Жемчужница

— Д-да! С нами же Изу!.. Был… — она потерянно огляделась по сторонам, чувствуя, как паника медленно накатывает огромной волной. — О нет, — шепнула девушка, ощущая, как крупно вздрагивает Тики, в каком испуге он выдыхает, и стыдливо поджала губы. — Где Изу?

Потеряли. Не углядели. Слишком сильно оказались заняты лишь собой, а мальчику не уделили должного внимания.

— Потеряли сынишку, да? — смешливо поинтересовался Неа, явно не видя катастрофы в этом, но Микк рассерженно стукнул его по голове, выпуская Алану из объятий, и, до чуть ощутимой боли сдав её ладонь, бросился к толпе.

— Вот же дурак, ну что за дурак, как так?.. Как я вообще посмел?.. — бормотал он на ходу, заглядывая чуть ли не под каждую бочку, и девушка, такая же взволнованная и перепуганная, всматривалась в каждого ребёнка, встречающегося на пути.

И вместе с тем — всячески старалась успокоить мужчину. Как могла, конечно, пока они скакали из одного конца площади в другой, будто поддерживаемые ветром.

Слава океану, беготня их продолжалась недолго — Тики заметил знакомую белокурую макушку у стола с яствами и рванул туда, при этом едва не до хруста сжимая ладонь девушки.

Изу действительно обнаружился у стола. И, кажется, даже не понял, что его потеряли, потому что стоял рядом с Маной, который ел какую-то странную тонкую лепешку и что-то негромко, но, видно, весьма интересно ему рассказывал.

— Изу, что… — выдохнул мужчина, едва ли не падая на колени перед ним, и мальчик тут же засветился душой-светлячком, заулыбался.

— Вы такие красивые были, когда танцевали там! — восторженно выпалил он — и бросился обниматься.

Тики ошалело простонал, сжимая его в ответных объятиях, и неуверенно посмотрел на тонко улыбнувшегося ему Ману. Алана, почувствовав, как с плеч гора свалилась, устало прислонилась к спине Микка и чмокнула зажмурившегося мальчика в нос.

— Ты почему тогда нам ничего не сказал, а? Мы же тебя потеряли, — нахмурилась она, взволнованно облизнувшись, и ребёнок виновато потупил взгляд.

— Вы танцевали, а я не хотел вам мешать, — сконфуженно пробормотал он, и его душа-огонек непонимающе всколыхнулась. Тики в ответ покачал головой, длинно выдохнув, и уткнулся носом мальчику в макушку.

— Ну разве ты можешь нам помешать, глупый?

— Вот-вот, рыбка, мы же боимся, что с тобой может что-нибудь случиться, — ласково погладила Алана Изу по руке и улыбнулась ему. — Так что не стесняйся что-либо спрашивать, хорошо? Тики же твой папа, как никак.

Малыш зарделся, прижался к Тики крепче и заулыбался.

— Хорошо, — старательно произнес он на имперском, хотя до этого говорил на родном языке. — Я не буду так больше делать. Просто… вы были и правда очень красивые.

Микк хмыкнул как-то очень… горько и поцеловал его в макушку, не переставая поглаживать по спине, а потом и вовсе поднял на руки и прижал к себе крепко-крепко, как только мог.

— Хороший мой… — пробормотал он едва слышно. — Я же так испугался, что потерял тебя, ну. А я же очень тебя люблю, Изу.

Мальчик обнял его за шею и рассмеялся, почти не слышный в общем гомоне, но оттого не менее яркий.

— И я тебя люблю, — совсем раскрасневшись, произнес он — и добавил: -…папа.

Мужчина хохотнул, снова напоминая девушке какого-то или тяжело больного, или только что вылеченного человека, и радостно закивал, когда мальчик поднял на него нерешительный взгляд.

Алана вообще-то заметила, что он очень редко звал Микка своим отцом. Вероятно, сказывалась непривычка, но мужчину всегда это огорчало, пусть он никогда об этом не говорил. И сейчас то, что Изу так повел себя…

Девушке ужасно хотелось оказаться на месте Тики. Чтобы малыш крепко обнял её и назвал мамой. Она не знала, какова причина, но факт был таков, что она жгуче нуждалась в этом.

Да и сам Изу… его душа казалась иногда загнанным в банку светлячком (Элайза рассказывала, что человеческие дети отчего-то любили ловить их в банки), особенно — когда смотрел на Тики издалека, и это было похоже на то, что мальчик просто не представлял, что со всем этим делать. Ребёнок словно не понимал, почему вообще все так получилось, и эта сконфуженность заставляла его светлую яркую душу дрожать и метаться чуть ли не в панике.

Алана вздохнула, закусив губу, и подумала, что хочет помочь ему. Ему — и Тики, который возможно, и понимал что-то, но не явно не до конца. Ведь теперь у Изу был отец, который искренне любил его, а у Тики был сын, который напоминал погибшего мальчика, с которого все и началось.

А Алана была лишней — подобранной бешеной ведьмой, которой вряд ли посчастливится когда-либо узнать, что такое семья и материнство. Поэтому, наверное, и хотелось сейчас хоть немного понежиться во всем этом. Во всем этом тепле. А потом вернуться в свой ледяной риф, чтобы уже навсегда стать одинокой безумицей.

Изу вдруг посмотрел на Алану, и его душа испуганно метнулась к ней, будто стремясь закрыть собой, спасти, и девушка легко рассмеялась, отмахиваясь от негативных, ужасных, убивающих её мыслей.

Ушей коснулся ласкающий звук арфы.

И внутри все встрепенулось — девушка удивленно обернулась, с восторгом замечая женщину на площади в окружении нескольких мужчин с различными инструментами, и восхищенно вздохнула.

А потом Изу, схватив её за руку, побежал туда.

Не самая привычная к бегу все же, Алана двинулась за ним, пару раз споткнувшись второпях, и, когда Тики поймал ее за вторую руку, рассмеялась, потому что бег Изу сразу превратился просто в очень торопливый шаг, как будто мальчик не хотел расстраивать мужчину своей порывистостью.

Впрочем, Микк сам повел себя как мальчишка явно в угоду названному сыну — шел он практически вприпрыжку, и это девушку веселило только еще больше.

Они подошли поближе к выступающим, и Алана приобняла Изу за плечи, отчего тот тут же ласково потерся затылком о ее живот и вскинул на нее улыбающееся лицо. Тики осторожно притянул ее за талию к своему боку и как-то по-особенному вздохнул.

Как-то… мечтательно?

Алана вспомнила их недавний поцелуй — и сразу же облизнула губы, совершенно не представляя, что ей делать с накатившим возбуждением.

Полночь только подкрадывалась к ним, укутывая своим теплым объятием, и от этого было так хорошо, что почти больно.

Ведь вскоре все это кончится.

Алана прижалась ближе к теплому боку Тики и прикрыла глаза.

Музыкальный ансамбль играл что-то тягучее, абсолютно не танцевальное — но не менее прекрасное.

Словно колыбельную или что-то такое же медленное, расслабляющее, усыпляющее, и девушка прикрыла глаза, вспоминая, как Укра укладывала её в постель, как пела, как играла на арфе, как рассказывала сказки и пыталась развеселить ещё совсем маленькую Алану после очередного тяжёлого дня, полного насмешек и подозрительных взглядов. Сейчас это удивляло — удивляло, как тритоны и русалки смели смотреть на царевну, но, самое странное, царевной её считали в самую последнюю очередь.