обработать, Алана. Ты… позволишь мне?..

Тики затаил дыхание — каждый раз ведь спрашивал, может ли коснуться ее бедер — даже тогда, в той грязной лачуге — потому что не хотел оскорбить и отвратить от себя еще сильнее. Не знал почему — но спрашивал.

Может, и Мане она не откажет?..

Однако девушка… мотнула головой, чуть отстраняясь от Тики, и зажмурилась, прикусив губы — беззащитная, несчастная и абсолютно обнаженная перед ними — во всех возможных смыслах, пожалуй.

И — кивнула головой в сторону Микка.

— Ему — можно… Тебе — не стоит… — почти за грани слышимости прошептала она, и Микк заметил, как ошарашенно вытянулось лицо брата.

Мана ошеломлённо взглянул на Тики, потом перевёл взгляд на Алану, испуганно вжавшую голову в плечи и опустившую взгляд в пол, и покровительственно кивнул, мягко коснувшись плеча вздрогнувшей девушки с какой-то странной понимающей улыбкой.

А Микк поражённо замер, не понимая, почему русалка доверяет ему настолько, что позволяет касаться своих ног. Они же ужасно важны для них, не так ли? Алана же никому не разрешала прикоснуться к своему хвосту, а ноги постоянно прятала, словно у морского народа не принято показывать нижнюю часть тела. А теперь Алана попросила именно его обработать ей раны. Его, из-за кого она в этом паршивом состоянии и оказалась! Его, который опоздал и не спас её! Лишил океана и радости плавания, отрезал от родного дома, от отца и друзей!